Несущий Слово не ищет удовольствия, однако в этот момент он практически чувствует его.

Анакреон падает в центр мощеного двора, и от точки удара разлетается волна осколков плит. Он шепчет молитву, слова замедляют биение обоих его сердец. Анакреон поднимается с корточек, вскидывая огнеметы и описывая ими спираль. Визор потускнел почти до черноты. Вокруг приземляются братья, и от их прибытия сотрясается земля. Они встают и шагают вперед, бесшумно по сравнению с ревом пламени.

Невероятно, но в руинах города-библиотеки еще есть живые люди. Анакреон и его братья кажутся им черными силуэтами, возникающими из ада. На мгновение они вспоминают старые, как само человечество, истории о мстящих ангелах, посланных разгневанными божествами. И это совершенно точно.

Мало просто разрушить — те, кто не преклонил колен перед истиной, должны заплатить за свою надменность. В этом цель Анакреона, подлинное выражение его сущности. Он — ангел праведного уничтожения, губитель цивилизаций. Ты при нем, покоишься в адамантиевых ножнах на бедре. В его руке ты вкушал смерть множества миров и убивал, чтобы благословить погребальный костер.

Это не просто война, это ритуал. То, ради чего ты был создан. Сегодня ты заберешь жизнь и коснешься пепла.

Выжившие открывают огонь. Сплошныее заряды со звоном отскакивают от брони Анакреона, сбивая копоть и краску. Воин продолжает шагать вперед.

Перед ним здание с колоннами на фасаде. Белый камень от дыма стал тускло-серым. Взрывы сорвали крышу, но строение не горит. Пока не горит. В разбитых окнах и между громадными колоннами со сбивчивым перестуком появляются дульные вспышки.

Анакреон останавливается в десяти шагах от здания. Огнеметы в его руках гаснут, оставляя лишь синие дежурные огоньки. По обе стороны от него замирают братья, а он пристегивает огнеметы к бедрам и медленно снимает шлем с головы. Воздух наполнен горячим пеплом и смрадом прометия, которые накатываются на неприкрытое лицо. Воин поднимает глаза на здание, медленно поворачивая татуированную голову и последовательно отмечая все точки ведения огня.

— Фосфекс, — тихо произносит Анакреон.

Ксен выступает вперед и опускается на колени, чтобы отстегнуть с поясницы бронированную емкость. Это черный цилиндр из начищенного металла размером с человеческую голову. Ксен поднимает фосфексовую бомбу осторожно, словно мать, которая баюкает новорожденное дитя.

Арун Ксен определенно избран для великих свершений. Его выделило око Эреба, и ему суждено подняться высоко. То, что он носит орудие столь абсолютного, священного опустошения — лишь один из знаков этой благосклонности.

Анакреону не нравится Ксен. Он не стал бы утверждать, что ненавидит его, просто считает, что оказываемое тому покровительство не слишком заслужено. Несущий Слово предпочел не делиться своей неприязнью с кем-то еще — как показали недавние события, это было бы неразумно.

Ксен склоняет голову над черным цилиндром, и Анакреон слышит в воксе его голос, шепчущий молитву. Затем он поворачивает верхушку цилиндра и бросает его в одно из окон здания.

Изнутри выплескивается маслянистая вспышка. Спустя один удар сердца раздаются вопли.

За ними следует всепожирающее пламя. Оно расползается по зданию, словно рой насекомых. Льется из окон и змеится вверх по колоннам. Распространяясь, пламя воет и потрескивает с ликованием пиромана. Камень здания начинает деформироваться, будто тающий лед. Анакреону приходится моргать, чтобы огонь не повредил глазам. Стрельба прекращается, и остается лишь крик, который издает терзаемый камень, раскалывающийся в немыслимом пекле.

Ты покидаешь ножны на боку Анакреона. Город мертв, однако требуется последняя смерть, последний акт ритуального убийства.

Единственный, кто остался в живых внутри здания — старик. Из его глаз сочится гной, от лицо остались красные останки. Под когда-то синим одеянием скрыто дряхлое тело из слабой плоти с выпирающими костями. Прежде чем здание рушится, Анакреон вытаскивает человека наружу и опускает тело на мощеную улицу. Он действует аккуратно, практически деликатно.

Человек давится и изрыгает пенящуюся кровь с вкраплениями копоти.

— Мы были… согласными… — задыхается старик.

Анакреон и его братья молчат. Просто смотрят, как мужчину тошнит, и тот хватается за грудь.

— Мы были согласными! Мы придерживались Имперской истины. Мы верны. Невиновны.

Ты движешься вперед в руке Анакреона. Воин опускается на колени. Его голос тих и почти печален.

— Да, были.

— Так… почему?

— Из-за вашей невинности, — произносит Анакреон. Он протягивает руку и мягко касается скальпа человека. Волосы сгорели, и на темени видна выцветшая татуировка в виде двуглавого орла. Человек трясется, обхватив себя руками, словно пытается согреться. Анакреон наклоняется и целует его в лоб:

— Однажды человечество поймет.

Ты поднимаешься над стариком, острие направлено вниз, готовое ударить.

Обваренную плоть изуродованного лица пересекает трещина улыбки. Приложенные к сердцу руки раскрываются, словно цветок, демонстрируя прижатую к груди тускло-зеленую сферу.

Анакреон успевает удивленно моргнуть, прежде чем плазменная сфера детонирует. Взрыв отрывает воина от земли, перегревая окружающий воздух и одинаково уничтожая плоть, металл и камень.

Спустя мгновение он с грохотом валится на спину, и ты выпадаешь из его руки.

Проходит несколько секунд, прежде чем то, что осталось от Анакреона, пытается подняться. Левой руки и половины торса больше нет, горячие черви остатков плазмы еще вгрызаются в керамит и плоть. Лицо свисает с черепа, мясо прогорело до кости. Доспех лязгает, словно заклинивший часовой механизм.

Анакреон видит тебя и ползет. Он не кричит, хотя боль такая, что берет верх даже над легионером.

Несмотря на его сверхчеловеческое упорство, это рука Ксена сжимается на твоей рукояти, поднимает тебя в воздух и стряхивает с клинка тонкий слой осевшего пепла.

Анакреон поднимает на него глаза.

— Жертвоприношение… — хрипит он. Его взгляд перескакивает на тебя, а затем на бесстрастные изумрудные линзы глаз Ксена.

Ксен кивает — он понимает. Они прибыли сюда для подготовки, ритуального этапа в процессе, который разворачивался четыре десятилетия. В подобных планах не бывает незначительных элементов. Здесь должно произойти жертвоприношение, дар погребальному костру. Ксен знает об этом, пусть даже не знает тебя. Он опускается на колени возле Анакреона. Ты скользишь, лезвие замирает у горла Анакреона, и рука воина приподнимается, охватывая руку Ксена.

Они оба держат тебя. Анакреон делает последний вдох и шепчет благословение, которое повисает в воздухе, темнее дыма и тоньше тумана.

Затем ты забираешь его душу.

По ту сторону покрова реальности тень твоей остроты делает глубокий глоток и стряхивает свои грезы.

Вращаясь, ты падаешь из руки Ксена на блестящую от масла палубу. Твоя рукоятка ударяется об изъеденный коррозией металл, и ты снова подскакиваешь в воздух, пролетаешь немного и останавливаешься.

Два человека не шевелятся. Они оба исхудали от голода. Их плоть покрыта рубцами от бича, а кожа на руках, спине и груди проткнута иглами. Они ждали этого момента. Он был их целью на протяжении всех месяцев проверок и испытаний болью. Были и другие — мужчины и женщины, которые обнаружили истину, таящуюся за фасадом реальности. Люди, которым было мало обыденной, мимолетной силы. Каждый из них нашел ответы и был благословлен, однако они хотели большего.

Они хотели возвыситься. Стать маджирами.

Теперь осталось лишь двое, которые стоят посреди круга тусклого света в трюме безымянного звездолета.

Оба готовы.

Один из людей бросается вперед со скоростью удара кнута. Он лыс, рот на худом лице широко раскрыт. В темноте блестят крючковатые стальные зубы. Его зовут Джукар, однако это не подлинное имя, от него он отказался давным-давно. Ты выскальзываешь из его сжимающихся пальцев. Пинок второго человека попадает Джукару в живот.