— Этот корабль Сынов Гора, — сказал Хан. — Он союзник? Если он продолжит бой, то погибнет.

— Прошу, сделайте все возможное, чтобы защитить его, — обратился Есугэй. — На нем Железнорукий, который заслуживает жить, как бы это не разозлило его, и Саламандры. И все они будут снова сражаться.

Пока они говорили, корабли Гвардии Смерти начали отступление. Уступая в численности и скорости, эскортные корабли XIV Легиона начали перестраиваться в защитное оцепление, подготавливая условия для прорыва капитальных кораблей к точкам прыжка. Белые Шрамы последовали за ними, изводя, обстреливая, выплескивая всю накопившуюся ярость в ураган энергии лэнсов.

На миг образ Хана исказился — это «Буря мечей» дала очередной воистину страшный залп.

— По тебе скучали, творец погоды, — произнес примарх, а затем исчез.

Есугэй снова поклонился, глядя, как удаляется сферы битвы, по мере того, как «Убывающая луна» уходила все дальше. Окутанная пламенем собственных залпов «Буря мечей» неслась вперед, словно брошенное в сердце битвы копье.

И затем, наконец, за ней последовали лучшие силы Легиона, мчась сквозь пустоту, как хищные птицы в открытом небе.

Вторая битва за Просперо не шла ни в какое сравнение с ужасом первой, так как Гвардия Смерти прибыла для того, чтобы проследить за присоединением союзника, а не вступать в длительный пустотный бой. Отходящие от Просперо два флота сцепились в паутине бортовых залпов и атакующих маневров. Под командованием Мортариона уступающие в численности силы XIV Легиона достаточно сплотились, чтобы покинуть систему невредимыми, но они не могли сравниться ни в скорости, ни в огневой мощи с возродившимися Белыми Шрамами. Битва неуклонно смещалась из системы, пока Мортарион, в конце концов, не отдал приказ выйти из боя и направиться к точкам прыжка. Оставляя за собой след из огня и плазмы, корабли Гвардии Смерти вошли в варп, оставив местный космос под контролем Хана.

С изгнанием противника из системы Просперо V Легион прекратил преследование. Флот снова собрался, построившись разомкнутым строем, как делал это в системе Чондакс. На некоторых кораблях все еще продолжались стычки, процесс восстановления порядка шел медленно и с применением силы. Хан лично посетил каждый линкор, подавляя последние следы мятежа везде, где их обнаруживал. На многих кораблях пролилась кровь, некоторые же были полностью захвачены членами лож, все еще надеющимися склонить Легион на свою сторону. Часть отступников предпочли позору капитуляции самоубийство, хотя большая часть признали власть Кагана и в знак раскаяния сдали клинки.

Несколько небольших кораблей так и не явились к месту сбора флота. Их либо уничтожила Гвардия Смерти в ходе боя, либо они незаметно исчезли, видимо не желая принимать отказ от планированного ими соглашения с магистром войны. Посеянные ложами семена глубоко засели, и не все их всходы были искоренены.

Нойон-хан Хасик в ходе всего сражения оставался на «Буре мечей». Только после того, как Мортарион бежал, за Хасиком пришел Цинь Са, снял с него доспех, забрал оружие и отвел в камеру. Нойон-хан не сопротивлялся. Однако лицо выдавало опустошенность души. Вместе с ним заключили под стражу и остальных, в том числе Гогала, Хибу и Торгун-хана. Они ожидали суда под охраной личной свиты Кагана. В V Легионе не существовало прецедента за их действия, хотя согласно старому закону Алтака предательство влекло за собой только одно наказание.

«Гесиод» остался с флотом. Хенрикос едва не погубил корабль, но его спас «Чин-Зар», прикрывший от приближавшихся торпед. Хан почтил Железнорукого, как и остальных воинов разбитых Легионов. Им предоставили возможность сражаться вместе с Белыми Шрамами в составе любого на выбор братства. Хенрикос обдумал предложение, но не стал связывать себя обязательством. Он сказал, что примет решение после ремонта «Гесиода». Большинство свидетелей пророчили, что он предпочтет сражаться с врагом самостоятельно. Хенрикос утверждал, что видел данные по передвижению одной из групп флота Гора и жаждал настичь ее.

Арвида тоже остался с Легионом, ему была предоставлена каюта на борту «Бури мечей». Его здоровье было подорвано долгим пребыванием на умирающем мире, и ему понадобился не один день на исцеление, чтобы рассказать о том, что он видел.

После этого Есугэй и легионер Тысячи Сынов провели много часов вместе, хотя содержание их бесед стало известно только Хану. Есугэй спросил о судьбе Азека Аримана, которого он надеялся снова увидеть, однако Арвида не мог ему ничем помочь. Провидец бури пришел к выводу, что Аримана либо убили Волки, либо он сбежал вместе со своим господином. В обоих случаях они вероятнее всего больше никогда не увидятся, и это огорчало Есугэя больше, чем все события, произошедшие со времен Улланорского Триумфа. Из множества связей, что когда-то существовали между Белыми Шрамами и Тысячей Сынов, остался только Арвида.

Что касается самого Хана, то он, как только закончилось жестокое восстановление порядка, удалился в свои покои на флагмане, где держал совет о дальнейших действиях Легиона. На нем присутствовали только Цинь Са и Есугэй, хотя было известно, что будет созван курултай — совещание ханов — для очищения от последствий вражды. Очень скоро стало известно, что ложи не понимали истинную цель своих действий, потому что почитаемого ими Гора больше не существовало. Нужно было быстро распространить переданные Магнусом известия, положив конец долгому периоду неизвестности, которая губительно сказывалась на Легионе.

Таким был путь древних равнин: претензии будут выслушаны, наказания назначены, узы восстановлены.

Хроноотметка сбора не была установлена, но все ханы знали, что его проведут скоро. После того, как предательство раскрылось, пройдет немного времени, прежде чем братства будут отправлены на войну, заново объединенные и жаждущие мести.

До того момента все, что оставалось — это готовиться, восстанавливать силы и надеяться, что раны излечатся.

Шибан очнулся в апотекарионе. Все тело пылало болью. Он осторожно поднял голову. Из тела тянулись трубки, в которых булькали жидкости. Вокруг него гудели блоки аппаратуры кровообращения. Легионер увидел на темном экране бегущие показатели жизнедеятельности, отметив, какими низкими они были.

Его тошнило. В голове стучало и пульсировало, словно от избытка крови.

— Вот ты и проснулся, — раздался рядом голос.

Шибан повернул голову и увидел женщину, которую спас. Она выглядел почти так же, как и на мостике — хрупкое тело в старой армейской униформе. Седые волосы были убраны назад, с покрытого морщинами лица была смыта грязь, которая была на нем в прошлый раз.

Он попытался кивнуть и не смог. Шею пронзили иглы боли.

— Я не… Я не знаю твоего имени, — прохрипел он.

Женщина поклонилась.

— Илья Раваллион. Советник Великого Хана. Организатор. Наблюдатель. Иждивенец.

У Шибана во рту пересохло. Он чувствовал, что через трубки в тело вводятся питательные вещества. Ощущение было неприятным.

— Мне сказали, — произнесла Илья, — что в другом Легионе, если бы твое состояние ухудшилось, тебя могли бы поместить в дредноут. Но ведь ваш Легион не одобряет их, так что тебе повезло оказаться таким крепким.

Шибан поморщился. Он не чувствовал себя везучим.

Илья обошла кровать, чтобы он мог смотреть на нее без необходимости неудобно поворачивать голову.

— Почему ты помог мне? — спросила она.

— Я уже видел вас. На Чондаксе.

— У тебя хорошая память на лица.

— Вы бросались в глаза.

— Потому что я женщина?

— Потому что терранка.

Илья кивнула.

— Нас становится все меньше. Думаю, теперь процесс только ускорится.

Шибан судорожно вздохнул. Боль усилилась. Если бы он мог поднять голову, то мог бы увидеть, что стало с остальным телом.

— Что случилось? — спросил он. — Потом.