- Крис! Ты гавнюк! - Я кружусь, пытаясь его увидеть. – Перестань!

Игорь стоит прямо позади меня. Я, должно быть, отошла назад, когда хватала вещи. Если бы он не поднял руку, я бы врезалась прямо в него. У меня вспыхивают щеки.

– Простите.

- Пожалуйста, на пару слов в мой кабинет, Мэделин.

О чем он хочет поговорить? Я пытаюсь прочитать все по его лицу, но я не могу идентифицировать его эмоции. Игорь выглядит холодным и спокойным, в прочем как Гейб и называет его – КГБ. Как всегда. Я следую за ним по южному коридору. У него в кабинете, я сажусь на противоположенный стол, перед ним.

Игорь тянет свой стул к столу, царапая по полу. Он держит руки на рабочем столе.

– Габриель нервничает. Это не может стать проблемой.

- Вы хотите, чтобы я что-то сделала с этим?

Я уже выяснила миллионы способов, как успокоить Гейба, но я думаю, их Игорь не имеет в виду.

- Ты не сказала ему, да?

Игорь сказал держать дополнительные тренировки в секрете.

– Я скажу ему сегодня вечером.

- Нет. Это план. Завтра будем тренироваться. Один тройной выброс, потом четверной.

Темные глаза Игоря застывают на мне, будто он прицеливается.

– Ты не должна говорить Габриелю.

- Вы не хотите, чтобы он знал, что мы собираемся делать еще одну тройку?

- Это единственный способ. Это наш план. Ты поняла?

- Да.

Стул Игоря еще раз царапает цементный пол, и он встает. Я делаю то же самое. Встреча окончена.

***

Гейб не спрашивает, почему я так поздно прихожу машину. Все же, секрет сжигает меня изнутри. Это странно, оба скрывают от него что-то и еще так легко. Конечно, мы с Игорем скрывали ночные тренировки от него месяцами, но я всегда знала, что мы должны рассказать ему, в конце концов. Это было как планирование сюрприза на день рождения для кого-то. Но это что-то другое. Мы не собирались удивить его, мы собирались его обмануть.

Гейб тоже молчалив. Я кидаю взгляд на него. Он поправляет зеркало, что мама мне говорила делать как можно чаще, но видно Гейб и делает это много раз.

– Что происходит?

- Не смотри сейчас, я думаю, за нами следят.

Я заглядываю в другое зеркало. Позади нас черный седан. Он не так близко к «Вайперу» и мы на двух полосной проселочной дороге, окруженные кукурузными полями. Никого больше нет на дороге, кто мог бы нас преследовать.

– Правда?

- За нами следят с парковки катка. Ты не узнаешь их?

- Ты сказал мне не смотреть.

Но я все равно оборачиваюсь.

– Нет, не узнаю.

Когда мы въезжаем в город, Гейб едет к Макдоналдсу. Седан застревает на светофоре.

Гейб медленно продвигается к дорожке заказов, поглядывая на седан, но когда светофор меняется он проезжает за нами.

- Заказывайте, пожалуйста,- говорит кассир сквозь громкоговоритель.

- Эм, ничего, спасибо.

Покраснев, Гейб выезжает из Макдональдса и направляется к дому.

Я пытаюсь не смеяться, пока это не выходит из под контроля.

– Видишь? Ты волнуешься из-за ничего. Так же, как и из-за четверки.

- Четверка, это не ничего,- говорит он, пока пытается прочитать меня.

- Все будет хорошо, ты не доверяешь мне?

- Как далеко я смогу тебя выбросить?

Он смеется, ну пытается, по крайней мере. Какие-то крякающие звуки исходят из его рта.

Я перегибаюсь через него и сжимаю его бицепс.

– Ну, достаточно далеко. А ты доверяешь Игорю, нет?

- Чувак с шедевральным планом. Да

- И потом, ты же знаешь, Игорь уже спланировал наш успех.

Я так много хочу ему сказать. Но когда мы поворачиваем на нашу улицу, я отвлекаюсь. Этот до жути пугающий черный седан паркуется перед нашими домами. И темный внедорожник. И белый фургон, с открытым окном, камерой торчащей из него.

Гейб рывком останавливает машину на подъездной дорожке.

– Американские влюбленные.

У нас есть свои папарацци. На секундочку я забываю о четверке. Если репортеры смотрят, мы должны играть роль, верно? Я тянусь к руке Гейба.

Он игнорирует меня и выходит из машины.

– Мы идем по домам. Не трогай меня и не говори со мной, больше чем тебе этого нужно.

- Что?

Я иду за ним, когда он высовывает наши сумки из багажника.

– Но…

- Мы уже едем на мировой, нам не нужно более притворяться. Это единственный способ избавиться от них, Мэд.

Он кивает на мою сумку, потом берет свою и идет вперед к дому.

Последнее чего я хотела, так это такой картины, где я выгляжу, как идиотка, так что я беру сумку и иду в дом.

- Увидимся завтра,- кричит Гейб.

- Да, сегодня хорошая тренировка,- кричу я в ответ, не смотря на него.

Я прохожу в боковую дверь, она захлопывается за мной.

Внутри, я растекаюсь лужицей по полу. Притворяться. Тренировка. Мы возвращаемся в начало. Я устала. Я не хочу еще раз проходить через «Что такое Гейб и я?».

У меня звонит телефон «I Need You Now». Звонок, который я поставила на Гейба. Но мне это сейчас не нужно, что бы там ни было, прячемся от притворства, так прячемся от всего этого дерьма. Я игнорирую звонок.

Он звонит еще раз. Я жду, а потом поднимаю трубку.

- Мэд, прости,- Гейб говорит прежде, чем я что-то отвечаю.

Вместо того чтобы орать в ответ, я плачу в трубку.

– Почему? Почему ты хочешь это делать? Это предлог, Гейб, что б показать, что у нас ничего нет?

- Это предлог, чтобы притвориться, что у нас ничего нет. Я не хочу быть лишь шоу на камеру.

- Я тоже,- шепчу.

- Я позволил им использовать больных детей. Неизлечимо. Больных. Детей. Для публичной огласки. Я теряю себя,- он задыхается. – Я не могу потерять тебя.

- Ну, так давай прекратим претворяться!? Давай скажем! Может для публики лучше правда, не так ли? Это ведь, правда?

Он молчит.

- Гейб, скажи мне, что это правда.

- Это не так просто. Что случится если мы скажем? Скажешь, что я приду к тебе домой и возьму тебя прямо сейчас. Скажешь, что мы пойдем в парк на зимнюю прогулку. Что произойдет?

Они будут преследовать нас. Везде. Во всем парке. Это общественная собственность, мы не остановим их.

- Уроки вождения с твоим папой. Насколько это круто, когда тебя снимают с заднего сидения? И те люди, которых нанял твой отец: «чтобы вы, ребята выглядели лучше». Но сейчас они не хотят нас ловить, когда мы хорошо выглядим.

В любой момент, любого решения, лучшее, что ты можешь делать это правильные вещи. Теодора Рузвельт.

Если мы теряем личное пространство, так может быть тайны лучшее, что мы можем сделать. Сказать правду должно быть легче, но что-то беспокоит меня о папе и Бостоне. Что-то скребущее папу и маму за всем счастьем. Папа ничего не знает обо мне и Гейбе. Честный Билл организовал фотосессию, которая нечестная.

– Все будет хорошо,- говорю я.

Мы. Четверка. Мои родители. Все будет хорошо. Должно быть. 

Гейб

Я падаю, мое тело стремительно приближается к земле…

А затем я вскакиваю. Это просто кошмар. Я закрываю глаза.

Треск!

Я резко открываю глаза, но все еще вижу перед собой отломанную ветку дерева. Я потираю левую руку и смотрю на часы – могу поспать еще двенадцать минут. Я вздрагиваю. Я могу видеть этот сон еще двенадцать минут. После этих мыслей, я вылезаю из кровати.

- Расслабься,- говорит мне Мэд в машине. Она крутит передо мной наполненными гелиевыми подкладками. – Я пришла подготовленная.

Она подготовлена для падения. Мой желудок делает прыжок с переворотом.

Мне становится еще хуже, когда мы подъезжаем к катку. Здесь слишком много машин для пяти тридцати утра.

В итоге, Игорь останавливает репортеров у двери. Они сверкают своими бейджиками ему в лицо, но он твердо говорит:

- Простите. Закрытая тренировка.

Через меня проходит облегчение, но до тех пор, пока я не понимаю, почему он их не пускает. Он не хочет, чтобы они увидели, как мы провалим четверной.