В этом и проблема, я всегда раскладываю свою жизнь по полочкам, Мэд же никогда не боится преград.

Я поворачиваюсь назад на Игоря, смотревшего, как я наблюдаю за Мэд. Его пальцы расслабляются в перчатках.

– Притворись,- говорит он, убеждая меня,- сделай иллюзию, будь более развязным.

Если я позволю себе быть таким, я не вылезу из этого.

- Мэделин,- зовет Игорь. – Попей, мы продолжаем.

Я тоже еду пить.

Нужно сделать что-нибудь, чтобы скрыться от всего этого.

Мэд бросает воду на трибуны. Она держит подбородок высоко и не смотрит на меня:

- Я такая страшная?

- Что?

- Ты даже не смотришь на меня.

- Нет.

Блестящие темно-русые волосы. Глаза такие большие и голубые, как летнее небо. Щеки с множеством крошечных веснушек, которые я хочу притянуть поближе, чтобы рассмотреть.

Барьер, мне нужен барьер.

- Мэд, нет.

- Забудь это, забудь то, что я сказала,- она скользит вперед.

Я следую за ней, и протягиваю свою руку к ее руке. Еще раз мы делаем этот элемент. Я делаю то, что хочет Игорь: я смотрю на белую шею Мэд, как ее голова опускается назад. Позволяю своим глазам дорожкой пройти по ее ключице, поверх ее расцветшей выгнутой груди. Мэд плавно скользит вокруг меня, и мой мир уходит вниз по водостоку.

В конце, мое сердце стучит так громко, что я не слышу музыки. Мы все сделали, руки опущены, ноги свободно стоят на льду. Но я делаю еще один ход по направлению к Мэд, мое лицо прям напротив ее лица, едва покрытым веснушками.

– Ты страшно красива.

Смотря на ее лицо, я не замечаю реакции Игоря. Но мне не нужно видеть его, чтобы понять, что на этот раз я сделал все в точности, что он хотел.

***

- Свободны,- говорит Игорь,- можете потренироваться в прыжках одни.

Я смотрю на табло с часами: целый час пролетел.

Мэд приподнимает бровь, глядя на меня:

– Хочешь, попробуем сделать конкурс по тройным Акселям?

Никто из нас еще не сделал тройной Аксель, и попытки его выполнить заканчивались синяками. Я все еще чувствовал нерешенность нашего урока, правда сжимала меня будто ремень.

Я размышляю о Мэд, долгое время. И сейчас, Игорь предлагает мне дать волю эти мыслям? Это примерно так же, как пытаться остановиться после одного «Doritos».[12]

Может быть, пока постучать по льду, пока здравый смысл не постучится ко мне?

Я жестом показываю на открытое пространство впереди:

– Дамы вперед.

Мэд делает несколько подсечек,[13] выкидывает вперед левую ногу, ставит лезвие конька ребром, и отталкивается, взмывая в воздух. Три оборота и она падает, ударяясь об лед, но, черт возьми, она была так близко.

– Ты не тренировалась?

Она встает, отряхивает снег с бедер, и… я смотрю на ее грудь. Она улыбается.

– Твоя очередь.

Я готов сделать свой собственный взлет. Я не падаю, но я делаю лишь один оборот. Я должен был быть в состоянии сделать этот прыжок.

Но Мэд знает, просто молчит, о том, что мой прыжок всем курам на смех. Она безупречна, и сейчас она насмехается надо мной, потому что она пойдет и сделает это снова. И сделает три и четыре оборота прямо сейчас.

Прикасаясь к ее руке, я знаю, что это случится, сегодня, сейчас.

– Ты сделаешь это, Мэд,- шепчу я ей,- пробуй еще раз.

Она кивает, ее лицо напоминает мне лицо ее отца, которым он смотрит на нас с билбордов: глаза сфокусированы, подбородок поднят. Этот взгляд говорит нам, что ему можно доверять, что он сделает любую работу.

Мэд делает подсечки, отталкивается и прыгает. Один, два, три, еще половина оборота и она приземляется на согнутых коленях так медленно, что чуть ли не делает Пушку[14], но слава всем святым…Она… Встает.

Я официально проиграл «Аксельный конкурс». Я никогда не изменю это, но сейчас я так рад за Мэд, что «даже не обдаю ее ведром слякоти от заливочной машины».

Я кричу, Мэд кричит и даже Крис с Кэтти, забыли, о чем они спорили все это время.

Мэд обхватывает меня руками, и я обнимаю ее. Поверх ее плеч, я вижу, улыбающегося Игоря, и наши товарищи присоединяются к этому огромному объятию.

Мэд сделала свой тройной Аксель. Я не достоин, даже завязывать шнурки на ее коньках, но по какой-то причине она все еще моя партнерша.

Нет, не по какой-то, а по неизвестной причине. В этом большом праздничном объятии, тело Мэд сильнее прижимается к моему, и она зарывает свое лицо в мою шею.

Я знаю причину, почему она все еще моя партнерша. И я так же знаю, что чтобы я ни делал, я не могу ее потерять. 

Мэдди

В женской раздевалке, я встаю под такой горячий душ, который только может быть. От брызг воды, облачка пара поднимаются вверх, и я чувствую, что могу взлететь так же как они. Сегодня я выполнила свой тройной Аксель.

Свой. Тройной. Аксель.

Но тут, мой мозг напоминает мне:

... Гейб, он непостоянный. Ты никогда не получишь того, что не переставала хотеть. Гейб не сделает этого…

Слишком поздно. Я уже потеряла свою любимую мечту, где мы с Гейбом стоим на пьедестале на Олимпийских играх, наши руки обнимают друг друга.

Я обхватываю себя руками, поднимаю подбородок и подставляю голову под теплые струи воды. Я вспоминаю остаток сегодняшнего дня – безумно потрясающая тренировка. Ну, возможно на счет первого Гейб так не думает, но эта мысль не должна занять у него много времени, чтоб согреть идею о нас.

- Не обольщайся, - предупреждает меня мой мозг, - Гейб об этом ничего не говорил…

Я останавливаю эту мысль, натирая под душем те места, к которым сегодня прикасался Гейб.

Некоторые вещи не нужно говорить.

Я выхожу из душа, кайфуя, и оборачиваю себя мягким полотенцем. Вижу Кейт, которая ютится на лавочке перед нашей раздевалкой. Я сразу вспоминаю, как началась сегодняшняя тренировка и присаживаюсь рядом с ней.

Кейт моя лучшая подруга и я ее, но мы обе достаточно умны, чтобы понять, как тяжело профессиональным фигуристам оставаться лучшими друзьями будучи на льду. Мы не делимся абсолютно всем. Некоторые вещи, особенно отношения между партнерами, лучше оставить на льду. Но в любом случае, я проверяю.

- Хочешь поговорить об этом?

Кейт смотрит прямо, мимо моих плеч, на все еще идущую полным ходом тренировку наших одноклубниц Реджины и Люси.

- У вас с Гейбом новая программа? Какая музыка?

- «Ромео и Джульетта». Но…

- Подходящая,- Кейт смотрит на меня красными от слез глазами.- Ты ведь читала пьесу? Ну, или смотрела фильм, в конце концов?

- Да, но…

- Мэдди,- говорит она, умоляющим голосом,- не забывай, чем это кончилось.

Что? Я что, собираюсь убить себя? Да мы с Гейбом даже не из враждующих семей. Наши мамы были соседками по комнате в колледже.

Я не стала опровергать ее слова, я отворачиваюсь, думая о словах Гейба, когда он говорил, что их отношения похожи на Аксель.

Ну, угадайте, что? Да, я выполнила тройной Аксель.

***

Я удивляюсь, когда обхожу машину Гейба; думая о душе, я начинаю улыбаться. Может быть, он просто тоже опаздывает, размышляя о том же, о чем и я.

Я прислоняюсь к его «Доджу Вайперу», который должно быть был недавно натерт воском, потому что выглядит он, как леденец цвета спелого яблока, и закрываю глаза.

Писк его сигнализации пугает меня. Он садится на багажник, и я кидаю свою сумку рядом с ним. Мы залазим в машину, Гейб опускает складной верх, но не говорит мне ни слова.

Моя кофта все еще мокрая и летнее солнце не достаточно теплое, чтобы затмить ветерок, когда мы устремляемся в город. Я смотрю на размытые зеленые и золотые краски за окном и дрожу до тех пор, пока тишина не становится невыносимой.

- Сегодня была хорошая тренировка.