Я ответил ей: «Глупости! Болтать им будет не нужно: что стоит встроить антенну, объединив людей в сеть. И вообще, к тому времени разовьются нейрокомпьютеры, и не будет людей. Передав эстафету развития, мы канем в небытие».

Вышло иначе. Не будет ни людей с чипами, ни нейросетей.

Не будет будущего. А вот про небытие, я тогда угадал.

Но разве Вселенная не обязана усложнятся, а не откатываться обратно, к гелию и водороду?

Пожалуй, Вселенная никому ничем не обязана. И, не стоит судить по одной планетке. Вспыхнула на ней искра разума, да и погасла. Что с того? Может, в Галактике это случается постоянно!

Звёздных экспедиций не будет, и — освоения Галактики. Не будет земных колоний, курортных планет с восхитительными названиями. Не случится, наверное — к лучшему, даже межзвёздной войны.

Двадцать второй век стал последним.

Оборачиваюсь. Облако топает по дороге, на фоне горящего города. Что-то она выдыхается, отстаёт…

Вытираю пот рукавом. Шеврон — золочёный квантовый чип, знак корабельного Электронщика, царапает лоб.

Я всегда мечтал быть Пилотом — ведь только они видят звёзды, в своей сферической рубке, покрытой экранами с внутренней стороны. Глупо потратить десятилетия на полёт и не увидеть звёзд.

Но руководству плевать на чьи-то мечты. Одно лишь участие в Проекте им видится невообразимой удачей.

«Развивать нужно способности, выявленные тестами и нейросканером. Каждый должен быть на своём месте».

И никому ничего не докажешь! Хоть вой! Дай таким людям возможность — построят тоталитарное общество, в котором твоё положение будут определять результаты сканирования.

Впрочем, доказывать некому. Умерли пацаны, что готовились стать Пилотами. Я видел, когда выходил на поверхность. Так что вопрос, кому повезло!

Наверняка мы не одни на планете. Возможно, выжили миллионы. Да только, не всё ли равно? Построить цивилизацию после подобной войны можно лишь в идиотских романах. В тех, где герои стреляют по крысам-мутантам.

Животные тоже умрут за неделю-другую — за то, что стали ступенькой на пути к Человеку разумному. Останутся лишь тихоходки.

Жаль… Всех жаль.

А мы — будем жить долго. По-настоящему долго. Облако ещё об этом не знает. Не хочу её слишком пугать.

Мы были в самой глубокой части Полигона, внутри «звездолёта» — макета один к одному, когда перед глазами замельтешили какие-то искры. Я зажмурился, но искры не исчезали, будто рождались внутри головы. Не задумываясь — алгоритм действий в критических ситуациях отрабатывался тысячи раз, я зафиксировал время: «6:00». И только потом посмотрел на Облако.

Та лихорадочно моргала. Выходит, не только у меня этот глюк!

В ту же секунду пол начал уходить из-под ног, по потолку побежали трещины, а на пульт Старшего Пилота посыпалась пыль.

Тогда я всё понял. Ведь история началась ещё две недели назад, когда мой рехнувшийся дядя сбросил бомбы на один из их городов. С тех пор, напряжённость лишь нарастала.

Облако расширила без того большие глаза и тихонько спросила:

— Кирилл? Это то, что я думаю?

Так и сказала: «Кирилл», а не «Кир», в нарушение регламента.

В тот момент я её и обнял, ведь мне нечего было ответить.

Она не сопротивлялась. Уткнулась в плечо и сопела.

— Как думаешь, это везде?

— Облако… Мы в столице, под зонтиком противоракетной защиты. Везде куда хуже.

Потом, мы долго искали отрядного котёнка. Лазали по всем палубам подземного «корабля».

— Котёнок! Котёнок! — так уж его прозвали. Просто, «Котёнок».

Перепуганное создание залезло в «реактор» и злобно оттуда шипело, а в кармане у Облака откуда-то взялась колбаса.

— Кирилл, мы ведь не будем выходить на поверхность? Надо ждать, пока спадёт радиация.

— Разумеется. Нам повезло: здесь есть пища, вода и энергия.

Конечно, мы бы там и сидели, если бы из-за взрыва системы пожаротушения не случился пожар.

Не такие уж мы оказались везучие.

Пришлось выбираться наружу… Идти мимо наших девчонок: сероглазой задиристой Эйби и маленькой Ленки, рыжей взбалмошной Кати и звонкого Колокольчика.

И мимо Луны…

Они были столь разными, наши девчонки… И вместе с тем, друг на друга похожими. Не внешне, конечно. Внутри…

Сперва мы наткнулись на Ленку, и Облако закричала — с ней они были подружки.

Чёрная чёлка в густой красной луже. Раскосые глаза и выстриженный затылок.

Ленка «наша», хоть у неё азиатская внешность. Облако — наоборот.

Это так странно!

А вот Катя с Облаком не поладила, хоть они были похожи: обе плевать хотели на порядок и форму. Катя носила джинсовые шорты и пирсинг в носу, а Облако — красный чокер и гольфы со смешными зверушками. Обе были незаменимы, и руководство смирилось. Облако даже приволокла ховерборд, запрещённый в странах Союза.

Наши девчонки…

В лесу совсем хорошо. Воздух напоён ароматами прелых листьев и хвои. Мы поднимаемся выше и выше по горному серпантину. Будь я один, попробовал бы пролезть сквозь кусты напрямик. Но даже на асфальтированной дороге Облако отстаёт…

— Кирилл, подожди! Пожалуйста. Давай пять минут отдохнём.

— Хорошо.

— Попьём?

— Вода же заканчивается! А нам идти и идти!

— Ну пожалуйста! — она делает домиком белые бровки и нетерпеливо притоптывает на месте.

Я выкручиваю дозатор и протягиваю бутылку из-под жидкого мыла.

— На!

Девчонка делает несколько жадных глотков и удивлённо переворачивает бутылку. В пыль падает последняя капля.

— Всё! Тебе ничего не осталось! Не рассчитала, прости… — у неё на губах появляются радужные мыльные пузыри — после электромагнитного импульса встали насосы, промыть бутылку не удалось.

Не могу сдержать смех.

— Ничего, дойду.

Облако остервенело кидает бутылку о землю. Экопластик брызгает тучей осколков.

— Б**ть, б**ть, б**ть!

Вот уж не думал, что эта девчонка умеет так выражаться!

— Не истери! Отдыхай! — говорю я строго. Но, конечно, не злюсь. Ей давно надо было как-нибудь разрядиться.

Мы стоим и таращимся на долину. На бухту — ту самую, где чуть не погибла в трубах Луна. Если б не я…

Облако вдруг говорит:

— Волны, словно барашки.

Ну и глупость сказала Старший Пилот! Но, я пытаюсь её поддержать:

— Как белые стада…

Над городом стелется дым. Огонь перекинулся на городской сад, в котором волшебным апрельским деньком мы гуляли с Луной. Мои обожаемые платаны, фонтаны и домики с витражами, даже полосатая башня древнего Священного Маяка, на вершине которого мы впервые поцеловались — всё теперь превратится в руины и пепел. В мире не хватило места для волшебства.

Найти бы способ вернуться из этой пустыни в апрель…

Стоп! Я ведь к нему и шагаю, к этому способу. Иду сквозь пустыню, навстречу цветущей весне. Туда, где смеётся Луна. Туда, где в жизни есть смысл.

Но не факт, что захочется остаться на весеннем Маяке навсегда. Даже лучшие моменты надоедают, и люди начинают выискивать счастье в каких-нибудь глупостях. Уходят из уютных квартир в ледяные палатки, бросают жён и детей, устраивают войну.

— Всё от излишне хорошей жизни!

Облако хмыкает.

— Сомневаюсь… Но знаешь, я не удивлена. Лишь удивляюсь, отчего это не случилось раньше.

— Случилось бы! Хвала Пророку, принёсшему Тексты Посланника! «Не плодитесь и не размножайтесь!» — и я осеняю себя Знамением, как и следует поступать при упоминании Священных Имён.