«А если погибнете, то тоже из-за нее», – мысленно добавила Гликерия, почти в отчаянии смотря на Савмака. Лишь один он казался ей здесь настоящим человеком, она невольно старалась быть поближе к нему, как бы желая спрятаться за его широкие плечи. Она видела, как напряглись его мышцы, когда он с помощью друзей вывернул из стены большой квадратный камень. Образовалось отверстие, откуда повеяло холодом могилы.

– Скорее один за другим в тайный ход! Он выведет нас за кладбище, в развалины старого храма… Смотрите, лбы не разбейте! Пробирайтесь сначала ползком, а дальше будет просторнее, тогда и на ноги встанете.

Заговорщики не заставили себя долго просить. Один за другим они исчезали в проеме стены. Когда дошла очередь до Лайонака, Савмак сказал ему:

– А ты, брат, ничего больше не жди. Скачи, куда решили, и да хранит тебя единый бог!

– Понял. Прощай! – Лайонак смущенно поглядел на хозяйку, которой он служил.

Но та даже на взглянула на него.

Последним оказался Атамаз. Перед тем как нырнуть в темноту прохода, он обратился к Савмаку:

– Надо бы и госпожу – тайным ходом. Ведь и ее захватят!

– Нет! – поспешно возразила Гликерия. – Нет! Меня никто не смеет тронуть!

– А ты? – спросил Атамаз Савмака. – Ты-то должен бежать!

– Не задерживайся, Атамаз, каждая минута дорога! Обо мне не думай!

Тот вздохнул и, став на четвереньки, пополз в проход.

– Ой, ой! – вскричал он. – Чуть ногу не оторвал! – После чего исчез в темноте, бормоча под нос: – Не к добру он остался с этой девкой! Ее появление всегда приносит Савмаку несчастье.

Савмак поглядел на Гликерию вопросительно.

– Почему ты отказываешься? Лезь поскорее! Я останусь один, меня не тронут. Скажу, что пьяный забрел сюда выспаться. А тебя могут обвинить бог знает в чем.

Может быть, это и надо было сделать, но Гликерия проявила неожиданную строптивость.

– Нет! Ты уходи, а я останусь. Я выйду через дверь и никто не посмеет задержать меня!

Она чуть не падала от внезапной слабости. Теперь все представлялось ей куда более серьезным, нежели полчаса назад.

– Я не могу уйти, – спокойно возразил Савмак, чувствуя, что они упускают драгоценные мгновенья, – ведь камень надо задвинуть на место.

– Но ты один не сможешь сделать это.

– Достать его из стены без помощников было бы трудно. А втолкнуть его на место – смогу.

Опять послышались какие-то неясные звуки, которые остро напомнили о близкой опасности.

– Что же делать? – спросил Савмак. – Нас застанут вдвоем, это совсем плохо.

– Я никого не боюсь! – гордо вскинула голову девушка. – Но если ты будешь медлить, ваш заговор раскроют, друзей твоих схватят… И тебя…

Она широко открыла глаза и с мольбой протянула руки.

– Я хочу спасти твою жизнь! Я помогу тебе поднять камень!

Новые, непривычные нотки прозвучали в этих словах. Ее глаза смотрели уже не задорно, как всегда, но умоляюще. Изумленный Савмак еще более удивился, увидев, что девушка стала помогать ему, упираясь розовыми руками в шероховатую поверхность квадратного камня. Они дружными усилиями закрыли отверстие в стене. Савмак размел песок на полу, стараясь уничтожить следы, оставленные заговорщиками. Он забыл о близкой опасности, все поглядывал на девушку с немым вопросом. Вытер рукавом пот со лба.

– Ты хотела спасти меня?

– А ты, кажется, позавидовал славе Герострата, безумец! Хочешь прославиться, разрушив Пантикапей? Остановись и останови своих разбойников! Боги поразят вас небесным огнем!

– Нет! Я хочу не славы, а свободы моему народу! И рабам, для которых Боспор хуже ада!.. Но, Гликерия, не время говорить об этом. Уходи, а то нас застанут вдвоем.

– Мне незачем скрываться! – вскинув голову, ответила она. – Я никому не отдаю отчета в своих поступках. Сам царь не посмеет спрашивать меня о том, зачем я здесь оказалась.

С величайшим недоумением смотрел Савмак на девушку, и ее слова прозвучали для него как неуместная шутка. Но ему не пришлось возразить ей.

Посыпались камни и щебень. Темная фигура загородила вход в склеп. Савмак решительно шагнул вперед, сжимая в руке кинжал. Сердце его готово было выскочить, он не знал, как ему лучше поступить. О себе не думал. Но ясно представлял, каким позором покроет неосторожную девушку ее нахождение в склепе наедине с ним.

– Не делай еще одного безумия, – удержала его она, – спрячь кинжал и предоставь дело мне. Я пришла спасти тебя. Доверься мне.

Она говорила так гордо и независимо, что Савмак вздохнул и подчинился. Неужели ее уверенность опирается на действительную силу и власть? Здравый смысл подсказывал, что она заблуждается. Он лихорадочно соображал, как выйти из странного положения, но ничего не мог придумать.

В склеп ворвалось сразу несколько человек. Они, как видно, ожидали решительного сопротивления со стороны рабов-заговорщиков. Но в подземелье было тихо, ровно горели факелы, а у противоположной стены стоял безоружный человек и около него одна из лучших дочерей Пантикапея.

Воины опустили оружие и попятились в испуге. Им показалось, что дух Никомеда Проклятого решил подшутить над ними.

Савмак смотрел безмятежно, даже чуть улыбался, хотя его трясло от волнения. Гликерия стояла вполоборота, с вызывающим и независимым видом и рассеянно кусала стебель цветка, что держала в руке. Так может выглядеть лишь гуляющая пара, которой помешали в ее любовных разговорах.

Фалдарн повел усами и приподнял плечи в недоумении.

– Тьфу, демон… Это ты, Савмак?.. И с бабой?.. Я знал, что ты не можешь быть с бунтарями!

Он не нашел что сказать еще, уже поняв, что произошло недоразумение.

– А где же остальные смутьяны? – негромко спросил кто-то.

– Здесь нет никого, кроме нас двоих! – резко ответила Гликерия. – Уходите прочь отсюда! А зачем я здесь – я отвечу царю, а не вам!

Воины зашептались, послышался сдержанный смех. Все знали Савмака и дивились удаче парня, что сумел заманить в укромное место такую хорошую девку. Даже завидовали. Фалдарн сделал жест, означавший, что здесь им делать нечего. Все попятились, готовые выйти, чтобы на досуге посудачить насчет ловкости Савмака.

Послышались крики, в склепе потемнело. Ворвался Олтак с дандариями. Он выжидал, пока воины Фалдарна примут на себя первый удар. Не слыша шума драки, решил, что настало время и ему вмешаться в дело.

Но и он оторопел, найдя склеп почти пустым. Приглядевшись при неполном свете, дандарий вскрикнул от ярости и бешенства. Ему не надо было ничего объяснять, он все понял мгновенно. Гликерия находилась наедине с ненавистным ему Савмаком! Они спрятались в грязном склепе, где могли бы уединиться лишь презренные рыночные уборщики и рабыни!.. Ну, Савмак такой и есть! Но Гликерия, эта недотрога… Неужели она так низко пала?

– Хватай его! – дико, неестественно высоким голосом крикнул Олтак.

Он кинулся к Савмаку с искаженным лицом, готовясь убить его на месте, но был остановлен ударом тяжелого кулака. Царевич пошатнулся и упал на одно колено. Савмак хотел дополнить удар кулака пинком, но дандарии, а вместе с ними Фалдарн и воины кинулись на него и после недолгой борьбы повалили его и скрутили веревками.

– И эту!.. И эту непотребную девку! – задыхаясь, показал Олтак, поднимаясь на ноги. – Вместе, обоих!.. Да узнает весь город, как свободная распутница пряталась в склепе с подлым рабом!

Схваченную пару увели. Воины вышли смущенные, подавленные происшедшим. Склеп опустел, погрузился во мрак.

Через несколько минут у входа в склеп появилась крадущаяся фигура, которая осторожно, поминутно оглядываясь и прислушиваясь, проникла внутрь усыпальницы. Это был Форгабак. Он зажег факел и при его свете стал рассматривать стены, пол, обнаружил замаскированный пролом, постучал по камню пальцем и рассмеялся. Потом наклонился, поднял с пола какой-то предмет и, спрятав его за пазухой, так же бесшумно покинул склеп.

Едва ли не последними узнали обо всем этом царь и Саклей, уединившиеся в одной из палат дворца для делового разговора.