– Мэдди, пожалуйста.

Я окоченеваю, когда это вижу. Я искала неправильные вещи. «Американские влюбленные: Не настолько влюблены?» читаю заголовок. Под ним, улыбающийся Гейб. С Кейт.

Гейб

Рука трогает меня за плечо, и я пугаюсь.

– Черт,- выдергивая наушники, я поворачиваюсь к маме. Я откатываю стул от окна, надеюсь, что она не совместит эти две улики и ней поймет, что я смотрел на шторы Мэд. – Прости, ты испугала меня. Я просто… прокручивал программу в голове.

В кровати.

- Это хорошо,- мама улыбается, но ее губы сжаты так, что их почти не видно.

Я не люблю этот взгляд. Совсем.

Мама говорит:

- Мне нужно поговорить с тобой… о тебе и Мэдди.

Фак! Какого хрена! - Я могу сказать так, но это перебор. Поэтому, я показываю поддельную невинность.

– Да?

- Синтия звонила мне и…

Вдвойне все хреново. Лучше уж мама Мэд, чем Сенатор, но насколько много они знают?

Мама не замечает мои вздрагивания, она даже не смотрит на меня.

– Прости, дорогой. Мы не должны были давить на тебя. Я хотела, чтобы у тебя была возможность поехать на мировой чемпионат, ведь у меня ее никогда не было, но…

Я вздыхаю с облегчением. Она не знает.

Мама своей другой рукой берет что-то позади себя. Она держит журнальчик. На обложке я, но это еще полбеды. На обложке я, который танцует с Кейт! А благодаря умелым мастерам, любезно отфотошопившим фотографию, кажется, будто мы прям на льду сейчас трахним друг друга. Вечернее платье Кейт с Рождества не было таким коротким, и я никогда не трогал ее задницу! В углу маленькая зернистая фотография Мэд, сидящей на лавочке в одиночку.

Ну, просто пиздец! Мэд должно быть в бешенстве.

***

Мои родители извиняются на семейном вечере, перед родителями Мэд но они не единственные, кому нужны извинения. Мэд тоже нужно извинение. Я был попрошайкой-щенком кучу раз с Мэд. сегодня вечером, после того, как наши родители пошли спать, я пробираюсь в ее дом с зажатым между ногами хвостом, готовый быть побитым свернутым журналом.

Мэд ждет меня у себя в спальне, но она не бьет меня. Все хуже. Она плачет.

- Прости,- говорю я.

- Я знаю,- рыдает она.

- Я не делал этого,- говорю я.

- Я знаю,- она захлебывается.

- Я…

Я все еще не могу сказать то, что действительно нужно сказать. Я обнимаю ее всем своим телом и надеюсь, что мое тело сможет сказать то, что не смог рот.

***

Это легче сказать, чем сделать. Невиновен я или нет, нужно теперь что-то большее, чтобы с ней помириться. Пинтерест не поможет; поиск приводит меня только к применению теней для век и заказу блеска для губ[97]. Я настолько отчаялся, что хочу совета Криса. Кто еще лучше подскажет мне, чем король примирений? Я решаю, что после физкультуры сделаю условную ситуацию. Когда я прихожу в понедельник на физкультуру, что ж, ребята опять здесь. Рядом со мной шкафчик Криса обклеен фотками меня с Кейт. Я срываю их и комкаю до того, как он заметит.

Когда он заходит в раздевалку, очевидно, что он уже знает.

- Прости,- говорю я. – Ты знаешь, я этого не делал.

Он знает. Это ничего не меняет.

***

После тухлой тренировки я делаю себе сэндвич и иду в кабинет. Папа уже за компьютером. Я откусываю первый кусок, вытираю руки о штаны и открываю браузер. «Как помириться» выдает мне ответы о макияже, как и в Пинтересте. Я вбиваю «Как поговорить с девушкой» вместо этого. Уже лучше. Возможно это легче, чем я думаю. Как-поговорить-с-девушкой.com актуальный сайт?

Когда я кликаю на ссылку, появляется картинка с расстегнутой спиной на платье. Соблазнительные объявления всплывают над ним. Может как-поговорить-с-девушкой-без-ее-родителей будет лучше? Примечание для себя: очистить историю и убрать печенья.

Я проверяю остальные ссылки, пока ем, но там все о примитивных вещах. Парочка изначально выглядит довольно просто, предлагающие такие вещи, как например, убедиться в своей гигиене. Я останавливаюсь и задумываюсь на минутку, вспоминая, как Мэд давно говорила о моих ногах. Я принимаю душ на катке. В любом случае, я нюхаю носки. Они, конечно, не пахнут розами, но и не так уж и воняют. Правда, ведь?

Смотрю на следующую ссылку, комментарий из книги. Написанная девятилетним. Если бы мне только могло стать девять снова. Все с Мэд было намного проще, когда фантазия и реальность смешивались в стране «Поверь».

Просто поверить. Вдруг, я понимаю, что делать. Я открываю браузер снова. Как я и думал здесь куча информации. Мне придется обежать много магазинов, но это стоит того.

Дверь с ударом открывается.

– Гейб?

Мэд? Я сворачиваю вкладку, прежде чем она увидит, что я искал.

– В кабинете.

Она врывается в комнату.

– Есть кто-то дома?

И я прощен? Возможно мне не понадобится план Б после всего. Я улыбаюсь.

– Мама и папа на работе, а Хелен в фотоклубе.

Мэд не улыбается. У нее дрожит голос.

– Я могу остаться только на несколько минут. Мама думает, что я принесла тебе домашнее задание.

- Что случилось?

Она хватает мышку и открывает вкладку. Я подпрыгиваю в секунду, не представляя как объяснять Мэд все эти букеты, но она настолько сконцентрирована на печатании, что даже не замечает картинки.

– Я должна показать тебе…

У меня подпрыгивает желудок. Только не еще одна сенсационная история о нас.

– Мэд, меня не волнуют, что они пишут на этот раз. Я в любом случае ничего не делал.

- Ты нет.

Мэд вводит пароль и встает, все ее тело трясется.

– Мой папа – да.

За Мэд, закрывающей пол экрана, я все-таки могу видеть, что она напечатала.

– Подсмотрено за сенатором Спаэром, - читаю я вслух.

На экране высвечивается цветная фотография ее отца.

Я наклоняюсь к монитору, чтобы посмотреть, не поменял ли кто-то фотографию. Нет. Это папа Мэд. опирается на руку другого парня. Фотография сопровождается текстом, заявляющим, что сенатор Спаэр был зацелован, больше чем маленькие детки.

Мэд кликает на ссылку за ссылкой, и я вижу, что ее папа был пойман с этим парнем больше чем в одном месте. На многих фотографиях он одет в шляпу и солнечные очки и это может быть кем угодно, но вот на одной фотографии в спальне. Сенатор одет в ту же шляпу, но без футболки, что показывает, что от его бицепса с дней морских котиков ничего не осталось. Ни того факта, что рядом не видно парня, так как фото обрезано. Мэд поворачивается лицом ко мне.

– Мне твоей мамы, как женщины больше чем достаточно, сказал он. Догадываюсь, что это правда.

Я встаю и тяну ее голову к груди.

– Ох, Мэд.

Но я не могу смотреть обратно на экран компьютера. Что-то есть странно знакомое в этом другом человеке, я видел его до этого. На других фото.

Покидая мое объятие, она достает телефон из кармана.

– Я написала ему. Он все еще даже не признал этого.

Я просматриваю ответ сенатора: Истина, в конечном счете, восторжествует, и показать ее не больно.

- Какой президент это сказал?

- Джордж Вашингтон. Но она неправильно процитированная.

Папа Мэд натирает политику до блеска каждый день. Почему он непрвильно процитировал?

– Как должно быть?

Истина, в конечном итоге, восторжествует, где но показать ее больно.

Но показать ее больно. Так это или нет, но ведь это не есть правда? Истинная правда в том, что… хуже, чем роман? Где-то я видел, этого человек раньше…

- Почему он просто не может сказать правду?

Мы даже сами себе правду то не говорим. По многим причинам. Сказать правду может быть легко, но некоторые секреты очень тяжело раскрыть.

– Я не знаю, Мэд.

И я не знаю. Я не знаю, что делать, я не знаю, что говорить.

Мэд прижимает лицо к моей груди.

– Мне не надо ничего говорить. Мне просто нужно, чтобы ты держал меня. И слушал. И… был здесь для меня.