Литмир - Электронная Библиотека
A
A

   — Не беспокойтесь, ваше превосходительство, — устало сказал Пушкин. — Я забыл, по крайней мере, стараюсь забыть прежний либеральный бред. Теперь я занят лишь своими драматургическими трудами.

   — Вот и прекрасно, вот и кончится всё для вас вполне благополучно...

Расставаясь, лицейские приятели снова обнялись.

Трясясь в коляске, Пушкин с досадой думал о том, что снисходительный тон, который он мог простить Пущину, вовсе не обязан прощать Горчакову. И вообще: зачем отправился он за шестьдесят вёрст в Лямоново — чтобы выслушать самоуверенные и нелепые замечания о его трагедии? Зачем делился он заветными своими помыслами с Горчаковым, который и прежде-то не отличался пылкостью чувств, а теперь и вовсе усох...

Он был недоволен собой, недоволен Горчаковым и недоумённо пожимал плечами.

... — Что, мамушка, полегчало ли тебе? — спросил он, вбегая утром в домик к няне.

   — Полегчало, голубчик вы мой, полегчало, да вот с ногами всё плохо. — Арина Родионовна уже поднялась с постели и с трудом передвигалась. — В младости-то я быстра была. Ум был у меня в голове, и никакое дело из рук не валилось... Видела я в жизни всякого, беленький вы мой, Александр Сергеевич. И вот всё живу! Говорят, до сорока лет — свой век, а потом — собачий век, а тогда — кошачий, а я уж не знаю, чей век живу... Баню надо приказать потопить. Баня — мать вторая. Возьму веник да пошквыркаю, пока тело станет красным...

   — Ну, слава Богу, — сказал Пушкин. — Слава Богу, мамушка.

XXXIV

Друзья продолжали хлопоты, и по совету Жуковского нежная Надежда Осиповна послала царю слёзное прошение:

«Государь! Со всей тревогой уязвлённого материнского сердца осмеливаюсь припасть с мольбою к стопам вашего императорского величества о благодеянии для моего сына... Мой сын страдает уже около десяти лет аневризмом в ноге... Государь! Не отнимайте у матери предмета её нежной любви! Благоволите разрешить моему сыну поехать в Ригу... чтобы подвергнуться операции... поведение его будет безупречно... Милосердие вашего величества — вернейшее в этом ручательство...»

Александр, отправив в сопровождении принца Ольденбургского[204] больную свою жену в Таганрог — врачи советовали непременно южный климат, — сам готовился к отъезду. Но пока соблюдал неизменный распорядок дня: в седьмом часу утра кушал, днём навещал в Павловском мать, в определённом часу обедал.

Сейчас было время работы. Александр пробежал глазами письмо и уронил его из белых холёных рук на зелёное сукно стола. Он чувствовал себя безмерно усталым и несчастным.

В «малом» кабинете окна были полуоткрыты, ветерок слегка шевелил тяжёлые зелёные ламбрекены. Благорастворённый царскосельский воздух с терпким ароматом втекал в кабинет.

Александр ещё раз пробежал глазами письмо. Может быть, в самом деле Пушкина следовало уже простить?.. Но мысли устремлялись к собственной судьбе. Двенадцать на два! «Двенадцать» была магическая цифра. Двадцать четыре года он царствует — двенадцать на два, — ему самому двенадцать на четыре... Он ощущал приближение конца.

Даже тишина кабинета показалась ему тягостной. Он прошёлся от мраморного камина с затейливыми украшениями к треножнику в углу, постоял у окна, снова прошёлся, потом вернулся к столу, на котором, как всегда, и в письменном приборе, и в бумагах соблюдался идеальный порядок. В приёмной уже давно дожидался аудиенции генерал-адъютант Бенкендорф[205].

Царь позвонил в серебряный колокольчик. Камердинер тотчас приоткрыл дверь.

Громоздкий генерал с аккуратно подстриженными усами почтительно остановился у порога, прижимая к тучному боку шляпу с кокардой. Александр устало-привычно изобразил на тонких губах подобие улыбки и любезно указал на кресло. Сам он сел на стул, стараясь сидеть очень прямо.

   — Слушаю, Александр Христофорович, — произнёс он по-французски. Под командованием Бенкендорфа находилась гвардейская кирасирская дивизия, и два из её полков расквартированы были в самом Петербурге. — Всё ли в порядке в дивизии?

Бенкендорф, так же как царь, заговорил по-французски. Всё в порядке, однако он осмелился потревожить его величество, чтобы напомнить о давнем и важном своём предложении: необходимо, совершенно необходимо создать тайную полицию, дабы неусыпно наблюдать за поведением офицеров. Он уже имел случай докладывать...

Государь поморщился, как и в тот раз. Тайная слежка за офицерами, может быть, оскорбительна?.. Но ведь Бенкендорф столь убедительно доказал! Он так старался угодить его величеству! Его мать, вюртембергская баронесса, приехала в Россию вместе с Марией Фёдоровной, будущей матерью Александра, теперь вдовствующей императрицей. Он сам в возрасте пятнадцати лет уже достиг звания флигель-адъютанта. В войнах с Наполеоном он неизменно отличался. Именно ему достался завидный пост начальника штаба гвардейского корпуса... И вдруг карьера оборвалась. Он пошёл на понижение. И после чего? Пять лет назад он представил государю важнейшие сведения о тайном обществе, назвал фамилии, предложил меры и вызвал лишь неудовольствие государя.

Бенкендорф встал.

   — Ваше величество! — Голос его дрожал. — Могу ли просить объяснить мне откровенно: чем заслужил я вашу немилость?

   — Но, генерал... — Александр тоже поднялся. Он задумчиво принялся расхаживать по кабинету. — Нет, я вполне тобой доволен.

   — Но ваше величество...

Александр нетерпеливым жестом прервал его:

   — Хорошо. Я подумаю над твоим предложением. — И наклонил голову, показывая, что аудиенция окончена.

Двенадцать на два! Земные дела всё меньше волновали его. Он отдал себя в руки Бога, и ощущение, что земное его существование подходило к концу, делалось всё отчётливее. Записка, которую Бенкендорф когда-то вручил ему, лежала в ящике стола. С выражением брезгливости на лице он перечитал её:

«В 1814 году, когда войска русские вступили в Париж, множество офицеров приняты были в масоны и свели связи с приверженцами тайных обществ. Последствиями сего было то, что они напитались гибельным духом партий, привыкли болтать то, чего не понимают, и, из слепого подражания, получили не наклонности, но, лучше сказать, страсть заводить подобные тайные общества у себя... С поверхностными большей частью сведениями... не понимая, что такое конституция... мнили они управлять государством.

...Тайная цель главных руководителей — возыметь влияние на все отрасли правительства... Первым шагом для привлечения низшего состояния почиталось освобождение крестьян...»

Бенкендорф называл славные имена — царь прекрасно знал этих храбрых людей по военным походам и службе: Пестель, князь Трубецкой, Муравьёвы, Николай Тургенев, Бурцов, Михаил Орлов, Долгоруков, Фёдор Глинка[206]...

«...Войска сами по себе, — заканчивал Бенкендорф свою записку, — ни на что не решатся, а могли бы разве послужить орудием для других...»

Так было четыре года назад. Из последних доносов Александр знал гораздо больше. Его хотели убить. Он вынужден был отменить назначенный смотр войскам 2-й армии возле Белой Церкви. Теперь он уезжал в Таганрог, оставляя Россию на произвол судьбы.

Мысленным взором окинул он всё своё царствование. Разве не начал он знаменитым, восторженно принятым манифестом от 12 марта 1801 года, возвестившим после ужаса и деспотизма Павла новую эпоху справедливости и добра? Все сословия возжаждали преобразований — и он обещал их, обещал даже отмену крепостного права. Не он ли вернул из ссылки Радищева? Не при нём ли обласкан Крылов? Не по его ли приказу взялись за переводы на русский язык Монтескье, Адама Смита, Бентама[207]? Не он ли щедрыми суммами поддержал многолетний подвиг Карамзина? Но что же он выполнил из своих обещаний? Ровным счётом ничего, потому что сама Россия этого ему не позволила. Разве в кружке «молодых друзей» — Новосильцева, Чарторыйского, Кочубея, Строганова[208] — не готовил он широкие реформы? Разве не поручил он Сперанскому[209] великое дело преобразования тяжкой, малоподвижной государственной российской машины? Но сама Россия оказалась не готовой к преобразованиям и не поддержала его, и вот из рук Сперанского он эту тёмную, цепляющуюся за старину Россию передал в руки полуграмотного Аракчеева. Вместо конституции — военные поселения. Жизнь диктовала свои законы, и ему с византийской хитростью приходилось к ним приспосабливаться. Всё же в грозную годину не он ли привёл русские войска в Париж? Теперь он стоял во главе Священного союза, и те, которые прославились вместе с ним в победоносных походах, его ненавидели и готовились убить!

вернуться

204

Ольденбургский Пётр Георгиевич (1812—1881) — принц, попечитель Училища правоведения, член Государственного совета, почётный член Российской академии наук.

вернуться

205

Бенкендорф Александр Христофорович (1783—1844) — граф, шеф корпуса жандармов и начальник III Отделения собственной е. и. в. канцелярии, генерал-адъютант.

вернуться

206

Пестель Павел Иванович (1793—1826) — участник Отечественной войны 1812 г., полковник, член Военного общества, Союза спасения и Союза благоденствия, глава Южного общества декабристов; казнён 13 июля 1826 г.

Глинка Фёдор Николаевич (1786—1880) — участник Отечественной войны 1812 г., полковник, поэт и публицист, председатель Общества любителей российской словесности; член Союза спасения и Союза благоденствия.

вернуться

207

Смит Адам (1723—1790) — видный английский экономист.

Бентам Иеремия (1748—1832) — английский юрист и философ.

вернуться

208

Новосильцев Николай Николаева (1761—1836) — граф, занимал крупные государственные посты, член Негласного комитета при Александре I.

Чарторыйский Адам Ежи (Азам Юрий) Младший (1770—1861) — польский политический деятель, после ликвидации Польского государства находился при русском дворе; член Негласного комитета при Александре I

Кочубей Виктор Павлович (1768—1834) — князь, граф, министр внутренних дел, председатель Государственного совета и Комитета министров с 1827 г., член Негласного комитета при Александре 1; петербургский знакомый Пушкина.

Строганов Павел Александрович (1772—1817) — граф, участник Отечественной войны 1812 г. и заграничных походов 1813—1814 гг., инициатор создания Негласного комитета при Александре I.

вернуться

209

Сперанский Михаил Михайлович (1772—1839) — государственный деятель эпохи Александра I и Николая I, член Государственного совета по департаменту законов, действительный тайный советник.

63
{"b":"596336","o":1}