– Придется, – с философским видом вздохнул Аргот и, взяв двумя пальцами из вазы заморский плод финик, отправил его в рот, – хотя я и без поездки знаю, что многие села опустели, поля заросли сорняками. Где раньше зрела пшеница – сейчас дикие козлы жуют чертополох. В Пантикапей бредут толпы нищих и бродяг, за рубеж ежедневно уходят оравы молодых парней, соблазненных хитрым варваром Скилуром. А урожаи падают с каждым годом.

Оба помолчали.

– Ну ничего, боги вспомнят о нас, – заметила царица. – Не забыть сегодня принести ночную жертву Асклепию, чтобы он дал нам с тобою долголетие… Да, Перисад просит подобрать ему хорошего парня из рабов – упражняться на мечах. Право, не знаю, кого бы?

Аргот посмотрел в лицо царицы, размышляя, потом улыбнулся, что-то вспомнив.

– Хорошего парня?.. Кажется, я уже нашел его, душа моя. Ты и внук твой будете довольны.

– Да? – оживилась царица, уделявшая много времени и внимания воспитанию царевича. – Сделай милость если так.

– Хорошо.

Аргот ушел, оставив царицу не то в глубоком раздумье, не то в сонливом оцепенении. Камасария быстро старилась, днем ее одолевал сон, а ночью она страдала от бессонницы. Только что выпитый териак действовал явно расслабляюще на тело и мозг. Но боли в костях утихли.

Савмака вызвал к себе начальник школы Фалдарн и, не говоря ни слова, бросил ему новые шаровары, рубаху и хламиду, окрашенную шелухой лука в желтый цвет.

На недоуменный взгляд юноши коротко сказал:

– Иди в баню, переоденься.

Через час Савмак вышел во двор таким щеголем, что товарищи окружили его с веселыми замечаниями и вопросами:

– Ты что этак разоделся, жениться вздумал?

– Не иначе как пошлют тебя в караул на берег послов или их корабли охранять!

Но Савмак, вытирая распаренное лицо рукавом, только улыбался. Он выглядел свежим, красивым парнем. Даже седоусые воспитатели, стоя в стороне с палками, заметили:

– Разъелся малолеток на царских хлебах. Дома-то мякину ел. А теперь входит в цену.

После все видели, как сотник Фалдарн и Савмак, словно равные, прошли через ворота в город.

Воспитанники, как шмели, загудели, обсуждая загадочное событие.

Молодой воин несколько оробел, когда они поднялись на холм к акрополю и, миновав тяжелые ворота, оказались среди белоснежных храмовых колонн и красивых зданий центра Пантикапея, где жил сам царь Боспора.

Они пересекла широкий двор, выстланный четырехугольными плитами, миновали стражу и толпы людей в ярких плащах, чинно, со склоненными головами прошли мимо мраморных изваяний богов и царей прошлого и остановились перед полукруглой галереей из рубчатых колонн с капителями в виде лапчатых листьев.

Все казалось юноше таким необычайным и большим, что он на миг подумал, что попал в сказочное царство, где живут не люди, а всесильные духи, может, даже боги, управляющие людьми. И был неприятно поражен, увидев вдруг очень толстую женщину с растрепанными волосами и оголенными красными коленями. Она несла перед собою огромный таз, наполненный ощипанными и опаленными куриными тушками, издающими соблазнительный запах.

Вот они ступили на белые ступени лестницы, очутились в коридоре с таким высоким потолком, какого Савмак отроду не видывал. Он замер в немом изумлении при виде лихих коней, всадников с мечами и бегущих вепрей, изображенных на стенах коридора. В нишах стояли статуи, совсем как живые. Дубовые двери, покрытые медными пуговками, казались чудесными воротами в столь же необыкновенные не то сокровищницы, не то храмы.

– Пойдем, чего остановился!

Фалдарн толчком в бок вывел своего спутника из оцепенения. Мимо прогрохотали тяжелой обувью латники с сарматскими мечами и дротиками. Все в одинаковых начищенных шлемах. Дальше неподвижно стояли чернолицые стражи с блестящими топорами. Бросались в глаза их горбатые носы и невиданные курчавые бороды. Оба посетителя не пошли туда, где стояли эти заморские люди. Они свернули в боковую дверь и встретили толстого, низкорослого, но спесивого на вид старика с лиловым носом и бледно-серыми дряблыми щеками, напоминающими сырое тесто. В руках он держал раздвоенную хворостину. Он обменялся с Фалдарном приветствием и внимательно посмотрел острыми глазками на юного сатавка.

– Этот? – спросил он.

– Этот, – ответил сотник.

Старик сделал знак стражам, стоящим возле лестницы, те пропустили их. Прошли через большую палату, увешанную по стенам оружием, и направились к полукруглой арке, навстречу странному шуму, крикам и щелканью ударов.

– Ой, ой! – послышались вопли, преисполненные испуга и боли.

– Вот тебе!.. Вот тебе, поганец! – вторил им другой голос, сопровождаемый глухими ударами. – Нет, не уйдешь, собачье мясо! Ты будешь защищаться, или я убью тебя, проклятый раб!.. Р-раз! Р-раз..

Из-под арки, украшенной крылатыми гипсовыми амурами, несущими в руках гирлянды роз, выбежал окровавленный человек. Его глаза готовы были выскочить от ужаса, рот искривился от боли, руки вытянулись вперед, словно он хотел опереться на них при падении.

– Стой! – вскричал высоким голосом старик с лиловым носом.

– Стой! – поддержал его Фалдарн и схватил беглеца за пояс. – Кто ты?

– Кто я?.. Лайонак, раб царский, конюх… Ой!..

– Да, да, – без смущения подтвердил старик, – конюх он, и весьма способен на конях ездить. Седлает царевичу коня и сопровождает его на конных прогулках. А вот драться на мечах – не способен. Очень сердится на него пресветлый царевич.

– Не могу я, – смело возразил конюх, вытирая со лба кровь, – не могу поднять меч на царского сына, хоть меч и деревянный. А царевич велит наносить удары.

Еле заметная усмешка мелькнула в глазах сотника, когда он после этих слов перевел взгляд на Савмака, смотрящего на все с простодушным изумлением.

– Ну, иди к себе на конюшню. Да не забудь, что после того, как солнце пройдет черту зенита, юный Перисад потребует коня. Чтобы не являлся в таком виде!.. И не забудь как следует подтянуть подпругу!

– Слушаю и повинуюсь! – звонко ответил конюх, сверкая карими глазами.

Его открытое лицо с крупным прямым носом производило хорошее впечатление.

Савмак подумал, что конюх был по возрасту едва ли намного моложе его, только ростом меньше и уже в плечах. Но парень выглядел ловким, вертким гимнастом. Можно было поверить, что он хорошо держится в седле.

Лайонак исчез. Все трое вступили под арку и очутились в светлой комнате с двумя окнами. Спиной к вошедшим у окна стоял человек в красных узких штанах. Он наклонился над столом, заваленным пергаментными свитками, вощаными дощечками и книгами, доставал из вазы темно-коричневые ягоды и совал их в рот. Его оттопыренные уши просвечивали на солнце и шевелились, когда он жевал.

Савмак успел заметить, что пол здесь был покрыт пыльной кошмой, тут же валялись деревянный меч и щит, видимо брошенные конюхом. Несколько чучел степных дроф, журавлей и лебедей сразу напомнили деревенскому парню его детство.

– Ты постой здесь, дружок, – обратился старик к Фалдарну, – сейчас у нас будет устный урок, а после царевич сам решит, что делать с этим.

Старик строго взглянул на Савмака. Фалдарн кивнул головой, и они стали у стены в ожидании. Савмак глазел на расписные стены, удивляясь, что птицы изображались похожими на рыб, имели ноги в виде оленьих рогов, яростные звери переплетались в борьбе, их хвосты переходили в длинные виноградные лозы с листьями и гроздьями плодов, разветвленные самым чудесным образом. Потом перевел взгляд на длинную спину высокого парня, жующего ягоды, и догадался, что это, наверное, и есть царский сын. Царевич закончил свое приятное занятие и повернулся навстречу вошедшим. Он приподнимал плечи, несколько втягивал шею и так держал голову, словно хотел заглянуть через забор. Хитон-безрукавка открывал плоскую грудь. Обнаженные руки выглядели длинными, но мускулистыми, как у хорошо тренированного воина. Он скользнул рассеянным взглядом по фигурам новых людей, словно не заметил их.