Шайя поставила ногу на его меч.

— Сними шлем, Аарон, король всех черноголовых! — приказала она уже на своем родном языке.

Некоторое время Артакс колебался. Она подняла свою шипастую секиру. Если он снимет шлем, его будет очень легко убить. Если он позволит одурачить себя, то вложит свою судьбу и судьбу своих людей в руки женщины, которая казалась ему знакомой и понятной только потому, что он много вечеров провел с ее воображаемым отражением в своей воображаемой крестьянской хижине. В ее глазах он искал признаки, показавшие бы ему, согласится ли она на сделку с ним. Глаза у нее были темно-карие, почти черные, полные страсти. Но ответа в них он не нашел.

Он тяжело вздохнул. Альмитра. Шайя. Альмитра. Шайя. Она ждала, внимательно глядя на него. Убрала со лба прядь волос. В точности так, как часто поступала в его мечтах Альмитра. Это знак! Внезапно Артакс уверился в том, что может доверять ей. Он нащупал ремешок под подбородком и представил себе, как ругается Джуба, наверняка тайком наблюдающий за ним.

Артакс знал, что достиг черты. Он бросил меч, и ее знамя будет развеваться над его. Тот Аарон, которым он старался быть, не мог уступить больше ни дюйма, не выставив себя проигравшим в глазах всех.

Воины Шайи рассредоточились по палубе и заняли входы в орудийные башни и палубы, расположенные ниже. Когда они рассыпались, стало очевидно, насколько их мало. Решительной контратаке им противопоставить нечего. Двое из них взяли знамя, лежавшее на палубе, и карабкались с ним по палубе корабля-дворца. Под всеобщее ликование его знамя с крылатым солнцем было свернуто, а взамен него натянуто знамя ишкуцайя, с лошадиной головой.

Шайя опустила свою шипастую секиру, и, если не знать, как обстоят дела на самом деле, можно было счесть их хорошими друзьями.

— Почему отец отправляет свою дочь в бой?

Степная воительница одарила его насмешливой улыбкой.

— Каждый из мужей, стоящих на поле боя, был рожден на свет проливающей кровь женщиной. Почему ты считаешь, что женщины, дарящие жизнь в таких условиях, не в состоянии кровавым образом лишить жизни? Неужели убийство в битве — привилегия мужчин? Мой народ стал велик, потому что не верил в подобную чушь. Я тоже считаю, что женщины могут вынести больше боли и страданий, чем мужчины, — ее улыбка стала еще шире. — Вероятно, ни один мужчина не пережил бы родов, если бы детей пришлось рожать им.

Ему нравился ее дерзкий характер. Она была не такой, как все женщины, с которыми он до сих пор встречался. Не такой, как все женщины из плоти и крови, с которыми он встречался, поправился он.

— Тебе стоило привести с собой работников для облачного корабля. Корабль продолжает держать курс на якорные башни моего дворца. Ты не можешь захватить кабину лоцмана, а если ты пошлешь своих людей на такелаж, то они не смогут удерживать выходы на верхнюю палубу.

Ее лицо изменилось. Из-за подведенных темным глаз она и без того казалась мрачной. Артаксу захотелось увидеть ее без краски.

— Чего ты добиваешься, бессмертный? — спросила она его на его языке. — Мне кажется, что ты все спланировал заранее. Отнюдь не тайна, какое количество стражей с облачными парусниками защищают дворец моего отца. Зачем все это? Хочешь войны с ишкуцайя? Девантары не позволяют крупным империям воевать. Что ты выигрываешь?

— Я ничего не хочу выиграть. Я нашел корабль высоко в облаках, и казалось, будто собиратель облаков прячется от взглядов всех. На борту не было ни одного живого. Я мог оставить его в облаках, как могилу. Или привести к вам. А потом я задал себе вопрос, что вы сделаете, если я приду, ведя на буксире ваш корабль. Я спланировал свое прибытие в Золотой город, не больше и не меньше.

Она посмотрела на корабль.

— Там, наверху, все мертвы? — Маска холодной воительницы треснула. — Все? — недоверчиво переспросила она. — Как это могло произойти?

— Я не знаю. Я был на борту лишь с небольшим эскортом. Мы ничего не трогали. Я запретил своей команде входить на корабль и нарушать покой умерших. Ты увидишь, все осталось, как было. Большинство лежат в большом зале под корабельным деревом. Как будто они проводили ритуал…

Мышцы ее щек напряглись. Она борется с собой? Или раздражена из-за того, что чужак вошел в святая святых ее народа?

— Ты добровольно пошел на то, чтобы я унизила тебя? — Внезапно она опустилась на колени и подняла его меч. Протянула ему оружие рукоятью вперед. На лице ее по-прежнему была видна борьба чувств. Она поглядела на флагшток и что-то прокричала на языке своего народа. Ей пришлось повторить приказ дважды, прежде чем оба воина на флагштоке повиновались. Они сняли знамя ишкуцайя.

— Мы потеряли лицо перед тобой, Аарон, правитель всех черноголовых. Это мы совершили святотатство, — она униженно склонила голову. Голос ее слегка дрожал.

Артакс поглядел на мертвых. Шесть ее воинов отдали жизнь напрасно. Он одернул себя. Нет, нельзя так думать. Спасены сотни жизней. Резня предотвращена. Важно только это.

Шайя продолжала отдавать приказания. Ее воины собрались вокруг нее. Они подняли мертвых с палубы. Затем дочь великого короля убрала секиру за пояс и поклонилась.

— Ты мудрый человек, Аарон, — и с этими словами она отошла к поручням.

На западе Артакс увидел сверкающие золотом якорные башни своего дворца. Ишкуцайя принялись перебираться на свой облачный корабль по буксирным тросам. Артакс подивился их мужеству и ловкости. Самые сильные из них привязали мертвых к своим спинам. Постепенно, пядь за пядью, поднимались они по канатам. Между небом и землей. Последней палубу покинула Шайя. Она еще раз поклонилась, а затем последовала за своими воинами. Они исчезли, словно призраки. И только пятна крови на палубе напоминали о них.

Три дня прошло с тех пор, как Нандалее покинула собрание радужных змеев. С тех пор Парящий мастер постоянно требовал, чтобы она рассказала ему все о своей встрече с драконами. Он стал приветливее, что не упростило ее общение с другими учениками. Когда они узнали, где она побывала, то даже Бидайн стала держаться от нее подальше. Нандалее была одна, несмотря на то что другой эльф сидел на расстоянии вытянутой руки от нее. Во время всех своих долгих одиноких вылазок она никогда не чувствовала себя настолько потерянной, как в этом каменном гнезде. А магия противилась ей, как и раньше. Ее Незримое око не хотело открываться, как сильно она ни старалась.

Она встала со своего места и пошла к краю утеса, где сидел белый дракон и, расправив крылья, принимал солнечные ванны.

— Думаешь, я когда-нибудь стану чародейкой? — Она шептала, чтобы не мешать остальным эльфам медитировать. Бидайн продолжала парить. Эльфийка завидовала своей товарке. Возможно, скоро ее заберут драконники, и она навеки покинет эту жалкую каменную дыру.

— Вам не хватает уравновешенности, госпожа Нандалее. Вы уже можете плести заклинания. Вы можете направлять стрелу в цель силой мысли. Вам нужно только научиться управлять своей силой. Применять ее сознательно.

— Это другое! — раздраженно прошипела она. Откуда наставнику знать о стрельбе из лука? Это все равно что сравнивать камень и яблоко, только потому, что они примерно одного размера.

— Магия во всем, что мы делаем, госпожа Нандалее. Вам не обязательно понимать сущность магии, чтобы стать ее частью. Совершенство — вот синоним того, в чем жива магия.

— Что? Си-но-нем?

— Два слова одинакового смысла или содержания. Во всем, что совершенно, живет магия. Даже если вы не осознавали, что плетете заклинания. Идеальный выстрел, вопреки всем законам вероятности попадающий в цель. Или просто движение… Смотрите!

Наставник расправил крылья. Наблюдать за ним при этом было одно удовольствие. На чешуе преломлялся яркий свет, движение было исполнено грациозности. Оно до глубины души трогало наблюдателя, в душе воцарялся мир.

— Конечно, бывает и так.

Дракон сложил крылья и снова расправил их. Теперь они были похожи просто на расправляющиеся огромные кожаные тряпки. Движению недоставало грациозности, несмотря на то что Нандалее не могла сказать, что дракон сделал иначе.