― Ничего, — сказал он, — что-нибудь придумаем. — И добавил: — Фельдкорнет был здесь сегодня утром и спрашивал о вас. Они объявили о вашем исчезновении по всему округу, и теперь вся железная дорога тщательно обыскивается.

Я сказал, что ни в коем случае не хочу подвергать его опасности. Все, что мне нужно, — это еда, пистолет, проводник и, если возможно, пони, и тогда я попытаюсь пробраться к морю, передвигаясь по местности только ночью, подальше от железной дороги и населенных пунктов.

Но он не хотел даже слышать об этом. Он что-нибудь придумает. Однако нужно соблюдать крайнюю осторожность. Повсюду шпионы. У него были две служанки-голландки, которые, к слову сказать, жили прямо в доме. К тому же повсюду на приисках и у насоса работали кафры. Перечислив возможные опасности, мистер Ховард задумался. И вдруг он сообразил:

― Да вы, должно быть, умираете от голода!

Я не стал ему противоречить. Он тотчас же кинулся на кухню, предварительно разрешив мне воспользоваться бутылкой виски и автоматом для содовой, о котором я уже упомянул. Через несколько минут он вернулся с холодной бараньей ногой и другими деликатесами и, предоставив мне отдать им должное, вышел из дома через заднюю дверь.

Прошло около часа, прежде чем мистер Ховард вернулся. Я почувствовал, что силы возвратились ко мне, а в душе воцарилась надежда на благополучный исход. Уверенность в успехе росла, теперь мне все было по плечу.

― Все в порядке, — сказал он. — Я посовещался с ребятами, они тоже хотят поддержать вас. Вы спрячетесь в шахте и пробудете там до тех пор, пока мы не придумаем, как переправить вас через границу. Есть одна трудность, — сказал он, — это skoff (еда). Голландка следит за каждым куском, который я съедаю. Повариха будет спрашивать, куда делась баранья нога. Ночью я что-нибудь придумаю. Вам же нужно как можно быстрее спуститься в шахту. Постараемся, чтобы вам там было удобно.

Тем временем рассвело, и я последовал за моим хозяином через маленький двор за ограждения, где стоял ветряной двигатель. Здесь нас встретил полный мужчина, который стиснул мне руку, представившись мистером Дьюснапом из Олдема.

― В следующий раз они все проголосуют ^{652} за вас, — прошептал он.

Дверь открылась, и я вошел в кабину лифта. Мгновение — и мы были в недрах земли. На дне шахты нас ждали два шахтера-шотландца с фонарями и большой связкой — свернутыми одеялами и матрасом. Некоторое время мы шли по черному как смоль лабиринту, поворачивая, петляя, переходя с уровня на уровень, пока наконец не остановились в каком-то отсеке. Воздух здесь был свеж и прохладен. Мой проводник положил на землю свой сверток, а мистер Ховард протянул мне пару свеч, бутылку виски и коробку сигар.

― С этим добром никаких проблем, — сказал он. — Все это хранится под замком, а ключ у меня. Но надо будет решить, как и чем накормить вас завтра.

― И не высовывайтесь, чтобы не случилось, — дал он мне на прощание последнее указание. — В течение дня здесь будут кафры, но мы присмотрим, чтобы никто из них не зашел на вашу половину. Пока они ничего не видели.

После этого четверо моих друзей с фонарями в руках покинули меня, и я остался один. Несмотря на густую черноту шахты жизнь казалась окрашенной в розовые тона.

Принимая во внимание все трудности, через которые мне пришлось пройти, теперь я почти с полной уверенностью мог рассчитывать на свободу. Вместо унизительной поимки и длинных месяцев прозябания в тюрьме (на этот раз, скорее всего, общего типа), я рисовал себе возвращение в армию героем, предвкушай свободу и наслаждался азартом приключений, столь свойственным молодым сердцам. Пребывая в этом благостном состоянии и подгоняемый сильнейшей усталостью, я вскоре забылся глубоким, но торжествующим сном победителя.

Не знаю, как долго я спал. Но когда я открыл глаза, то мне показалось, что день был уже в полном разгаре. Я стал искать свечу, но никак не мог ее нащупать. Решив, что в галереях могут быть опасные ямы, я решил не двигаться и ожидать дальнейших событий. Прошло несколько часов, прежде чем слабый отблеск фонаря сообщил мне о чьем-то приближении. Это оказался сам мистер Ховард, в руках у него была курица и другая снедь. Он также принес мне несколько книг. Он удивился, почему я не зажигаю свечу. Я сказал, что не смог найти ее.

― Разве вы не положили ее под матрас? — спросил он.

― Нет.

― Тогда ее сгрызли крысы.

Он сообщил мне, что шахты кишат крысами. Несколько лет назад он завез сюда белую крысу, питающуюся падалью, и животные со временем прижились и размножились. Он рассказал, что ему пришлось съездить за курицей в дом доктора-англичанина в двадцати милях отсюда, так как он опасался двух служанок-голландок, которые задавали много вопросов по поводу бараньей ноги, виновником исчезновения которой был я и никто другой. Если не удастся раздобыть завтра еще одну курицу, то ему придется положить себе на тарелку двойную порцию и потихоньку переложить еду в сверток, пока служанка выйдет из комнаты. Он также добавил, что буры объявили о моем побеге по всему округу, в правительстве Претории переполох. Теперь все англичане, проживающие около шахт в Мидделбурге, находились под подозрением, так как именно здесь я мог рассчитывать на помощь. Я опять высказал мысль о том, что мне следует пробираться одному, с помощью проводника-кафра и пони, но мистер Ховард и слышать об этом не желал. Нужно выработать четкий план, сказал он, как переправить меня через границу, но я должен быть готов к тому, что мне придется провести в шахте довольно длительное время.

— Здесь, — добавил он, — вы в абсолютной безопасности. — Мак (он имел в виду одного из шахтеров-шотландцев) знает все заброшенные штольни и выработки, где никому и в голову не придет искать вас. Здесь есть место, где вода поднялась на фут или два и почти достигает поверхности. Если вдруг начнется обыск, то Мак нырнет вместе с вами туда и переправит вас в штольню, которая находится позади. Там вас точно никто не найдет. Мы напутали кафров историями о привидениях, и к тому же, мы постоянно за ними наблюдаем.

Он посидел со мной, пока я обедал, после чего ушел, оставив полдюжины свечей. По совету мистера Ховарда я сунул их под подушку и под матрас, а потом опять ненадолго заснул, и внезапно пробудился от ощущения, что около меня что-то шевелится. Казалось, будто кто-то дергает за мою подушку. Я быстро протянул руку. Послышалась возня. Крысы пытались добраться до свечей. Но я вовремя спохватился, и мне удалось свечи спасти. Я зажег одну свечу. К счастью для меня, я никогда особенно не боялся крыс. Удостоверившись в их пугливости, я не сильно беспокоился на их счет. Все же три дня, проведенные на шахте, нельзя отнести к самым приятным воспоминаниям моей жизни. Легкое топанье маленьких лапок и постоянно ощущаемое шуршание и шевеление вокруг не прекращались. Однажды, задремав, я вдруг проснулся оттого, что одна из крыс быстро по мне пробежала. Но как только я зажигал свечу, эти существа становились невидимыми.

Следующий день, если его можно назвать днем, прошел своим чередом. Было четырнадцатое декабря, третий день после моего побега из тюрьмы. Некоторое разнообразие внес визит двух шотландских шахтеров, с которыми мы вступили в длительную дружескую беседу. От них я узнал, немало удивившись, что глубина шахты составляла всего лишь двести футов.

В некоторых заброшенных штольнях, сказал Мак, виден даже дневной свет. Не хочу ли я ненадолго прогуляться в сторону старых выработок и взглянуть самому? По пути туда мы долго блуждали кругами, спускаясь вверх и вниз по подземным галереям, и провели около четверти часа у края шахтового ствола, куда с трудом пробивал себе дорогу из внешнего мира серый и тусклый солнечный свет. Во время этой прогулки я заметил большое количество крыс. Они мне показались весьма приятными маленькими зверьками — практически белые, но с темными глазами, которые, как меня заверили, при дневном свете были ярко-розовыми. Три года спустя один британский офицер, дежуривший в округе, написал мне, что слышал на лекции мой рассказ о белых крысах и их розовых глазках и счел, что никогда не слышат более вопиющей лжи. Он не поленился спуститься в шахту и убедиться воочию и теперь просит прощения за то, что усомнился в моей честности.