– Били камнями?

Царица на мгновение смягчилась, рассмеялась. С удовлетворением выслушала подробный доклад жрицы и наградила ее несколькими серебряными монетами. Та благодарила униженно.

– Как велишь поступить, государыня, повелительница? Дать ей яд?

– Не надо. Я хочу увидеть ее проданной в рабство. Это похуже смерти. Она узнает, негодница, как бороться против отца царицы!.. Как ты думаешь, Синдида, она в самом деле жила с этим… Савмаком?

Жрица подумала и ответила осторожно:

– Думаю, что любовь у них могла быть. К этому шло дело. Он красивый парень. Но мне кажется, что они очень близки не были.

– Тем хуже для нее.

Царица отпустила Синдиду с благосклонным видом. Она имела основания быть довольной.

Мелкому хозяйчику Фению, владельцу дома, мастерской и лавки, приснился сон, который омрачил его душу. Ему приснилось, будто враги поймали его и продали в рабство. Увидеть такой зловещий сон было не дивом, так как дела Фения шли все хуже. По совету толкователя снов из храма Гефеста Фений пригласил друзей и попросил, чтобы они схватили его и продали жене за три кувшина крепкого вина. Это было проделано со всей серьезностью, ибо имело магическое значение. Такой продажей Фений освобождался от перспективы настоящего рабства, отклонял дурное предвестие.

Вечером вино было распито в общей компании с песнями и веселыми разговорами. На этом случай со зловещий сном считался полностью исчерпанным, и о нем забыли.

Однако Фения бросало попеременно в жар и холод, когда к его дверям подошла толпа важных людей. В их числе Форгабак, Оронт, Зенон и агораном с жезлом в руке, сопровождаемый двумя воинами.

Оронт бормотал какую-то чушь. Он отупел от постоянного пьянства, путал действительность с видениями, что мучили его день и ночь. В храме ему подмигивал сам Зевс, а из-под алтаря выбегали огромные крысы и бросались на него. Пролетающие над головой вороны гадили на него и кричали: «Скорее, Оронт, беги к морю, кидайся головой в воду! Там прохладно и хорошо!»

Сейчас Форгабак вел его за руку, как ребенка. Зенон брел поодаль, напевая что-то под нос. Его обрюзгшее лицо напоминало глыбу грязного берегового ракушника, покрытого пятнами плесени.

Уже начинало темнеть, когда Форгабак прикоснулся корявой рукой к бронзовому кольцу, что висело на дверях дома Фения.

– Не иначе, как сон хочет сбыться, – пробормотал Фений жене. – Надо было продать меня не за три кувшина вина, а за пять. Да и толкователю я дал мало… Эй, кто там стучит?

– Открой, почтенный Фений, – хрипло прогудел Форгабак, стараясь заглянуть в смотровое окошечко, – это мы с Оронтом и властями города пришли к тебе по делу. Открывай согласно закону!

Войдя в дом, Форгабак стал в позу оратора и заявил:

– Я веду дело Оронта, являюсь его поручителем. Ибо Оронт не может сам вести дела свои, как человек с расстроенной головой. Я же с грамматами из коллегии казначеев высчитал, что сумма твоего долга покойному Гермогену выросла в двадцать раз. По примерному подсчету, это превышает стоимость твоего имущества, если у тебя не найдется спрятанных драгоценностей. Не пугайся – закон справедлив. Если тебе нечем заплатить, мы продадим твой дом и мастерскую. Лишнего не возьмем, оно будет твоим. Если же вырученная сумма окажется недостаточной, кто-то из твоей семьи заплатит телом своим – пойдет в рабство. В долговое, Фений, долговое. С правом выкупа. По закону полиса.

Он обвел всех своими совиными глазами. Агораном стукнул жезлом о пол, придавая делу законную форму.

– Но, – несмело начал было Фений, – где же расписка, данная Гермогену?

– Она есть, но Оронт, ослабев головой, положил ее в самый низ сундука и найдет ее завтра. А чтобы ты не вздумал продавать или прятать свое имущество, есть разрешение властей наложить печати на дом, лавку и мастерскую. Вот оно.

Фений как сквозь сон выслушал это и с отупением поглядел на свиток. Он знал, что закон неумолим к должникам. Некуда идти, некому жаловаться. Этот Форгабак бывает во дворце, у него там своя рука. А к Саклею он ходит запросто, как домой.

– Завтра, – продолжал танаит с важностью, – придут оценщики и сделают опись всему твоему имуществу, а сейчас мы накладываем арест на него. Выходи из дома вместе с семьей. Переночуете во дворе, сейчас тепло. Стражи будут охранять печати… Не унывай, Фений, может, ты за ночь достанешь деньги и расплатишься.

Форгабак искал глазами Пситиру, но ее не было. Танаит знал, что Фению не выкрутиться из беды, и заранее торжествовал победу.

– А теперь, хозяин, – сказал он игриво, – для лучшего ведения дела ты должен угостить агоранома и всех нас. Мы шли пешком и возжаждали.

Он подмигнул агораному. Двое угрюмых воинов, стоявших у двери, обтерли усы и сплюнули. Все стали шумно располагаться за столом. Фений приказал жене принести вино и соленые маслины.

– Вздуй огонь в очаге. Пока гости утоляют жажду и нагоняют аппетит, разогрей мясное.

Жена Фения сама не своя вышла из комнаты, гремя ключами. Несчастье не было неожиданным, она предчувствовала его. Но от этого не было легче.

Гости выпили вина и почувствовали себя очень весело. Они не спешили опечатывать помещение. Хозяйка принесла большую глиняную миску, испускающую благовонный пар. Вся братия протянула к блюду руки. Хозяин стоя наливал вино в фиалы.

Оронт ничего не ел, зато пил с жадностью и вскоре потерял остатки сознания. Он совал руку в чашку, но доставал лишь кости, с которых тек жир. Зенон, видя, как бывший откупщик сует кости за пазуху, трясся от смеха.

– Невинен, как младенец, – говорил он, показывая на пьяницу, – но счастье его всегда трезво, хотя сам он всегда пьян. Он достиг полной апатии и бесстрастия. Настоящий мудрец.

– Если бы не я, – многозначительно заметил Форгабан, – Оронт не получил бы своего. Разве он смог бы тягаться с таким хитрецом, как Фений?..

До полуночи в доме Фения гуляли и резвились чужие люди. Они хохотали, пели песни, а потом свалились на пол, забыв о печатях, что хотели наложить на имущество хозяина.

Хитрая Синдида все еще хранила в пустой амфоре из-под вина тот папирус, который нашла на полу ее служанка. Это была расписка отца Фения старому, ныне покойному Гермогену.

Синдида давно заприметила хорошенькую дочь Фения, знала, что ее добивается Форгабак, и строила свои планы. Встречаясь с девушкой, остро всматривалась в кукольное, ярко-румяное личико Пситиры и заговаривала с нею тоном доброжелательницы:

– Хороша ты стала, Пситира! Только кому достанется твоя красота? Приходи в храм, поклонись богине. Уж если Афродита Пандемос не поможет тебе найти достойного мужа, то тогда и обращаться больше не к кому. Приходи.

Однако девушка отвечала учтивыми поклонами на такую милость и спешила уйти, испытывая безотчетную неприязнь к толстой жрице. К тому же она втайне встречалась с воином Иафагом и в услугах богини не нуждалась.

Сейчас дальновидная служительница Афродиты, зная, что состояние дел Фения безнадежно, решила, что настала пора действовать. Она явилась во двор Фения и нашла хозяина сидящим под навесом. Дом его охраняли два полусонных стража. Жрица подсела к нему и начала разговор прямо:

– Известно мне, что Оронт, подстрекаемый Форгабаком, решил взыскать с тебя весь долг и проценты с него по расписке твоего отца.

Фений поежился, но промолчал.

– Так вот, – продолжала жрица, – я могла бы помочь тебе. Но, конечно, не даром.

Фений поднял глаза вопросительно.

– Да, не даром. Только я не такая бессовестная, как Форгабак или Оронт. Мне не нужны твои свобода и достояние. Ты получишь обратно расписку и уничтожишь ее. Но за это должен будешь богине.

– Богине?

– Да, богине. У тебя есть дочь Пситира…

– Но при чем здесь дочь моя?

– Подожди, не спеши, узнаешь, когда скажу все. Так вот, за расписку ты посвятишь дочь свою храму Афродиты Всенародной.