Литмир - Электронная Библиотека
Литмир - Электронная Библиотека > Карим Фатых ВалеевичОтрада Николай Карпович
Вакаров Дмитрий Онуфриевич
Лапин Борис Матвеевич
Копштейн Арон Иосифович
Герасименко Кость
Каневский Давид Исаакович
Ширман Елена Михайловна
Кубанев Василий Михайлович
Майоров Николай Петрович
Наумова Варвара Николаевна
Коган Павел Давыдович
Кульчицкий Михаил Валентинович
Багрицкий Всеволод Эдуардович
Пулькин Иван Иванович
Смоленский Борис Моисеевич
Лебедев Алексей Алексеевич
Богатков Борис Андреевич
Костров Борис Алексеевич
Калоев Хазби Александрович
Росин Самуил Израилевич
Джалиль Муса Мустафович
Гаврилюк Александр Акимович "О.Вольний, А.Холмський"
Лобода Всеволод Николаевич
Монтвила Витаутас
Нежинцев Евгений Саввич
Суворов Георгий Кузьмич
Троицкий Михаил Васильевич
Шогенцуков Али Асхадович
Стрельченко Вадим Константинович
Шпак Микола
Сурначев Николай Николаевич
Шершер Леонид Рафаилович
Розенберг Леонид Осипович
Вилкомир Леонид Вульфович
Инге Юрий Алексеевич
Котов Борис Александрович
Квициниа Леварса Бидович
Чугунов Владимир Михайлович
Спирт Сергей Аркадьевич
Артемов Александр Александрович
Занадворов Владислав Леонидович
Федоров Иван Николаевич
 > Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне > Стр.38
Содержание  
Сохранить
Шрифт
Размер шрифта   


Цвет фона

Цвет шрифта
Очистить
Настройки  
A
A
1
2
3
...
37
38
39
...
152

105. «Былые невзгоды…»

Былые невзгоды,
И беды, и горе
Промчатся, как воды,
Забудутся вскоре.
Настала минута,
Лучи засияли,
И кажется, будто
Не знал ты печали.
Но ввек не остудишь
Под ветром ненастья,
Но ввек не забудешь
Прошедшего счастья.
Живете вы снова,
И нет вам забвенья,
О, счастья людского
Часы и мгновенья!
1942

106. ПРОСТИ, РОДИНА!

Прости меня, твоего рядового,
Самую малую часть твою.
Прости за то, что я не умер
Смертью солдата в жарком бою.
Кто посмеет сказать, что я тебя предал?
Кто хоть в чем-нибудь бросит упрек?
Волхов — свидетель: я не струсил,
Пылинку жизни моей не берег.
В содрогающемся под бомбами,
Обреченном на гибель кольце,
Видя раны и смерть товарищей,
Я не изменился в лице.
Слезинки не выронил, понимая:
Дороги отрезаны. Слышал я:
Беспощадная смерть считала
Секунды моего бытия.
Я не ждал ни спасенья, ни чуда.
К смерти взывал: приди! добей!..
Просил: избавь от жестокого рабства!
Молил медлительную: скорей!..
Не я ли писал спутнику жизни:
«Не беспокойся, — писал, — жена,
Последняя капля крови капнет.—
На клятве моей не будет пятна».
Не я ли стихом присягал и клялся,
Идя на кровавую войну:
«Смерть улыбку мою увидит,
Когда последним дыханьем вздохну».
О том, что твоя любовь, товарищ,
Смертный огонь гасила во мне,
Что родину и тебя любил я,
Кровью моей напишу на земле.
Еще о том, что буду спокоен,
Если за родину смерть приму.
Живой водой эта клятва будет
Сердцу смолкающему моему.
Судьба посмеялась надо мной:
Смерть обошла — прошла стороной.
Последний миг — и выстрела нет!
Мне изменил
                     мой пистолет…
Скорпион себя убивает жалом,
Орел разбивается о скалу.
Разве орлом я не был, чтобы
Умереть, как подобает орлу?
Поверь мне, родина, был таким я, —
Горела во мне орлиная страсть!
Уж я и крылья сложил, готовый
Камнем в бездну смерти упасть.
Что делать?
                    Отказался от слова,
От последнего слова, друг-пистолет.
Враг мне сковал полумертвые руки,
Пыль занесла мой кровавый след…
…Вновь заря над колючим забором.
Я жив, и поэзия не умерла:
Пламенем ненависти исходит
Раненое сердце орла.
Вновь заря над колючим забором,
Будто подняли знамя друзья!
Кровавой ненавистью рдеет
Душа полоненная моя!
Только одна у меня надежда:
Будет август. Во мгле ночной
Гнев мой к врагу и любовь к отчизне
Выйдут из плена вместе со мной.
Есть на друзей у меня надежда, —
Сердце стремится к одному:
В ваших рядах идти на битву
Дайте, товарищи, место ему!
Июль 1942

107. ВОЛЯ

Сам я покоя себе не даю,
Горе терзает сердце мое.
Вечером лягу, утром встаю —
Всё мне чего-то недостает.
Кажется, цел я,
                        не инвалид,
Руки и ноги не отнялись.
Можно сказать, ничего не болит,
А нет свободы —
                          и жизнь не в жизнь.
Если нельзя рукой шевельнуть,
Если нельзя ногой шагнуть,
Если пропала воля моя —
Хуже безруких, безногих я!
Похоронивший отца и мать,
Был ли на родине я сиротой?
Тут потерял я больше, чем мать, —
Тут потерял я край родной.
Где ж моя воля? Родные места?
Разве не пленник я? Не сирота?
Были бы живы отец и мать,
Мне всё равно бы их не видать.
Я — одинокий.
                             Я — сирота.
Здешним бездомным псам под стать…
Воля моя! Золотая моя!
Перелетная птица моя!
Куда улетела? В какие края?
А мне осталась темница моя.
В дни моей прежней свободы, друзья,
Волю ценил ли как следует я?
Тут, в каземате, при звоне замка,
Понял я, как свобода сладка!
Если обрадует душу судьба,
Если я сброшу оковы раба,
Воля моя, одной лишь тебе
Силы отдам я в священной борьбе.
Июль 1942

108. ПЛАТОК

Платочек в руку на прощанье
Вложила мне моя любовь,
И вот его к открытой ране
Прижал я, чтоб не била кровь.
Отяжелел платок дареный,
От крови стал горяч и ал.
Платок, любовью озаренный,
Ослабил боль и кровь унял.
Я шел на смерть за счастье наше
И не боялся ничего.
Пусть кровью мой платок окрашен,
Но я не запятнал его.
Июль 1942
38
Перейти к описанию Предыдущая страница Следующая страница
{"b":"247382","o":1}