- Курт c Мэд.

- Ты спал с его девушкой.

- Мэд нет…,- я останавливаюсь. Я не могу сказать что мы с Мэд на самом деле встречаемся и что Курт просто мстит мне.

Крис начинает опрыскивать раковины.

– Я удивлен, что это заняло у него так долго. Когда ты был с Анитой? Где-то два года назад? Но если хочешь отомстить, то кто-то там есть снаружи, и я чертовски уверен, что она ждет тебя.

Я выглядываю из-за тележки, которая все еще подпирает дверь. Там она, сидит в фойе на лавке – Маус.

Мэдди

Я переплетаю пальцы и вытягиваю руки перед собой. Двигаю плечами, и сожалею, что не взяла подушку, чтобы было не холодно сидеть на холодной лавке. Обнимаю себя руками, засовывая руки в рукава, чтобы согреть их. Мой горячий шоколад уже давно закончился. И куда делся Гейб?

Прошло половина первого периода и Ривэвью уже лидирует 3-0. Мы так жестко надираем Палисейдс, что это даже весело смотреть. «Гол» мигает. Они сделали это 4-0.

– Ри-вэ-вью! Ри-вэ-вью!- повторяет толпа вокруг меня. Я уставши тру виски.

Шесть очков в сухую и остается несколько минут до конца периода к тому времени, как Гейб проскальзывает на лавку, располагая свою кружку между нами.

– Прости.

- Куда ты пропал?

Крики заглушают его ответ.

Ривэвью опять забил. Я вздыхаю и смотрю на лед.

Рядом раздается Хихикание и женский голос с придыханием:

- Прости меня.

Маус практически садится на коленки к Гейбу, положив руку на его ногу и сжав ее.

Сучка!

Я чувствую, как задеваю ее, когда подгибаю ноги, чтобы дать ей пройти. Он направляется в дальний конец скамеек. У нее вспыхивают щеки, и одна заколка соскальзывает с ее тонких мышиных волос[98].

Черт, только не это! Я поворачиваюсь свое лицо к Гейбу.

– Не делай этого!

Когда толпа ревет, я хватаю содовую Гейба и кидаю ее ему в лицо.

- Не делать что?- Гейб выбрасывает руки вперед, пытаясь защитить лицо. – Мэд, что за херня?

- Ты тусовался с Маус!

- Нет! Она просто подошла ко мне. Ничего не было. Мои «дни под лавочками» закончились.

Чашка трясется в моей руке. Гейб может врать, как политик, и…

- Ты думаешь, я как моя мам? Буду закрывать глаза, когда меня дурачат?

- Я не твой отец, Мэд. Я твой… парень.

Он сказал именно то, что я подумала? Вслух? Здесь? Я сжимаю чашку так сильно, что крышка слетает с нее. Резкий запах имбиря колит мои ноздри, когда липкая жидкость течет по краям и бежит по моим рукам.

Гейб передает мне салфетку и забирает чашку у меня.

Я прячу свои трясущиеся руки под салфеткой. Однажды я хотела, чтобы Гейб был мои парнем вслух и в обществе, но сейчас я хочу правды.

– Почему ее волосы все взъерошены?

- Я не знаю. Возможно, она была с Куртом.

- Курт был на льду все это время, - я смотрю назад на каток, где Курт в отрыве направляется за восьмым голом. – Где ты был так долго?

- Я сказал тебе. Я пошел в туалет, наткнулся на Криса и поболтал.

Я комкаю салфетку в шарик.

– О чем вы говорили?

Гейб опускает глаза себе на колени. Я думаю он врет, но он смотрит на меня вновь.

– Ты.

- Я? Что, обо мне?

Он наклоняется ближе ко мне, чтобы только я могла слышать.

– Мэд, ты должна держаться дальше от Курта.

Я устремляю взгляд на него.

– Как и тебе от Маус? - это раздражительная реплика, и я чувствую себя хуже, как только говорю это.

Гейб не отвечает.

– Пожалуйста, даже если ты злишься на меня, ты не знаешь, кто он такой.

- Может нет. Зато я знаю кто ты такой.

- Я боюсь, что он собирается сделать что-то, что причинит тебе боль.

- Что-то вроде того, чтобы трахнуть меня под лавкой?

Я была королевой льда, но Гейб не звал меня так.

– Я больше не такой, клянусь своими коньками. Я не хочу другую девушку. Мне нужна только ты.

Я хочу в это верить, но сейчас я не знаю, что думать и кому я могу доверять. Я позволяю Ривэвью забить еще пару голов, прежде чем отвечаю.

- Ты знаешь, я всегда думала, что ее родинка очень милая.

- Правда? Та…,- лицо Гейба становится пунцовым, а плечи ползут вверх к ушам.

- Я знала. Я знала, что ты врешь! Ее больше никак не увидеть, пока ты не…

- … не увижу ее голой.

Он опускает плечи обратно и смотрит на меня. Я останавливаюсь. Я не ожидала, что он подтвердит это.

– Она у Курта на телефоне. Он снимал ее и показывал всем парням в раздевалке.

- Ты смотрел?

- Сложно не смотреть, когда кто-то сует тебе телефон под нос.

- Она знает?

- Сомневаюсь. По ее виду она либо только проснулась, либо заснула. Я не хочу твоих фотографий у него на телефоне.

- Ты думаешь, я позволю ему сфотографировать меня голой?

Он зло смотрит на меня.

– Ты помнишь, что было на Новый Год?

Я блювала перед Гейбом. В кустах. На катке. В его машине.

– Спасибо, что напомнил.

- Не сам новогодний день, а канун.

- Вечеринка не была отменена.

Я ничего не могу поделать и снова бросаю ему обвинение:

- Ты спрятал наши стаканы.

- Ты напилась.

- Я, нет.

Но когда я говорю это, вспоминаю кое-что еще. В новогодний день мне было так стыдно, что я блювала около Гейба, что мне было не до кануна Нового Года. А сейчас… я вообще ничего не помню больше. Я даже не помню, видела ли я падение шара[99] и получила ли я свой полуночный поцелуй. Та ужасная головная боль на следующий день… было похмелье.

- Курт подмешал в пунш кое-что. Ты даже не могла стоять и держалась за его руку, а он собирался… У Гейба сжимаются кулаки.

– Я не должен был стоять с Анитой, да? Меня бесило то, что Курт сказал, что я бросил команду потому что я гей. Это меня нахер бесит все, когда он это делает, потому что я знаю, что один из его ребят реально гей в команде, и он не уходит, потому что боится Курта. Так вот, когда Анита спросила меня, был ли это я, я сказал, что я не знаю. Спросил, не хочет ли она помочь мне выяснить.

- И что ты выяснил?

- Что с Анитой лучше не спорить. Послушай, я не знаю во что играет Маус. Но я сейчас не играю.

Гудок. Период закончился, толпа проносится мимо нас, так что это был конец разговор.

***

Когда я прихожу домой, мама борется со своим чемоданом в шкафу в прихожей.

– О, хорошо, ты вернулась. Я надеялась, что попрощаюсь с тобой.

Попрощаться? Я следую за ней, когда она направляется в свою комнату.

– Куда ты собираешься? Мне надо поговорить с тобой.

Мама никогда не была таким одержимым собирателем чемоданов, как папа, но сейчас она буквально кидает вещи в чемодан.

– Ты не видела мою записку утром?

Она закрывает чемодан и защелкивает его, даже не замечая, что кусок одежды защемился и торчит.

– Я собираюсь в Вашингтон.

В Вашингтон?

– Ты собираешься помогать скрывать ему его косяк? Мам, он обманывает тебя! Как ты можешь…

Мама сильно меня обнимает, почти, что выбивая меня из равновесия.

– Нет, Мэдди, он не делал этого. Это не то, о чем ты подумала. Этот человек старый друг твоего отца. Он просто… помогал ему кое с чем.

- С чем?

Истина, в конечном итоге, восторжествует, но показать ее больно.

- Пожалуйста. Скажи мне правду.

Она не говорит ничего минуту, но я стою, молча, возможно она сдастся.

– Мэдди, - говорит она в конце концов, - я не могу. Тут больше, чем ты знаешь. Они начинают говорить о твоем отце перед баллотацией в президенты и, это может все разрушить.

- Секреты – это отстой.

Мама сжимает меня сильнее.

– Да уж, такова правда.

Она целует меня в щеку, сильно, потом отпускает меня и хватает свой чемодан с кошельком.

-У меня самолет, надо успеть. Я позвоню по прилету. Бери все что надо и иди к соседям. Дженсин уже ждет тебя.