Находились такие, что боялись прикоснуться к страшному трофею, охваченные мистическим ужасом. Им казалось, что голова наблюдает из-под опущенных век, видит все, запоминает, чтобы после отомстить. Мертвые вообще опасны, а те, над которыми надругались, особенно.

Другие, наоборот, с любопытством протягивали руки, стараясь поймать теплый, влажный шар, и громко кричали:

– Огня!..

– Голова самого царя!.. Да может ли быть такое?

Это ошеломляло, как нечто сказочное, невероятное. Царя казнили!..

– Нет Перисада! Хо-хо-хо! – захохотал полоумный Пойр на весь широкий двор, вернее – площадь акрополя. Он плясал в исступлении и взывал высоким голосом: – Эй, вы, рабы! Поглядите! Я, раб Пойр, держу в руках голову, что носила диадему! Вот она, царская кровь! Она такая же, как и наша, красная. Я часто видел кровь рабов, нередко и свою, когда меня били и пытали, а вот царскую кровь вижу впервые. Пусть царская кровь принесет мне счастье!

Все как зачарованные смотрели на полубезумного, кривляющегося человека и повторяли вслед за ним:

– Царская голова!.. Царская кровь!.. Как же это так?.. Значит, нет больше царя, нет эргастериев?.. Неужели это могло случиться?..

– Хо-хо! – продолжал неистовствовать и приплясывать Пойр. – Нет царства Спартокидов! Перисада – нет!.. Он есть, но он в моих руках! Кто убил его, кто осмелился убить царя?

– Его не убили, Пойр, – отвечали рабы, – он погиб в честном бою. Савмак победил его!

– Савмак?.. Это он поднял руку на порфироносца, пращур которого был признан богом! Нет! Такие дела не совершаются простыми смертными без участия и благословения богов!

– А разве ты не знаешь, что Савмак колдун?! Он получил свои тайные знания от деда-колдуна!

– Нет! – вдруг выпрямился Пойр. – Нет! Не колдуны вольны освобождать рабов и убивать тиранов. Они могут лишь наслать порчу на скот или причаровать красотку. А рушить царства по силам лишь великим богам! Савмак – избранник богов!.. Где он?

Пойр приблизился к ступеням дворца, где стоял, подобно статуе Геракла, Савмак.

– Ты, ты! – кликушеским голосом вскричал Пойр. – Ты победил в честном бою Перисада, ты отсек ему голову! Ты – избранный богами для подвига! Ты сразил царя, так скажи: кто же теперь будет новым царем нашим? Рабским царем?

– Нет больше царей на Боспоре! – отвечал с улыбкой Савмак.

– Нет царей?.. Нет царя на Боспоре?.. Как же жить будем?

– Да! – раздался голос в толпе. – Как без царя жить будем? Или разбредемся всюду, как скот, вернутся хозяева и переловят нас!

Толпа ответила на эти слова нарастающим гулом. Всем показалось, что почва не столь уж крепка под ними. Как жить без царя? Может ли жить тело без головы?

Выскочил на ступени Атамаз, весь залитый кровью врагов, опаленный пламенем пожара. Поднял руку.

– Нет одного царя – жестокого! – зычно, как медная труба, гаркнул он на всю площадь. – Но есть царь другой, которого сами боги указали нам!..

– Что он говорит?.. Где?.. Какой другой царь?..

– Вот он! – продолжая Атамаз. – Разве не видите? Ослепли, что ли? Савмак – царь наш рабский!.. Поглядите – Пойр тоже говорит не свое, он изрекает волю богов!

Пойр корчился в припадке на ступенях дворца и пронзительным голосом выкликал:

– Ты, Савмак, поднял меч ради свободы нашей! Ты обрушил смерть на головы хозяев! Ты убил Перисада! Ты теперь царь наш! Царь Савмак!..

– Царь Савмак! – выкрикнул Атамаз. – Царствуй на Боспоре!

Все притихли от неожиданности. Отрубленная голова прекратила свою скачку и словно в немом удивлении застыла в чьих-то руках. Савмак был ошарашен выходкой Атамаза и обратился к нему с растерянной улыбкой, желая спросить о чем-то. Но тот, пользуясь мгновенным затишьем, продолжал, подняв руки:

– Теперь у нас будет свой царь, рабский, сколотский! Тот, что сам только что снял цепи рабства и будет грудью защищать нашу свободу! Вот он, народный царь! Смотрите на него! Имя нашему царю – Савмак! Пусть он правит нами, как того хотят боги! Слава! Слава!

Все это не понравилось Савмаку, так как походило на насмешку некстати.

– Полно тебе, Атамаз, дурить! – с досадой бросил он. – Не ко времени языку волю даешь. Ведь не для шуток собрались мы здесь, дело делаем великое. Ярмо рабства сбросили, народ ликует. Зачем же меня на смех выставлять? Пойру я прощаю – безумен он. А ты-то зачем его слова повторяешь?!

Но столь неожиданное и смелое предложение нашло отклик в сердцах большинства. Слова горластого Атамаза показались повстанцам остроумными и удачными. Действительно, без царя люди жить не могут. А если они выберут царя из своей среды, то это придаст захвату власти видимость законности. Один царь сменил другого. Хороший, справедливый – плохого и жестокого. А Савмак вышел всем – и внешностью, и храбростью, и ученостью. Сам царя убил! И, говорят, знает науку чародейства. С таким ничто не страшно.

Самые веселые на горячий выкрик Атамаза ответили оглушительным хохотом, сочли его за шутку и были рады позабавиться. Но смех утих, сменился невнятным гомоном. Речь шла о выборе вожака, военного предводителя. А Савмак таким и показал себя с начала восстания, прошел во главе мятежных толп от рабских эргастериев до опочивальни Перисада!..

И после минутного замешательства, стоившего Атамазу большого душевного напряжения (он и сам не знал, насколько удачно или нет его внезапно возникшее предложение), многотысячная толпа ответила глухим шумом, который перерос в громоподобный рев, выражающий волю народа, его восторг и удовлетворение.

– Раб Савмак вместо царя Перисада!

– Савмак – царь наш!

– Слава рабскому царю Савмаку!

– Слава!.. Слава!..

Лайонак, Атамаз и группа друзей Савмака поняли, что произошло нечто большее, нежели они ожидали. Народ оказался единодушным в своем волеизъявлении. Их сердца забились в горделивой тревоге. Они выхватили мечи и стали по сторонам Савмака, как телохранители нового царя, готовые защищать его до последнего вздоха. Танай, Абраг, слабый еще, но полный возбуждения Бунак оказались тут же, вооруженные, торжествующие, решительные.

– Царю нашему рабскому – внимание и повиновение!

Савмак переживал небывалое томление, однако и он осознал, что все это не шутка – он в самом деле избран народом в руководители восстания – и что теперь на него ложится тяжкая ноша забот о завтрашнем дне, о судьбе всех этих людей. Ведь борьба-то далеко не окончена.

Словно в ответ на его мысли, в воротах акрополя показались бегущие люди. Они махали руками и кричали:

– Измена!.. Измена!..

Оказалось, Диофант со своими людьми, застигнутый событиями на месте ночлега, быстро вооружился и навел порядок среди растерявшихся вначале воинов царской стражи, что охраняли его покой. Он построил их квадратной колонной, впереди поставил понтийцев и, отразив натиск оборванных и плохо вооруженных бунтовщиков, сумел короткими атаками рассеять их разношерстную толпу. Теперь он двигался к акрополю, имея намерение помочь дворцовой страже защитить царя от посягательства мятежников.

– Да, – говорил он, шагая рядом с Бритагором, – мы упустили время, задержались с прибытием на Боспор. Хотя вы, политики, хитры, но иногда чутье солдата стоит дороже ваших ухищрений.

– Пустяки, – отозвался Бритагор, все еще хмельной после пира, – если сотня рабов обнаглела и подняла руку на порядок в царском городе, то к утру трупы наглецов будут сброшены с городской стены в ров!

– Как знать! – сердито возразил полководец. – Ты видишь – на улицах никого, кроме толп рабов, нет. И у многих, я заметил, в руках оружие царских дружинников. Это плохой признак.

– Ты, победитель двух царей, покоритель Скифии, придаешь значение рабским волнениям?! Я не узнаю тебя, непобедимый стратег.

– Я всему придаю должное значение. Ибо в ратном деле надо учитывать все. Погляди!

Они увидели, что все улицы, ведущие к акрополю, заполнены повстанцами. Копья сплошным лесом стояли в ночном небе, пылая в огнях факелов. Во многих местах города дымили пожары. В акрополе слышались выкрики, подхватываемые тысячами глоток.