За день до того, как «Буря мечей» отправилась в варп, Арвида спустился на огромные кузнечные палубы корабля. Уровень производства здесь был впечатляющим, станки штамповали оружие непрерывным потоком. Никто не питал иллюзий, что оно не понадобятся.

Легионер Тысячи Сынов нашел магистра кузни — громадного терранина по имени Соногэй. Корвид вынул завернутый в ткань наплечник, что принес с собой, и стянул ткань.

— Это не один из наших, — сказал Соногэй, рассмотрев багровую деталь доспеха.

— Он принадлежит Пятнадцатому Легиону, — пояснил Арвида, указав на эмблему головы ворона внутри звезды. — Я привык носить его. Можно починить?

Соногэй взял наплечник и со знанием дела взвесил его, пробежав глазами по разъемам на нижнем краю. Серворуки крутанулись, выпустив сканирующую иглу-авгур, и по изъеденной поверхности пробежался светящийся зеленый луч.

— Можно, — сказал Белый Шрам. — Если ты мне дашь связующий узел брассара и нагрудник, я смогу сделать так, что он будет входить, как по маслу. Но ты же маг? Я уже сделал наплечник для тебя. Мне приказал задьин арга.

— Он все еще у меня. Отличная работа. Прошу прощения, но этот долгое время хранил меня. В общем, я буду носить его.

Соногэй скептически взглянул на Арвиду. Тот шагнул к Белому Шраму.

— Я бы не стал просить, если бы это было неважно.

Корвид взял наплечник и повернул его эмблему на свет от печи.

— Видишь? Это эмблема моего ордена. Когда я присоединился к нему, то дал клятвы, как и ты. Я знаю, что ты понимаешь меня. Я видел доказательства этого.

Арвида вспомнил об Орзуне, и последнем триумфальном взгляде на лице умирающего воина.

— Я не легионер Белых Шрамов. По правде говоря, я больше не знаю, кто я, но буду придерживаться старых символов, пока не разберусь.

Соногэй разочарованно покачал головой, но все-таки взял наплечник.

— Принеси остальное, — сказал технодесантник. — Я посмотрю, что смогу сделать.

Арвида поклонился.

— Благодарю, — сказал он.

Когда легионер Тысячи Сынов зашагал прочь, вернулся зуд, сильнее прежнего. Арвида подавил желание почесаться.

«Я знал, что Просперо не убьет меня, — иронично подумал он, — но это? После всего, что я вынес, быть погубленным нашим самым старым проклятием?

Арвида оглянулся на поднявшего наплечник Соногэя. Корвид на миг увидел на фоне пламени гордую звезду старого Легиона, окрашенную чернилами и блеском кузни в кроваво-красный цвет.

Она по-прежнему волновала его душу. Даже сейчас, после всего случившегося, он не мог забыть клятвы, данные этому символу.

«Проклятье не одолеет меня, не сейчас. Мне предстоит путь, по которому я буду ступать, как легионер Тысячи Сынов».

Его уверенность росла, по мере того, как думал об этом, так же он поступал в те жуткие дни в разрушенной Тизке. Он найдет способ ускользнуть от него. Где-то будет исцеление.

«Я выдержу. Я выживу. Последний, непобежденный».

Затем корвид Четвертого братства Ревюэль Арвида поднялся по ступеням, ведущим из кузни. Варп-двигатели «Бури мечей» с ревом ожили, возвращая его на войну, к врагу и будущему, которое он еще не научился видеть.

Все звали его Убийцей Титана, но сам Лукреций Корвон терпеть не мог прижившееся прозвище. Он был капитаном 90-й роты XIII Легиона, и ему вполне хватало чести, дарованной этим званием.

Здесь, на Марсовой площади, Корвон стоял вместе с братьями, выжившими в боях Теневого крестового похода и разорения Калта. Они построились в десять шеренг по тринадцать воинов, ветераны и вчерашние неофиты, равно не обращавшие внимания на звания и чины. Их объединяло чувство братской близости, стиравшее границы капитулов, рот и миров, из которых они явились сюда. Нечеловечески огромные и грандиозные в полированной боевой броне, воины блистали под ярким солнцем Макрагге обновленными знаками своих побед на службе Легиону.

Корвону не раз доводилось стоять в благородном строю Ультрадесанта, но на этот раз все было иначе. Молот и наковальня войны по-своему изменили каждого из его собратьев, и там, где прежде радовала глаз совершенная идентичность доспехов, теперь встречались все возможные их образцы. Некоторые ветераны даже носили комплекты брони, составленные из разных типов шлемов, нагрудников и поножей. Однако, никто из воинов не мог и подумать о том, чтобы отказаться от доспехов, верно служивших им в самые мрачные дни, и мастера-оружейники тщательно и любовно очистили, и починили снаряжение героев Ультрамара.

Штифты выслуги лет, нестандартное оружие, собранные своими руками доспехи — все это рассказывало о ветеранах больше, чем любая летопись их свершений. Сегодня воинам были разрешены любые причуды, лишь бы те говорили об их победах. Ведь они победили! Всё-таки победили, вопреки всему!

И сегодня их награждали за это.

Даже в столь сиятельной компании Корвон умудрялся обращать на себя внимание. Помогал, конечно, и высокий, относительно генетических братьев, рост, и массивный доспех Марк III «Железный», улучшенный с расчетом на сражения в вакууме, но первым бросалось в глаза нечто иное — геральдические цвета капитана. Синему кобальту пришлось уступить половину места выбеленной кости, как на броне, так и на личном знамени, тоже разделенном на четыре части. Эмблемы Девятого капитула и Девяностой роты были вполне ожидаемы, но из верхнего левого угла на собравшихся смотрел символ, явно взятый не из архивов Легиона.

Это было темно-синее кольцо, усеянное острыми лучами.

Оставшееся пространство заполняли представители каждой из военных сил, собравшихся сейчас на Макрагге — воины трех Легионов, Имперской Армии и ряда других подразделений, а на южной и северной сторонах площади возвышались молчаливыми стражами два «Владыки войны». Сотни тысяч жителей города столпились вокруг, наблюдая за церемонией, и миллионы макраггцев следили за ней на своих экранах. Все они молчали, весь город обратился в слух, готовясь внимать речам примархов.

Трое верных сыновей Императора заняли широкий помост под сенью массивных Врат Титана. Чуть впереди остальных, в самом центре подиума, стоял Сангвиний, возведенный в ранг Имперского Регента. Как и всегда, он сиял собственным светом, но внимательный наблюдатель мог бы заметить тень сомнения на его лице.

Речь Ангела вышла краткой, но его загадочный брат Лев Эль’Джонсон сумел произнести ещё меньше. Возможно, они просто понимали, что сегодняшний день от начала и до конца принадлежит их третьему сородичу, Робауту Жиллиману, повелителю Ультрамара и Тринадцатого Легиона. Сегодня пришел час вспомнить о жертвах, принесенных его владениями, народом и сыновьями. Слова примарха гремели над площадью — десятки имен, десятки битв, десятки героев, рожденных в ужасные времена поражений.

Сначала Жиллиман обратился к смертным храбрецам, неулучшенным мужчинам и женщинам, что противостояли врагу клинком, лазганом и иными, менее явными средствами. Среди них была учительница в схоле, сумевшая вывести триста детей в бомбоубежище, адепт с завода, проработавший десять дней подряд без единой секунды отдыха, после того, как все его коллеги бежали, и единственный выживший из сотни портовых рабочих, отважно атаковавших неприятеля своими сверхтяжелыми погрузчиками.

Все это время Легионес Астартес недвижно стояли в своих шеренгах, час проходил за часом, и тень от южного титана, на время превратившегося в гигантский гномон (1), ненадолго накрыла Корвона и отправилась дальше. Жиллиман не дошел ещё и до половины списка.

Солнце уже опускалось к закату, когда последний из смертных, поклонившись своим царственным повелителям, отошел в сторону, и оруженосец Жиллимана развернул перед примархом новый свиток. Пришло время для Ультрадесантников чествовать своих братьев, чемпионов Ультрамара. Было оглашено первое имя, объявлены славные деяния и награды за них. Прозвучало несколько личных слов от примарха, и воин обновил свои клятвы верности, преклонив колено перед тремя сыновьями Императора.