Но гибель кузницы знаменовалась не только разрушением структурных элементов, когда Сабик Велунд и умирающее сердце машины исполнили свою месть. Из защитных турелей вырвался автоматический огонь, выкашивая предателей бронебойными снарядами. Выключатели катушек расщепления, предназначенные для детонации заглубленных мин при схождении определенных параметров, сработали чередой грохочущих взрывов, от которых содрогнулась земля и в шарах пламени обрушились ближайшие постройки. Ферроворы задрожали, когда в их кортикальные имплантаты стали поступать противоречивые приказы, и открыли огонь по кучкам скитариев, после чего бросились поглощать их закованные в металл тела.

С холодной решимостью охотников Шарроукин и Велунд ринулись сквозь стробирующее безумие взрывов и пальбы.

Велунд на ходу стрелял оглушительными дозвуковыми пулями. Каждый снаряд разрывался в панцирной броне военного лорда скитариев или надсмотрщика, все цели подбирались ради уничтожения командной цепочки врага, чтобы никому не позволить взять ситуацию под контроль. Он двигался с механической точностью вместе с орущим ферровором, выпускавшим дуги слепящего света и заряженные током гарпуны. Он прокладывал путь сквозь тех немногих предателей, которые распознали в них врагов.

Ракетницы у него на спине извергали залпы ракет, снаряды разрывались и усеивали землю сотнями плазменных бомблетов. Ослепительные взрывы синего пламени потрескивали среди изменнических подразделений Армии, с гротескным шипением плавя металл, плоть и кость.

Карабин Шарроукина был легче оружия Велунда, но в руках мастера-снайпера такой же смертоносный. При каждом нажатии на курок раскалывался вражеский череп или разрывалось открытое горло; смертельные выстрелы, отнимавшие жизни до того, как жертвы успевали заметить опасность.

— Он убегает, — сказал Шарроукин, когда Несущий Слово забросил закутанного в мантию адепта на плечо и бросился к зданию под низкой крышей в углу храмового двора.

— Сможешь поймать? — спросил Велунд, вогнав болт-снаряд в грудь кричащему воину скитариев с окровавленной звериной шкурой, наброшенной на усеянные клыками наплечники.

— Я тебя умоляю, — ответил Шарроукин.

— Отыщи меня за шестьдесят секунд, иначе не выберешься с планеты.

Шарроукин кивнул и включил прыжковые двигатели, оставив позади Велунда и берсерка-ферровора. Несущий Слово был слишком далеко, чтобы добраться до него за один прыжок, поэтому Шарроукин направился вниз, ведя огонь в автоматическом режиме, и набирая скорость для следующего скачка. Двигатели полыхнули ярче, и, рванувшись вниз, Шарроукин увидел, что Несущий Слово добрался до постройки, крыша которой разъехалась в стороны, явив серебристый флаер с огромными двигательными гондолами.

— Тебя поймает не тот враг, которого ты видишь, — прошипел Шарроукин. — А тот, которого нет.

Карабин вспыхнул, и Несущий Слово пошатнулся, когда иглы на огромной скорости прошили ему бок шлема и плечо. Во все стороны разлетелись искореженный металл и керамит, Шарроукин закинул оружие за плечо и приземлился, сокрушив под собой камень и подняв вал горячего дыма.

Гвардеец Ворона выхватил из заплечных ножен парные гладии с черными лезвиями и бросился к Несущему Слово. Предатель стянул пробитый шлем, и Шарроукин увидел пепельно-серое лицо, покрытое переплетенной массой татуировок, которые извивались под кожей, словно черви, выведенные обладающими сознанием чернилами.

Несущий Слово бросил Криптоса и выхватил болтер. Шарроукин рубанул первым гладием по стволу, а второй вогнал в нагрудник Несущему Слово. Воин зашипел от боли и отпрянул, когда в казеннике оружия разорвался снаряд. Он ударил кулаком, но Шарроукин уже пришел в движение. Он развернулся вокруг Несущего Слово и вонзил мономолекулярное острие гладия воину в шею.

Лезвие дошло до позвоночного столба. Шарроукин прокрутил меч, и голова Несущего Слово повалилась на плечо, когда он вырвал оружие. Тело еще не успело упасть, как Гвардеец Ворона обернулся и вздернул адепта в черной мантии с земли. Капюшон откинулся, и Шарроукин вздрогнул, увидев ужасающее лицо создания. Его кожа была такой же бледной, как и у него, нижняя часть лица представляла собой кошмарное скопление подвижных частей, аугмиттеров, вокс-решеток и издающих звуки деталей, не походившее ни на что из виденного Шарроукином прежде. То, что осталось от черепа, выглядело как перфорированный интерфейс когитатора, скопление меди и чужацкой плоти вперемешку со стеклянными участками, сквозь которые был виден аугментированный мозг.

Криптос издал звук, похожий на скрежет железными ногтями по грифельной доске, и из его рта, шевелившегося с отвратительным механическим пощелкиванием и утробным звериным урчанием, вырвался поток сжатого машинного звука.

— Как я и думал, — сказал Шарроукин, закинув Криптоса на плечо и вызвав иконку местоположения Велунда.

Воин Железных Рук сражался в самой гуще боя, укрываясь в тени ферровора, который рвал на куски своих бывших союзников. Шарроукин взмыл в воздух, оставляя за собой огненный след, и приземлился в воронке от взорвавшейся звуковой мины. Второй прыжок пронес его над группой укрывшихся смертных, а с третьим приземлился возле Велунда.

— Все идет отлично, — заметил Велунд. — Ядро дошло до критической массы.

— Сколько еще? — спросил Шарроукин, скинув Криптоса с плеча.

Велунд снял второе устройство, которое ему дали адепты Механикум, и поставил его на землю между ними. Он щелкнул активирующим механизмом, его палец завис над кнопкой активации.

— Готов? — сказал он.

— Давай, — произнес Шарроукин, когда небо полыхнуло невыносимо ярким светом, и мощное свечение стерло кузницу-храм с лица планеты в реве ядерного пламени.

Время потеряло всякий смысл.

Для Шарроукина прошел век или одно мгновение, промежуток времени, который было невозможно определить. Свет и тень поднялись и исчезли, мир снаружи казался мерцающим пузырем нереальности, который укрывал их от гибели в ядерном огне, двигавшийся, словно серия кадров из пиктера. Он не мог двигаться, не мог думать, и — невзирая ни на что — не мог существовать.

А затем мир снова приобрел четкость, когда таймер на генераторе стазисного поля достиг нулевой отметки. Вокруг них закружились раскаленные ветра, зараженные и несущие с собой токсичные яды, которые на тысячелетия сделают этот регион Кавор Сарты непригодным для жизни. От кузницы-храма не осталось и следа, только остекленевшая равнина и глубокая расселина в земле, где находилось расплавленное ядро. Многокилометровое грибовидное облако переливалось огнем, воздух дрожал от мощной ударной волны. Среди ужасающей пустоши, оставшейся после ядерного взрыва, кружились щелочные торнадо из тяжелых металлов, грозовые тучи с рокотом сшибались в электромагнитных схватках.

Велунд стоял на коленях перед генератором стазисного поля, но затем поднялся и отряхнулся. Шарроукин оглянулся, пораженный тем, что им удалось пережить ядерное испепеление.

— Думаю, все прошло удовлетворительно, — сказал Велунд.

— Мы живы, и Криптос у нас, — согласился Шарроукин и бросил взгляд за жалкое существо, которое свернулось калачиком и тараторило что-то на своем неестественном, непроизносимом языке-шифре, пока его хрупкое тело поддавалось облучению.

— И предатели не заподозрят о нашем вмешательстве. Для них это будет случайная авария.

— Считаешь, враги на это поведутся?

— Учитывая слабое взаимодействие и отсутствие экспертов-техников в оккупационных войсках, подобные события здесь не редкость, — ответил Велунд. — Полагаю, нашего вмешательства не заметят.

Шарроукин кивнул и активировал встроенный в доспехи телепортационный маячок, чтобы дать сигнал кораблю Железных Рук, укрывшемуся среди орбитальных обломков вокруг Кавор Сарты. Электромагнитные бури скроют след телепортационного луча, и они исчезнут прежде, чем вражеские войска прибудут для осмотра места аварии.

— Хорошая работа, Сабик Велунд, — сказал Шарроукин.