Вечером Эмилия властно повлекла за собою Публия и потребовала, чтобы сегодня он наконец-то принадлежал ей целиком, не только телом, но и душою.

На следующий день Сципион пришел на Марсово поле и некоторое время усиленно занимался военными упражнениями, восхитив присутствовавших там новобранцев. Попутно ему удалось завербовать кое-кого из зрителей добровольцами в свое войско. Несколько позже пришел на плац и Красс. У храма Беллоны он занимался формированием пополнения в бруттийские легионы, доставшиеся ему в наследство от Ветурия.

— Вот срываю злобу к Фабию на этих деревянных манекенах, — сказал ему Публий, — ну и исполосовал же я их!

— Лучше пойди в рощу и найди трухлявый пень, а эти бревна оставь для моих солдат, — в тон ему ответил Красс.

Возвратившись домой, Публий долго полоскался в своих термах, где ему хорошо думалось, а потом расположился в таблине и несколько часов писал послания к различным городам и коллегиям граждан.

Часа за три до наступления сумерек стали собираться приглашенные гости. Сципион устроил им роскошную трапезу. За обедом он острил без удержу, говорил стихами, импровизировал на различные темы, то есть предстал настоящим Сципионом, таким, каким он был мил сердцам друзей. Вначале гости чувствовали себя скованно, будучи удрученными трудностями, возникшими в их деле по вине политических противников, но благодаря бодрящему жизнелюбию хозяина постепенно повеселели, стали смелее высказываться, и некоторые из них произвели на свет неплохие идеи. Выслушав друзей, Публий столь же легким, изящным слогом, каким произносил экспромты и тосты, начал говорить о своих планах. Разбуженные застольным весельем умы всех присутствующих живо анализировали каждый пункт предлагаемой консулом программы, и тут же велось их смелое обсуждение. Совещание затянулось до полуночи, но никто не замечал времени, поддавшись воодушевлению творчества.

В последующие дни друзья Сципиона стали собирать своих друзей и пропагандировать среди них политику консулов, давать указания клиентам. Вскоре забурлил весь Рим, а следом — и Италия. Многочисленные гонцы заполонили дороги, неся послания общинам союзных городов и просто влиятельным людям. Отправились в различные регионы страны и многие сенаторы, дабы личным влиянием способствовать успеху.

Посланцы консулов обращались к италикам и гражданам с воззванием поддержать передовых людей Отечества на переломном этапе истории. Африканская кампания Сципиона провозглашалась началом новой эпохи, его идеи о гармоничном устройстве мира подавались как доктрина качественно нового бытия Италии, возвышения ее до роли всемирного сената со всеми вытекающими из этого последствиями. Каждому италийскому народу, всякому городу были подчеркнуты конкретные выгоды такого положения. Портовым городам обещали с подавлением Карфагена обеспечить свободу торговли сначала в западном, а потом и в восточном Средиземноморье, другим сулили богатства Персии и Индии, третьим — африканских рабов, четвертым предрекали возможность наслаждаться миром, не опасаясь воинственных соседей, и всем вместе — положение первых граждан новой цивилизации. «Чем больше государство, тем более велик человек, ибо горизонты его жизни расширяются от границ городской черты в перспективе — до крайних пределов мира, и в жизнедеятельности каждой общины отражаются культуры тысяч далеких народов», — писал Сципион в своих обращениях.

Параллельно с картинами процветания Италии изображались альтернативные события, которые могут ожидать страну, если, послушавшись Фабия, упустить благоприятный момент для победного завершения войны. Промедление неизбежно будет использовано Карфагеном для восстановления сил и организации последующего наступления. «Цель любого поединка одна: ты должен поразить соперника, в противном же случае он поразит тебя», — говорили на италийских форумах люди Сципиона. Ясно, что при изменении ситуации в противостоянии двух великих государств в пользу Карфагена уже пунийцы станут формировать структуру послевоенного мира, а их господство, основанное на подавлении подвластных народов, станет катастрофой для всего человечества. Отсюда опять-таки выводилась особая роль Рима в мировых событиях, который, борясь за собственную свободу, одновременно отстаивает всю цивилизацию.

Было и другое направление в этой политической кампании. Наряду с разъяснением народным массам идеологии Сципионовой партии, в более узкие круги италийской знати аккуратно внедрялась мысль, что Сципион олицетворяет собою восходящие силы Рима. Фабий стар, Фульвий тоже немолод. В таких условиях будущее государства виделось за Сципионом и его окружением. Основываясь на этих соображениях, уже сами италийские политики делали вывод о целесообразности оказания помощи Сципиону, пока он в ней нуждается, дабы, заручившись его благосклонностью, в будущем получать от всемогущего Рима проценты со своего благодеяния.

Таким образом, с целью всестороннего воздействия на разноликие народы Италии Сципион связал в единый узел идеологию, политику и частный интерес. В каждой категории граждан Сципион затрагивал самые сильные стороны их натуры; обращаясь к людям высокой души, он взывал к лучшему, что в них есть, обращаясь к корыстным, — приводил в движение их низменные страсти.

Усилия Сципиона и его сторонников дали хотя и не стопроцентный, но все же значительный результат. Наибольший отклик воззвание получило в Этрурии и Сабинской области, особенно среди городов, которым Сципион оказал услуги в бытность свою квестором и эдилом. При этом среди этрусков сыграл немалую роль возрожденный к случаю миф о происхождении рода Помпониев из их области, что позволило им видеть в Сципионе соплеменника. Выразили готовность поддержать экспедицию и многие общины Умбрии, а также другие италийские народы. В самом Риме были собраны немалые средства за счет частных пожертвований и займов под будущую африканскую добычу. Состоялось совещание по координации совместных действий, где представители городов рассказали о возможностях своих сограждан в оснащении армии и флота, на основании чего был выработан план, определяющий поставки материалов и снаряжения, а также — контингенты добровольцев. В соответствии с выработанной стратегией подготовительной кампании самые авторитетные производственные коллегии получили подряды на работы.

Повсюду забурлила деятельность. Половину Италии захватил водоворот этих событий, раскрученный Сципионом. В Остии была организована верфь, где строился флот, неподалеку соорудили лагерь, в котором собирали добровольцев и готовили из них воинов. Из разных краев Италии тянулись в Лаций обозы. Из Этрурии по Кассиевой дороге доставляли хлеб и другое продовольствие, железо, холст на паруса, корабельный лес, оружие, шанцевый инструмент и прочее походное снаряжение. Со стороны Умбрии по Фламиниевой дороге и по Валериевой — из Сабинской области шагали отряды новобранцев. Некоторые самнитские племена прислали добровольцев во флот.

Столь масштабная вовлеченность в предприятие Сципиона множества людей дала, кроме основного, еще и второй положительный результат: «Эффект Эвмена» — как назвал его в шутку Публий — состоящий в том, что дельцы, общины и города, вложившие свои средства в организацию похода, уже не только душой, но и нитями материальных интересов оказались связанными с делом Сципиона, а потому стали горячими приверженцами консула, сложившись в союзную ему политическую силу.

Наряду с подготовкой африканского похода Сципион занимался и прочими делами государства. Много усилий потребовало устройство игр для народа в честь успешного завершения испанской войны. Как известно, на это мероприятие сенат выделил средства из государственной казны. Некоторые друзья советовали Публию вложить их в финансирование военной кампании. Однако он, поразмыслив, удержался от соблазна и использовал казенные деньги исключительно в соответствии с буквой закона, чем крайне разочаровал Фабиевых шпионов, пристально следящих за его деятельностью в поисках повода для того, чтобы по истечении срока консульских полномочий Сципиона привлечь его к суду и тем самым оборвать политическую карьеру лидера враждебной партии.