– Ну да! – продолжал с простодушным видом хитрый раб, – а кто же она?.. Скажу вам прямо – перед самым началом тревоги ее пожелал сам царь…

– Ты врешь или говоришь истину? – опять не удержался Савмак.

– Пусть боги поразят меня молнией, если вру! Я сам отправлял ее во дворец. И думаю, что она сейчас в опочивальне самого Перисада.

– Как так? – недоверчиво нахмурился Лайонак. – Когда было это? Ведь через ворота никто не проходил. Я увидел бы.

– Такие дела совершаются тайно. Существует особый ход из дома. Впрочем, теперь его уже нет, он завален пеплом после пожара.

– Но огонь продолжал гореть в горенке под крышей.

– Это я приказал сделать уборку, пользуясь отсутствием Гликерии. Евтаксия там мыла пол и стирала пыль.

Трудно передать, что выражало лицо Савмака. Его глаза в свете факелов казались огненными. То, что он услыхал, лишь подтвердило слухи о намерении сластолюбивого царя сделать Гликерию своей наложницей и походило на правду. Саклей, несомненно, способствовал этому… Она там, во дворце!

– На приступ! – вскричал он, размахивая над головою кованым скребком. – На приступ! Возьмем и разграбим акрополь! Добудем себе свободу!!

Этот клич прозвучал как сигнал к бою. Рабы нестройными, но плотными толпами двинулись к пантикапейскому холму.

В этот момент рухнули горящие стропила Саклеева дома. Повстанцы видели облако искр, взметнувшееся к небу. Стали шептать заклинания. Они узрели в этом предзнаменование. Ведь они посягали на самого царя! Чего доброго, еще полыхнет молния, ударит гром! Боги не однажды устраивали такое в помощь тому, кому покровительствовали!

Лайонак, не совсем убежденный в искренности Аорса, решил на ходу расспросить его о подробностях исчезновения Гликерии. Но лукавый раб успел скрыться, пользуясь общей суматохой. Он был уверен, что у стен акрополя рабские отряды будут уничтожены войсками царской охраны.

К колоннам повстанцев присоединялись все новые толпы рабов, кое-как вооруженных, а то и безоружных. Массы черного люда затопили улицы и переулки, бунт разгорался с новой силой. Рабы почуяли силу и прихлынули к акрополю, как весенняя река, готовая затопить все окрестности.

По замыслу сотника Антифила Атамаз со своими наспех вооруженными воинами-уборщиками, еще не продравшими глаз после сна, должен был отразить первый натиск повстанцев. Воинов-уборщиков поставили против ворот акрополя, предполагая ворота закрыть. Но по сигналу своего старшого обиженные и озлобленные парни повернули копья против наемников и сразу же начали кровавую перепалку. Дрались под сводами ворот.

– Что там такое? – вне себя вскричал Антифил и тут же понял, что Атамаз перешел на сторону повстанцев.

Чтобы закрыть ворота, нужно было отбросить прочь эту толпу разъяренных мусорщиков, прошедших в прошлом ратную науку и возглавленных сейчас решительным и мужественным вожаком. Для этого не хватало фракийцев, опрометчиво размещенных на стенах акрополя с целью отражения ожидаемого штурма. Пока тяжеловесные пехотинцы спускались вниз, под аркой ворот кипела ожесточенная свалка. Через несколько минут к атамазовцам присоединились многолюдные толпы рабов. Они с криками прорвались в акрополь и затопили его широкий двор. Из-за опрометчивого решения Антифила большинство фракийцев бездействовало на зубчатых стенах и башнях. Они приготовились бросать сверху копья и камни в атакующих мятежников, но под стенами никого не было. Ревущие толпы рабов уже окружили храмы и казнохранилища и стремительно приближались к царскому дворцу, шагая через трупы отборных телохранителей Перисада.

Антифил дал сигнал фракийцам немедленно покинуть башни и стены и строиться во дворе для пешего боя.

– Смотрите, – заметил наблюдательный Танай, указывая вверх мечом, – на стенах много сильной пехоты! Я вижу, как сбегают вниз с факелами панцирные воины. Если мы не встретим их сплоченно, они побьют нас.

Савмак тоже заметил это и стал собирать воинов зычным голосом. Спешно строили колонны, давали приказания держаться дружно, не рассеиваться от первого натиска врага и драться, не щадя жизни.

Последние увещевания были излишни. Рабы осмелели, шлепали босыми ногами по гладким и холодным плитам царского двора, подбирали брошенное оружие и становились стеной, потрясая копьями и мечами.

– Где они? – задорно кричали более молодые. – Где еще есть царевы воины?! Всех побьем!

– А все-таки, – заметил Савмак, стоявший рядом друзьям, – надо действовать двумя отрядами. Если мы все бросимся в драку с фракийцами, то в тыл нам ударит дворцовая стража. А там Фалдарн, опытный воин. Разделимся на два отряда, один будет штурмовать дворец, другой – бить фракийцев.

– Я согласен с тобою, – ответил Танай, хватаясь рукой за щеку. Камень, пущенный чьей-то меткой рукой, выбил ему два зуба. Он плевал кровью, но продолжал собирать людей. Отойдя, крикнул Савмаку: – Нужно спешить, а то не мы будем нападать, а враги наши! А в ратном деле кто первым ударил, тот и победил!

– Слушай, Савмак, – обратился Абраг так спокойно, словно дело шло не о битве, а о засолке рыбы, – ты хорошо знаешь устройство дворца и его проходы. Ты и веди туда людей!.. Рабы слушают тебя, ты сумеешь ободрить робких. А то я вижу, что все поглядывают на дворец с боязнью. Видно, страшно идти в жилье родича всех богов.

– Я готов! – с жаром отозвался Савмак. – Я пойду против самого царя! Но вы с большими силами ударьте по фракийцам, спешите, они уже строятся в фалангу!

– Подбирай самых смелых, – посоветовал Лайонак.

В колонну Савмака вошли рыбники и те, кто знал Савмака лично.

– А ты, Атамаз, – сказал Савмак, обнимая друга, – целься со своими ребятами в центр фракийской пехоты, твои люди хорошо сплочены. Лайонак и Танай займут места справа и слева от тебя. Головы положите, но Антифилу не поддайтесь! Если ему удастся сломить вас, нам всем несдобровать.

Воины подняли руки и поклялись не отступать ни на шаг.

– А теперь – да помогут нам все боги, какие есть! Если только они захотят помогать рабам. Эй, рабы, наступает решительный час! К утру мы будем свободны, как птицы лесные, как волны моря, как ветры степей! Или – опять кандалы, рыбные сараи, рудники, пытки, плети и голодная жизнь.

В ответ на этот призыв рабское войско издало грозный клич, разнесшийся по ночному воздуху во все концы города. Его было слышно даже на кораблях, что плыли по проливу.

– Вперед, рабы, на врагов наших! На царя, на господ и хозяев! Покажем им наши мозоли!

Большая часть рабов устремилась туда, где шло построение наемников. Антифил бегал вдоль фронта, ругался и махал мечом. Он оглядывался на толпы рабов и спешил. Одетые в бронзу и железо, гоплиты были медлительны и неуклюжи. Они все еще спускались по узким лестницам.

Танай первым скрестил оружие с врагом. Его защищали панцирь и щит. Меч его разил, как молния. Рабы ударили с большой стремительностью, но фракийцы встретили их сплошной стеной из щитов и копий.

– Лайонак! – крикнул Танай. – Заходи им в тыл, не давай другим пристраиваться к общей фаланге! Да камнями их!

На фракийскую колонну посыпались камни, копья, факелы. Рабы догадались поднимать трупы и, раскачав, бросать на копья врагов. Это оказалось лучше камней. Ряды наемников дрогнули, смешались, чем воспользовались воины Атамаза и с гиком врезались в их строй. Началась беспорядочная свалка.

Неожиданный отъезд дандариев, сопровождавших Алкмену, оказался по своим последствиям равносильным измене. Олтак в самом начале ночных событий вероломно покинул город, хотя именно ему было поручено обеспечить порядок в столице, безопасность царя и его гостей.

Дворец охранялся сравнительно небольшим отрядом сменных воинов. Однако горстка преданных стражей, а с ними большинство слуг, телохранителей вельмож, эллинских эфебов, собранных в коридоры дворца для придания пиру блеска, встретили толпы мятежников ударами мечей, видя в них ночных грабителей и злоумышленников.