Мерсади кивнула, и слезы, которые, словно река, готовая вот-вот выйти из берегов, наполняли ее глаза до краев, полились по щекам.

— Да, — всхлипнула она. — Она велела попрощаться.

На палубах апотекариона «Стойкости» царил холод, от голого металла смердело бальзамировкой. В воздухе висела дымка едких химикалий, а в ретортах между потускневшими железными столами, подвешенными криотрубками и стойками с хирургическим оборудованием с шипением пузырились чаны с ядовитыми жидкостями.

Мортарион уже провел здесь слишком много времени в полные боли дни после нападения затаившихся убийц Медузона. Словно забальзамированного короля Гиптии, его завернули в противосептический покров, омыли регенеративными припарками, и его сверхчеловеческому метаболизму потребовалось всего семь часов, чтобы излечить наиболее сильные повреждения.

Отделение терминаторов Савана Смерти сопровождало его по искусственно-холодному помещению, спокойно держа свои жнецы. Почетная стража примарха с легкостью перекидывала свои огромные косы с одного плеча на другое, чтобы те не прекращали двигаться. Даже на флагмане они не полагались на удачу.

Искривленные рукояти покрывала паутина изморози, а свечение сборщиков органов блестело на льду, образующемся на клинках. Закованные в грязно-белую броню, окантованную багровым и оливково-серым, воины шли треугольником, отслеживая предупреждающими ауспиками незваного гостя, который, как им было известно, находился где-то на этой палубе.

Мортарион шел с непокрытой головой. Свежие фрагменты пересаженной кожи румянились от насыщенной кислородом крови, от чего он выглядел здоровее, чем во все минувшие столетия. Нижняя часть лица оставалась скрыта под воротом респиратора, и из сетчатой решетки порывами исходило землистое дыхание. Глазницы примарха напоминали кратеры лунного ландшафта, а глаза — янтарные самородки.

Безмолвие было пристегнуто к спинной пластине доспеха. Он не нуждался в клинке, у Савана Смерти их было более чем достаточно. Вместо этого он держал Лампион, огромный пистолет Шенлонги с барабанным питанием и энергетической матрицей, с которой могло сравниться мало какое лучевое оружие сопоставимых габаритов.

Саван Смерти рассредоточился, закончив прочесывать помещение у неприступного хранилища в самом конце. Запертое поразительно сложными замками, генное хранилище было таинственным местом, содержащим в себе будущее Гвардии Смерти.

Каифа Морарг, ранее входивший в 24-е прорывное отделение, а ныне служивший Мортариону советником, покачал головой и пристегнул болтер, следуя за господином в апотекарион.

— Мой повелитель, здесь никого нет.

— Есть, Каифа, — произнес Мортарион голосом, похожим на дуновение сухого ветра пустыни. — Я это чувствую.

— Мы прочесали палубу от края до края и от борта до борта, — заверил Морарг. — Будь здесь кто-нибудь, мы бы его уже обнаружили.

— Мы не смотрели еще в одном месте, — сказал Мортарион.

Морарг проследил за взглядом примарха.

— Генное хранилище? — спросил он. — Оно защищено от пустоты и имеет энергетические щиты. Чудо, что проклятые апотекарии в состоянии туда попадать.

— Ты сомневаешься во мне, Каифа? — прошептал Мортарион.

— Никогда, мой повелитель.

— А доводилось ли тебе когда-либо узнать, что я ошибался в подобных вопросах?

— Нет, мой повелитель.

— Тогда верь мне, когда я говорю, что там что-то есть.

— Что-то?

Мортарион кивнул и склонил голову вбок, словно внимая слышным лишь ему звукам. Его лицевые мускулы подергивались, но из-за закрывающего челюсть ворота было невозможно с уверенностью определить, что за выражение было у него на лице.

— Откройте дверь, — распорядился он, и группа одетых в защитные костюмы рабов Легиона бросилась к ней с пневматическими приводами и одноразовыми стержнями с цифровыми кодами. Они вставили энергоключи, однако не успели запустить ни один из них, когда к Мортариону под бдительными взглядами Савана Смерти приблизился апотекарий в зеленом плаще.

— Мой повелитель, — произнес он. — Я молю вас передумать.

— Как твое имя? — спросил Мортарион.

— Корай Бурку, мой повелитель.

— Мы только что преодолели границу системы Молеха, апотекарий Бурку, а на борту «Стойкости» находится незваный гость, — сказал Мортарион. — Он за этой дверью. Мне нужно, чтобы ты ее открыл. Сейчас же.

Корай Бурку поник под взглядом Мортариона, однако, к чести апотекария, он продолжал стоять на своем.

— Мой повелитель, прошу вас, — произнес Бурку. — Заклинаю вас покинуть апотекарион. Генное хранилище должно поддерживаться в стерильном состоянии и под давлением. Если дверь открыть хотя бы на долю секунды, весь запас геносемени подвергнется риску заражения.

— И тем не менее, ты выполнишь мой приказ, — сказал Мортарион. — Апотекарий, я в состоянии сделать это и без тебя, однако потребуется время. А как ты думаешь, что все это время может делать там чужак?

Бурку обдумал слова примарха и двинулся к блестящей двери хранилища. Многочисленные приводы одновременно повернулись по команде апотекария, когда тот ввел спиральный ключ, уникальный для текущего момента и меняющийся сразу же после открытия двери.

Дверь отделилась от стены, и изнутри вырвался порыв жесткого, мерзлого воздуха. Мортарион ощутил, как тот резанул кожу лица, и испытал удовольствие от укола холода.

Дверь распахнулась шире, слуги в защитных костюмах отступили, и воздух пропитался биомеханическими ароматами зловонных консервирующих химикалий и морозоустойчивых энергетических ячеек. Мортарион почувствовал в воздухе что-то еще, смрад чего-то столь смертоносного, что лишь подобный ему мог разрешить применить такое.

Однако подобное содержалось в самых глубоких погребах, запертым в убежищах, которые были даже больше защищены, чем это.

— Ничего не трогайте, — предостерег Бурку, двигаясь перед Саваном Смерти, шагнувшими через высокий порог генного хранилища.

Мортарион обернулся к Мораргу.

— Закрой за мной дверь и открой ее снова только по моему непосредственному распоряжению.

— Мой повелитель? — произнес Морарг. — После Двелла мое место возле вас!

— Не в этот раз, — отозвался Мортарион, и его слово было неоспоримо.

Верность долгу вынудила Морарга больше ничего не говорить. Он холодно кивнул. Мортарион повернулся и последовал в хранилище вслед за Кораем Бурку. Как только примарх оказался внутри, тяжелая адамантиевая дверь закрылась.

Внутри находился побелевшая от мороза и блестящая серебром камера площадью в сто метров. Вдоль стен тянулись булькающие пучки криотрубок, а центральный проход был образован рядами барабанов центрифуг.

На окаймленных бронзой инфопланшетах мерцали светящиеся символы и рунические сообщения о генетической чистоте. Мортарион экстраполировал ментальные схемы фрагментов генокода. Вот собрание мукраноидов, а здесь ванна с зиготами, которым суждено однажды стать железой Бетчера. Позади них пузырящиеся цилиндры с глазными яблоками.

В инкубационных цистернах плавали полусформированные органы, облачка пара от гудящих конденсаторов заполняли воздух промозглой влагой, микроскопические ледяные кристаллы которой хрустели под ногами. Корай Бурку утверждал, будто атмосфера в хранилище стерильна, однако это было не так. Воздух вибрировал от силы. Силы существа, которое напирало на ткань реальности, словно новорожденный в рвущемся утробном мешке.

Только он мог это почувствовать. Только он знал, что это.

Саван Смерти осторожно продвигался вперед, и Мортарион ощущал их замешательство. Для них хранилище было пустым, без каких-либо признаков незваного гостя, о встрече с которым говорил примарх. Его позабавила их вера в то, что генетический отец может ошибаться. Каково было воину Легионов думать о подобном?

Почти так же, как и примарху, подумалось ему.

Однако они не могли почувствовать того, что чувствовал он.