«Кричащие. Цепляющиеся за корабль».

Хенрикос язвительно заворчал, но его прервал сухой кашель Кса’вена. Он так и не поднялся на ноги.

Обеспокоенный Есугэй поспешил к Саламандру и присел подле него.

— Насколько плохо, брат?

Нагрудник Саламандра блестел от крови. Она хлестала из глубокой раны на шее через отверстие между шлемом и горжетом. Керамит был разорван, прекрасная золоченая отделка испорчена следами зубов.

Кса’вен тяжело дышал. Кровь не свертывалась, забрызгивая доспех и обильно стекая на пол.

Есугэй нажал на замок разбитого шлема и открыл его. Хенрикос пришел на помощь, аккуратно сняв шлем. Из перчаток Железнорукого выдвинулись мехадендриты — крошечные пилы и иглы.

Как только Есугэй увидел лицо Кса’вена, он поднял, что они не понадобятся.

Черные черты Саламандра уже стали серыми. Губы побелели, взгляд остекленел. Есугэй надавил рукой на рваную рану на шее, но кровь продолжала течь между его пальцев.

— Держись, брат, — призывал Белый Шрам.

Кса’вен с искаженным от боли лицом схватил Есугэя за руку.

— Воспользуйся тем, что ты увидел, — прохрипел Саламандр, между зубов потекла кровь.

— Нам не следовало это делать.

Кса’вен держался, крепко сжимая его руку.

— Теперь ты понимаешь, кем они стали. Воспользуйся знанием.

Его голова откинулась, а взгляд расфокусировался.

Есугэю стало не по себе.

— Брат, мне жаль.

— Просто воспользуйся тем, что узнал, — Кса’вен старался изо всех сил, чтобы выдавить эти слова. — Грозовой колдун.

Он мучительно ухмыльнулся.

— Найди своего Хана.

Саламандр закашлял, сплюнув сгусток крови. Спина легионера выгнулась, он еще крепче сжал руку Есугэя, и наконец, обмяк. Под ним растеклось пятно темной, как масло, крови.

Есугэй минуту не двигался, потрясенный стремительностью произошедшего. Он высвободил руку из окровавленной хватки Саламандра. Тело Белого Шрама все еще пребывало в боевой готовности, насыщенное сверхдозой адреналина, но легионер несколько секунд не знал, что ему делать. Постепенно агрессивность сменилась отвращением.

— Кошмары, — произнес он. — Они выпустили кошмары.

Он поднялся, о пол глухо лязгнула упавшая рука Кса’вена.

— Ты никогда не встречал их, там, на Исстване?

Хенрикос покачал головой.

— Я слышал… рассказы.

— Никаких рассказов. Этот корабль должен быть уничтожен. Мы должны уходить.

Хенрикос продолжал сидеть подле Кса’вена, держа в руке окровавленный шлем.

— И что теперь? — спросил Железнорукий.

— Обратно в варп. Я видел, куда они направляются.

— Чогорис?

— Нет. Просперо.

Хенрикос посмотрел на дымящийся силуэт машины.

— Если мы знаем, тогда и они тоже. Как они это делают? Как определяют местонахождение Легионов во время их движения?

— Я не знаю, — ответил Есугэй, чувствуя горечь от платы за те немногие знания, что приобрели. — Не знаю.

— Почему ты называешь их ложами? — спросил Шибан.

— Такая традиция, — ответил Торгун, надевая капюшон.

— Я должен носить его?

— Прежде всего.

Шибан помедлил. Он чувствовал себя неловко и глупо. Более того, встреча была тайной по причинам, которые он все еще не понимал.

— Я знаю, — сказал Торгун. — Это утомительно. Но такой порядок — там мы все равны, по крайней мере, после того, как дается клятва. Покажи свое лицо до этого момента и тебя будут воспринимать по твоему званию.

Шибан посмотрел на Торгуна. Со скрытым тенью лицом он походил на вора. Даже его шрам — метка Легиона и единственное, что отличало их от остальных — не был виден.

— Это будет небольшое собрание?

Торгун кивнул.

— Ничего грандиозного. Они будут рады увидеть нового товарища.

— Сколько всего лож существует?

— Во всем Легионе? Я не знаю. Думаю, много. Ложа соответствует духу воина. Мне говорили, что каждый четвертый Сын Гора член ложи. Понятия не имею, так ли это на самом деле.

— Откуда тебе знать?

— Верно. Готов?

Шибан накинул капюшон на голову, чувствуя себя слегка нелепо. Торгун подошел к двери и нажал на руну входа. За открывшейся дверью показалось темное помещение. В колышущемся мраке находилось пятеро или шестеро воинов.

Шибан вошел внутрь вслед за Торгуном, и другие участники собрания расступились перед ними. Двери с шипением закрылись.

— Добро пожаловать, брат, — сказал первый из собравшихся членов ложи. — Ты привел «свежую кровь».

Торгун поклонился.

— Того, кто оказался достойным.

Шибан занял место в кругу. Лица остальных были скрыты частично: при желании он, наверное, смог бы опознать некоторых. У воздуха был необычно сладкий запах, словно где-то неподалеку курился ладан. Все собравшиеся Белые Шрамы под сутанами носили доспехи — что было стандартной процедурой при ведении блокады — из-за чего выглядели массивными и непропорциональными.

— Добро пожаловать, незнакомец, — произнес говоривший. — Ты хочешь присоединиться.

— Наблюдать, — отозвался Шибан.

— Это приемлемо. Здесь нечего скрывать.

«Ты носишь капюшон!»

— Приближается время для принятия решения, — продолжил воин, обращаясь к остальным. — Были получены ответы и разъяснения на некоторые вопросы. Теперь мы можем говорить более открыто, чем раньше — все вы видели снимки планеты под нами. Кто теперь может усомниться в словах говорящих со звездами магистра войны? Наступил раскол, братья, о котором нас всегда предупреждал Каган. Теперь мы должны выбрать сторону. Наша задача — гарантировать чистоту цели Пятого Легиона.

Шибан внимательно слушал. Так вот чем был ложа — не нейтральным братством, но фракцией Гора. Он был немного удивлен такой открытости, но возможно это было наивно.

Он почувствовал, как возле него напрягается Торгун, словно озабоченный реакцией Шибана на сказанные ему слова. Желание терранского хана вовлечь его в ложу было неподдельным и почти трогательным.

«Они верят в это».

— Связь поддерживается, — продолжил говоривший. — Верные братства уже ответили, а время для действий все меньше. По всему флоту идут приготовления. Нам нужно быть готовыми.

Видимый в тени капюшона рот воина расплылся в добродушной улыбке.

— Они идут, братья. Они направляются сюда, на Просперо.

Психонойен.

Джагатай слышал о них от Магнуса, но Алый Король говорил о существах из плоти и крови. Являясь продуктом странной, пропитанной варпом истории Просперо, они были недугом в остальном благодатного мира, поглощая разумы людей. Тысяча Сынов охотились на них, изгоняя в пустоши, подальше от сверкающих шпилей.

Теперь, как и все остальное, они превратились в призраков — остатки живых ужасов, которыми некогда были. Только в отличие от остальной уничтоженной фауны, они сохранили частицу прежних желаний. Их абсурдные насекомообразные тела все также парили, отвратительно расширенные черепа пульсировали ненасытной энергией имматериума. Мандибулы, как и прежде, щелкали. Огромные крылья все также трепетали, а подергивающиеся жала изгибались под раздутыми брюшными мешками. Только сейчас психонойен были полупрозрачными и мерцающими, точно психические отголоски некогда губительных нейрохищников.

Они появились по всей площади, зловеще выплывая из камней и шаря вокруг фасеточными глазами.

Кешик открыл огонь из комбиболтеров. Но все, что сумели сделать их снаряды, так это привлечь внимание существ. Они начали фокусироваться на источнике шума.

Хан атаковал ближайших тварей. Он изогнулся в прыжке, чтобы обрушить дао на голову чудовища и рассечь его до груди.

Меч не встретил сопротивления. Хан по инерции погрузился в призрачное тело психонойен и содрогнулся от чувства абсолютного холода. Сердца учащенно забились, в ушах стоял сильный гул. У примарха возникло ощущение, будто из груди что-то вытягивают.

Джагатай прошел сквозь призрака, споткнулся и упал на одно колено, тяжело дыша. Перед глазами плыли пятна.