Если бы он только мог.

Дурун Аттик неподвижно стоял за командной кафедрой, внешне безразличный ко всему. Это было не так, капитан жаждал поскорее достичь Пифоса, хотел обрести новое знание из рук Эрефрен и нанести следующий удар. Кроме того, Аттика грызла досада и сжигало желание узнать, какой урон его минное поле нанесло Детям Императора. Капитан хотел, чтобы тот оказался значительным, он нуждался в подтверждении правильности выбранной стратегии.

Захотев, Дурун мог бы ощутить состояние каждого компонента бионического каркаса, но сейчас, как будто не по своей воле, он думал о своем человеческом глазе и островке плоти вокруг. Капитан мог бы заменить его оптикой много лет назад, завершив путь машины, но не стал — не счел себя достойным. Тело, решил тогда Аттик, не должно опережать разум, поэтому глаз остался напоминанием о слабости, выходящей за рамки плоти. Сейчас воин ощущал её в последнем кусочке мяса, засевшем в почти полностью металлическом черепе. Плоть казалась трещиной в силовой броне.

«Нет, — подумал Аттик, — это рак».

Да, всё верно. Плоть была раком, разъедающим чистую силу машины, порождавшим токсинами эмоций метастазы сомнений. Капитан не отвергал только ярость, необходимую страсть, единственно верную реакцию на предательство — тягчайшее из преступлений. Это чувство служило воину, но могло затуманить чистоту его суждений, и Дурун видел, как разлагающе оно влияло на Пожирателей Миров. Сейчас, задним умом, предательство XII легиона выглядело неизбежным, ярость привела их к безумию.

А как насчет самого Аттика? Вредил ли он своей роте, потакая собственному гневу?

Нет. Они нанесли удар и пролили кровь, по-настоящему ранили Детей Императора — предателям дорого обойдется одна только потеря «Каллидоры». А теперь «Веритас феррум» готов нанести новый удар, и капитану не требовалось иных доказательств правильности следования по пути ярости. Будь его воля, Дурун оставил бы в своем сознании только гнев и холодный расчет: первый придавал бы ему сил для войны, второй — вычислял тактические ходы для её ведения.

Но упорная человечность плоти не подчинялась желаниям капитана, омрачая ярость скорбью и инстинктивным недоверием. Аттика возмущало даже осознание присутствия на борту воинов из других легионов, он чувствовал, что Железные Руки могут рассчитывать лишь на самих себя. Те, кто не предали Ферруса Мануса, подвели его. Простой факт, логичной и разумной реакцией на который станет тотальная недоверчивость — или инстинкты заставляли Дуруна поверить в это? Однако, следуя тем же самым правилам логики, он не мог найти никаких порочных отклонений в Саламандрах и Гвардейцах Ворона, спасенных на Исстване. Легионеры достойно сражались на Пифосе, как и те двое, кому Аттик позволил участвовать в абордаже «Каллидоры».

Противоречия… Невозможность отличить разумные доводы от того, во что он хотел верить, и отбросить иррациональные мысли. В сущность капитана вливался новый яд — сомнение, и, думая о других легионерах, он испытывал недоверие. Что ещё это могло быть?

Выражение лица Гальбы во время постановки мин. Неуверенность в результате. Едва удавшийся побег «Веритас феррум» из системы Хамартия. Необходимость как можно дольше оставаться в имматериуме, чтобы уйти от погони.

Куда подевался его здравый смысл?

От раздумий Аттика отвлек голос Эутропия.

— Капитан, навигатор Страссны сообщает, что мы готовы к переходу в реальное пространство.

— Благодарю, рулевой.

Вот и ответ, которого искал Дурун — он следовал за своим гневом до границ, очерченных разумом. Мины были поставлены, и они нанесут урон флоту Детей Императора — в таком плотном строю кораблям не удастся избежать повреждений. «Веритас феррум» спасся и вернулся в безопасную гавань.

Аттик был прав, и здравый смысл не подвел его. Теперь капитан мог очиститься от некоторых бессмысленных сомнений.

Так он говорил себе.

Корабль вернулся в физическое измерение, и щиты над окулюсом поднялись. В тот же миг тактические экраны вспыхнули красным и тревожно взвыли сирены.

— Занять боевые посты! — скомандовал Аттик, удержавшись от проклятия.

В системе Пандоракс их поджидал флот.

Огромный.

Данные с ауспиков поступали в гололитическую проекцию над центром капитанского мостика. Изображение демонстрировало более ста кораблей, расположенных так близко друг к другу, что флот напоминал рой. Гальба наблюдал за ним, не видя смысла в подобном построении. Когда начала поступать информация о скорости и тоннаже судов, сержант окончательно зашел в тупик.

— Капитан? — подал голос рулевой.

— Подведи нас ближе, я хочу получше рассмотреть этих… нарушителей, — приказал озадаченный Аттик, уже выключивший сирены.

— Как прикажете, — отозвался тоже удивленный Эутропий.

— Вы собираетесь атаковать? — спросил Гальба.

— Они намного превосходят нас числом, — заметил Даррас.

Даже его энтузиазм немного угас при виде стократного перевеса неизвестного флота.

— Пока не знаю, — ответил капитан, после чего отдал новые приказы. — Подходим бесшумно, без моей команды огня не открывать. Всем ясно? Это не построение, а скопление кораблей, в котором нет никакого порядка, никакой тактики. Разброс по тоннажу весьма странный, и, кроме того, все суда тихоходные.

«Веритас феррум» двинулся к внутренним мирам системы, без проблем сблизившись с медленно плетущимся флотом. Начала поступать более детальная информация, и стало ясно, что классы судов разнятся точно так же, как и их тоннаж. Хотя среди них оказались несколько имперских транспортников, ни одного боевого корабля обнаружено не было — по большей части гражданские, от небольших торговцев до древних, неуклюжих колониальных гигантов. Новых среди них нашлось немного, да и те, кое-как залатанные, едва ковыляли. Согласно энергетическим засветкам, двигатели некоторых судов вполне могли пойти вразнос и взорваться, а другие корабли выглядели так, что непонятно было, как на них вообще можно летать. Судя по их виду, ни один бы не перенес варп-переход.

— Как они добрались в такую даль? — поразился Антон.

— Считая откуда? — уточнил Даррас.

— Откуда угодно. Совершенно точно, что этот флот не с одной из здешних планет. Если перед нами корабли, уцелевшие в переходе, сколько погибло по пути сюда? Потребовалось бы много времени, чтобы добраться до Пандоракса из ближайшей обитаемой системы.

— Меня гораздо больше интересует, зачем они здесь, — бросил Аттик.

Отследив вокс-переговоры между кораблями, Гальба получил немного ответов. Передачи в основном состояли из рутинных обменов навигационной информацией, при этом шли явно не по форме и без всякого порядка. Те, кто управлял судами, не были военными или хотя бы профессиональными пилотами, и они до сих пор не обнаружили «Веритас феррум». Чем ближе становился Пифос, тем сильнее в передачах ощущалось радостное волнение.

— Их появление здесь неслучайно, — заключил Антон.

— Как и наше, — произнес Аттик.

— Вы думаете, что флот тоже притянуло к Пифосу?

— В этой системе, определенно, имеется одна вещь, привлекающая внимание издалека.

Гальба ещё раз просмотрел информацию по лоскутному флоту, не представляя, какую пользу потрепанная группа гражданских может извлечь из аномалии.

— Что же им от неё нужно?

— Меня заботит не это, — мрачным и безразличным тоном ответил капитан, — а то, что им вообще нужна аномалия.

Обменявшись взглядами с Даррасом, Антон заметил, что брату-сержанту не по себе.

«Я не голос совести Аттика!» — хотел закричать Гальба. Впрочем, вместо этого он спросил то, о чем не желал и думать.

— Мы ведь не можем атаковать их?

Воцарилось пугающее безмолвие.

«Не можем», — повторил про себя Антон. Путешественники явно были нонкомбатантами, имперскими подданными, и не совершали никаких преступлений. Не существовало стратегических соображений, способных оправдать их уничтожение. Никакая, даже самая бессердечная арифметика войны не поможет воинам очиститься от пятна на чести клановой роты, если они учинят подобную резню.