Когда выбираюсь на берег, скулы сводит от холода. Сколько я плавал: полчаса, час? Без понятия.
— Держи! — девушка вновь улыбается. — Круто ныряешь!
Синей рукой хватаю протянутое полотенце. Она сразу его отбирает. Укутав меня, словно мама, усаживает на горячий песок. Бросает рюкзак, опускается рядом. Рука остаётся лежать у меня на спине.
— Утопиться с горя решил? — в уголках глаз пляшут солнечные озорные зайчата.
— Ты меня помнишь?
Она хмыкает:
— Ясен пень! Я не старая бабка-склерозница! Ты тот дурачок из уборной!
Нет, это уж слишком!
— Вообще-то, меня называют гением.
Это не производит должного впечатления. Она пожимает плечами.
— Значит, я встретила туалетного гения.
Начинаю сбрасывать полотенце.
Как бы ни так! Её рука оказывается удивительно сильной.
— Сиди ты! Простудишься! — она жмётся ко мне. — Согревайся…
Остаётся только затихнуть и провалиться в блаженную негу…
— Кис-кис-кис! Теперь выйдет всё по-другому! — звучит в ушах голос Кисуни. Я вздрагиваю и сквозь сон бормочу: — Облако! Облако!
Девчонка испуганно отодвигается.
— Ты чего?
— Извини… Так, приснилось…
Она глядит с недоверием.
— Что за облако?
— Неважно… Забудь… — возвращаю ей полотенце. — Ну, забыла?
— Может быть…
— Тебя как зовут?
— Мэйби.
— Что?
— Ты тупой? Мэйби! — повторяет она раздражённо.
— Необычное имя…
— Рекурсивный акроним. После каждой буквы точка.
— Отпад! И как расшифровывается?
— Очень просто: «Не твоё дело», — утверждает она беззлобно. — С точкой в конце.
— Ладно… Я Кир. Кирилл.
— Ха! Ещё вякаешь про странные имена! Что означает?
— Не твоё дело! На конце — восклицательный знак!
Она усмехается.
— Да уж! Гений!
Встаёт и отряхивает полотенцем песок. Песчинки летят мне в глаза. — Ладно, гений, пока!
— Слушай, а что ты делала там, в туалете?
— Тупой? — она хмурится. — Что я там делать могла? Сам видел, пряталась!
— От кого?
— Нет, точно тупой! От геноморфа!
Её манеры любого выведут из себя. Даже такого уравновешенного, как я.
Хватаю Мэйби за ногу и дёргаю. Девушка падает… Поднимается, удивлённая. К щеке прилипли песчинки.
И вдруг, навалившись всем телом, давит своей железной рукой мне на затылок, вжимая лицо в песок.
Хорошо! Считай, мы уже подружились!
Встаём, отряхиваемся, смотрим друг другу в глаза и хохочем.
— Никогда не хотел поглумиться над тупым геноморфом?
Хотел — раньше, до Дзеты. Хотел, но боялся. Только о страхе я ей не скажу… После Дзеты, я не хотел ничего. Так, чтобы по-настоящему.
Вновь сидим рядом…
— А почему тупым? Они поумнее людей. Раз этак в пять.
— Смотря, что считать умом!
— То и считать! Их ДНК конструируют самые крутые учёные. Плюс биочипы, встроенные квантовые схемы. Геноморфы — идеальные люди, воплощение совершенства! Конечно, за исключением дешёвок: пехотинцев и манекенов для испытаний.
— С чего ты решил, что учёные создают ДНК геноморфов? Учёные — лишь никчёмное приложение к нейрокомпьютерам. Даже не представляют, что творят вверенные им нейросети! Ты — сын учёного, сам понимаешь!
В моей голове звенит тревожный звонок. Но слишком тихо, можно не слушать…
Мэйби вскидывает бровь, заглядывает в глаза:
— Или не понимаешь?.. Ха! Ну понятно!
— Что?
— Сам растёшь! Отец вечно занят! — она машет рукой. — Ладно, не парься, я тоже такая! Мой постоянно в делах. Неудивительно, что их дети болтаются по туалетам.
— Я не болтался!
— А что ты там делал? Пописать зашёл, да забыл? И в зеркало краснючими глазами воткнул… Вкусняшки небось? — её голос звучит всё ехиднее, а моя настороженность нарастает.
— Что? Вкусняшки?.. Нет, ты чего! Я эту дрянь ненавижу!
— Чего так?
— Того! — я отворачиваюсь. — Когда возникает конфликт между разумом и эмоциями, проще всего убить разум.
Она лупит меня по спине ладошкой, будто пацан.
— Ни хрена ты философ! А что надо убить? Чувства?.. А как? — её без того большие глаза округляются от неподдельного интереса.
— Не нужно ничего убивать! Надо решать конфликт.
— А… Убивать не нужно… — разочарованно тянет Мэйби. — Значит, это рецепт для гениев вроде тебя, исполненных нечеловеческой внутренней силы. Которым любовь не сумеет жизнь поломать! Какой-нибудь там примитивный, животный… — она наклоняется к моему уху так близко, что пухлые губы щекочут кожу, и выдыхает: — с-э-э-э-кс.
А до меня доходит, отчего зазвенел звонок:
— С чего ты взяла, что я — сын учёного? Я ведь не говорил!
Она не смущается.
— Узнала тебя. Ролик в Сети, о нападении кровожадных повстанцев на мирных фермеров. В нём так и сказали: сын учёного с Дзеты. Как тебя блогеры прозвали? «Мальчик, испачкавшийся в друзьях»?
— Друг был один.
— Не бойся, не буду сочувствовать.
— Спасибо…
— Рука зажила?
— Сосуды и нервы срастили, а кости соединили штифтом…
— Зашибись… Прямо киборг…
Она ещё про другую руку не знает!
— Почти все совершеннолетние — киборги. ВДК…
Мы сидим и смотрим на море. Изредка я поглядываю на Мэйби — украдкой, чтобы она не заметила. И вижу, что девчонка рассматривает скрюченные пальцы.
Совсем про них забыл! Я готов умереть от стыда…
Она перехватывает мой взгляд.
— У тебя необычные пальцы.
— Нога росла, а отец постоянно был занят. Забывал покупать новую обувь, по размеру…
— Красивые…
Красивые? Странные у неё представления о красоте!
Становится легко, будто я стал пушинкой, взлетел в небеса, и лечу среди яркого света, неизвестно куда, повинуясь дуновению нежного ветерка.
И вдруг понимаю, что забыл задать самый важный вопрос.
— Тебе сколько лет?
— Скоро шестнадцать.
— Как мне! Класс!.. А выглядишь старше!
— Совсем идиот?! — Мэйби злится по-настоящему. — Девушкам такое не говорят!
Тут с ней не поспорить! Ляпнул, так ляпнул!
Она заливается смехом.
— Испугался? Красный сидишь!.. Да всё хорошо, я не сильно сержусь… А внешность — девчонки ведь раньше взрослеют! — злости и правда, как ни бывало. — Мы с тобой странные, да?
— Ты о чём?
— Познакомились и болтаем.
— Мы же не взрослые!
— Да… И всё равно! Даже дети столько не разговаривают.
Признаваться неловко, но…
— Я здесь один. Друзья на Ириде остались… Не только друзья, вся настоящая жизнь. Тут какая-то лажа. Всё картонное, искусственное, будто внутри виртуальной игры… Вон, смотри! Разве может существовать такой персонаж? Или такой! — указываю на развалившегося неподалёку толстяка в окружении молоденьких див, и на белокожего дрыща, опасливо трогающего воду пальцем ноги. — Гротеск!
Мэйби хохочет.
— Да уж! Повсюду одно дурачье! — она вытирает ладошкой выступившие слёзы… — А у меня здесь полно друзей! Познакомлю… И на Ириде куча осталась! Друзей найти не проблема — проблема встретить хороших людей. Таких, что не предадут.
— Ты была на Ириде?
— Да. Красиво… Дожди, туман, радуги… А запах? М-м-м… Хвоя, прелые листья… Не то, что пустынная Арка.
Я настораживаюсь.
— Арка?
Мэйби кладёт мне руки на плечи. Наклонив голову, смотрит в глаза.
— Где только я не была. Мы с папой вечно в разъездах.
Её губы касаются моих. Вначале нежно, потом страстно, настойчиво.
Сколько их у неё уже было, таких поцелуев? Достаточно, судя по отработанной технике…
Но эта противная мысль приходит только тогда, когда всё позади. Когда её лоб упирается в мой, когда на моих губах — её дыхание. Когда она вдруг произносит:
— Знаешь, у меня это впервые.
Что? Что впервые? Я или поцелуй?
— Так хорошо… Кир, почему все так не делают!
Глупо сейчас объяснять, что все делают именно так.
Она отстраняется.
— Ведь можно гулять, на площадях танцевать, знакомится. Смотреть на звёзды и болтать до утра. Нет, люди сидят по норам, никто никого и знать не желает! Работа, работа… А для чего?
