Как ни поддерживали Теренция, было ясно, что он деморализован случившейся трагедией и не годится для больших дел. Сенат поручил ему назначить диктатора. Диктатором стал Марк Юний, а начальником конницы — Тиберий Семпроний.

Марк Юний сразу объявил набор в войско. Призывали юношей даже моложе семнадцати лет. Поскольку граждан не хватало, пошли на чрезвычайные меры и выбрали для воинской службы восемь тысяч добровольцев из рабов, обещая им в случае успеха свободу и гражданство. Государство выкупило их у хозяев. Расходы при этом превысили сумму, требуемую Ганнибалом за каннских пленников, но римляне брезговали пленными, ставя их ниже рабов. Делегацию от тех, кто сдался карфагенянам, из десяти человек, прибывшую договариваться об условиях выкупа соотечественников, сенат отправил обратно, заявив, что римскому государству нет дела до пунийских рабов, несмотря на то, что многие сенаторы имели родственников среди пленных. Один из посланников решил остаться в Городе, считая себя свободным от клятвы вернуться, данной Ганнибалу, так как, едва выйдя из лагеря африканцев, он немедленно возвратился, якобы забыв какие-то вещи. Однако граждане, возмущенные недостойной римлянина хитростью, в оковах отослали его к пунийцам.

Ганнибал не очень расстроился, узнав, что Рим отказался выкупать соплеменников, запятнанных трусостью, и всех их продал в рабство во многие страны Средиземноморья.

Вместе с посольством пленных явились и карфагеняне с предложением мира побежденным, но их не допустили в Город и велели немедленно покинуть Лаций.

В результате всех усилий римлянам удалось собрать четыре новых легиона. Это вселяло некоторые надежды, но ситуация в Италии после «Канн» резко ухудшилась. Прежде Ганнибал, отвергаемый италийцами, скитался по чуждой ему стране, как разбойник с гигантской шайкой грабителей, теперь же на его сторону перешли многие местные народы, в том числе и такие крупные как самниты, луканцы, бруттийцы, а также греческие города Кротон, Локры и другие.

К такому положению привели три неполных года войны, которую разожгли карфагеняне, но открыто и прямо объявили римляне.

Карфаген был образован за несколько десятилетий до Рима переселенцами из финикийского города Тира, возглавляемыми политической партией, проигравшей борьбу за власть на родине. В то время Западное Средиземноморье населяли в основном разобщенные низкоорганизованные народы, что и определило быстрый расцвет Карфагена. Благодаря выгодному географическому положению и опыту своих граждан в морском деле финикийская колония легко достигла торговой гегемонии в регионе и стала посредником между богатым сырьевыми ресурсами Западом и высокоразвитым Востоком, не брезгуя при этом и пиратством. Единственными конкурентами карфагенян были сицилийские и италийские греки, с ними и воевали испокон веков пунийцы, как называли потомков финикийских эмигрантов римляне.

Во времена Ганнибала Карфаген был ярковыраженным олигархическим государством с атавизмами республиканских порядков. Его политику определяла партия торгово-финансовых кругов, в силу характера своего капитала склонных к агрессии. Оппозицию ей составляла группировка латифундистов, стремящихся к расширению владений в Африке и, следовательно, к миру в Европе. Тем не менее, ее миролюбие было относительным, и обе партии роднила ненасытная потребность в притоке рабов. Богатство сделало население Карфагена паразитическим: на полях горбились скованные цепями рабы, на судах гребли рабы и даже воевали за пунийцев иноземцы-наемники.

К крестьянскому Риму торговая империя относилась благодушно, пока тот не сделался хозяином почти всей Италии. Приняв под свою опеку греков, Рим оказался перед необходимостью защищать их торговые интересы от экспансии Карфагена. Благодаря взвешенной дипломатии римлянам долгое время удавалось уходить от конфронтации с могучим конкурентом. Однако позднее интересы Рима и Карфагена пересеклись в Сицилии. Пользуясь расколом в рядах сицилийских греков, карфагеняне встряли в конфликт и повели очередную войну на плодородном острове. Если бы они победили, то утвердились бы на берегу Мессанского пролива у самых границ Италии. Рим не мог мириться с таким развитием событий и после долгих колебаний вступил-таки в войну с Карфагеном под благовидным предлогом помощи союзникам.

В драматичной длительной борьбе Рим вышел победителем, однако теперь Карфаген точно знал, кто является его главным стратегическим противником, и задался целью стереть Рим с лица земли.

В интересах подготовки глобальной войны с Римом было совершено вторжение в Испанию. Четыре года назад Ганнибал, командовавший пунийской армией в Испании, решил, что Карфаген достаточно возмужал для возобновления борьбы с Римом. Он напал на союзный римлянам город Сагунт с целью спровоцировать конфликт, который стал бы зародышем масштабной войны. К военному поприщу Ганнибал готовился, можно сказать, с детства. Его отец, известный полководец Гамилькар Барка, не проигравший сам ни одного сражения, но все же вынужденный в качестве побежденного заключить мир с Римом, завершивший двадцатичетырехлетнюю борьбу за Сицилию, никогда не оставлял мысли вновь сразиться с грозным противником. Он с детства воспитывал сына ненавидеть Рим. Когда мальчику исполнилось девять лет, отец взял его с собою в Испанию, но прежде велел дать клятву быть вечным врагом римского народа. Ганнибал через всю жизнь пронес эту ненависть, которая стала звездой, освещавшей его путь, источником всех его помыслов и душевных порывов. Сражаясь в Испании, Гамилькар готовил войну с Италией, но его смерть отдалила срок столкновения. Место Гамилькара занял его зять Газдрубал, а после его гибели при загадочных обстоятельствах войско единодушно избрало полководцем двадцатипятилетнего Ганнибала как за его личные подвиги в качестве офицера, так и, выражая свою преданность семье Баркидов и возглавляемой ими партии. За три года Ганнибал подчинил Карфагену всю Испанию до Ибера и воспитал свое войско, после чего и обратил взор к Сагунту, а мысль — к Италии.

По жалобе сагунтийцев к пунийскому вождю прибыли римские послы, которых он не принял, объяснив это трогательной заботой об их жизнях, коим якобы угрожала опасность ввиду осадных работ и постоянных стычек с неприятелем. Отвергнутое посольство направилось в Карфаген, но и там ничего не добилось, так как в то время партия купцов и работорговцев, заинтересованная в умножении заморских рынков торговли вещами и людьми и, следовательно, в войне, превосходила властью и влиянием на народ группировку Ганнона, представлявшую крупных землевладельцев. Пока Рим предпринимал безуспешные дипломатические попытки сохранить мир, Сагунт после восьмимесячной осады пал и был разграблен и разрушен Ганнибалом.

Узнав об этом, римляне стали готовиться к войне. Консулам наступающего года Корнелию Сципиону и Гаю Семпронию провинциями назначили Испанию и Сицилию, те страны, где предполагалось вести боевые действия с карфагенянами. К пунийцам отправили новую делегацию из первых людей государства, возглавляемую Квинтом Фабием, теперь уже с полномочиями объявлять войну. В Карфагене Фабий пытался призвать африканцев к порядку и соблюдению договора, запрещающего переходить Ибер с военными целями и притеснять союзников друг друга. Римлян поддержал только Ганнон, большинство же пунийцев, явно настроенное враждебно, для вида стало ссылаться на первый вариант договора, не утвержденный сенатом, в котором Сагунт не упоминался. Однако это были пустые отговорки, так как в тексте, предварительно согласованном консулом, прямо было сказано, что данный договор вступит в силу только после одобрения в Риме, а поскольку такового не последовало, то ссылаться на него не имело смысла. Понимая бесполезность дальнейших переговоров, Фабий отвернул полу тоги и сказал: «Здесь я принес вам войну и мир. Выбирайте!» На это пунийцы ответили: «Выбирай сам!» Посланец Рима, отпустив тогу, воскликнул: «Я даю вам войну!»

На пути из Африки посольство Фабия побывало в Испании и в Галлии в надежде заручиться поддержкой местных народов. Однако испанцы пристыдили римлян за то, что, не сумев защитить сагунтийцев, они смеют предлагать союз их соседям. Галлы уже были в сговоре с Ганнибалом и вообще подняли римлян на смех.