Нандалее просто продолжала идти дальше, когда ее внезапно схватили на плащ и рванули назад. Она едва не споткнулась и не упала в уличную грязь. Обернулась. Ее рука лежала на рукояти кинжала.

Толстяк стоял напротив нее и ругался. Его массивная, блестящая от масла и сильно воняющая розовым маслом борода тряслась от гнева. На груди у него висел странный большой амулет — почти квадратный, украшенный бирюзой. Его длинный плащ небесно-голубого цвета был до смешного похожим на платье, а на кончике его странной остроконечной шапки из накрахмаленной материи торчало черное птичье крыло. Глаза толстяк подвел сажей, чтобы они казались больше и страшнее.

Рядом с крикуном, словно из ниоткуда, появился высокий мускулистый парень, державший в руках оббитую латунными гвоздями дубинку.

Толстяк выкрикнул что-то звучным голосом. Стоявшие вокруг дети человеческие расступились, и на многолюдной улице вдруг образовался круг, в центре которого стояла Нандалее. Все смотрели на нее. Все зеваки, как на подбор, были бородатыми мужчинами различного возраста. Большинство из них были плохо одеты. Почти у всех на шее или на запястьях на кожаных ремешках висели амулеты. Камни с дырками, перья, звериные лапы или покрытые красным лаком кусочки дерева. Толстый снова повысил голос. Он пренебрежительно смотрел на Нандалее. Когда он кричал на нее, изо рта у него летела слюна.

— На колени, немедленно, — шепнул ей подбежавший Гонвалон. — Что ты наделала! — мастер меча бросился на колени и поклонился настолько низко, что его лоб едва не коснулся свежего конского яблока. При этом он издавал непонятное бормотание на человеческом языке.

— Скорее рыбы научатся ходить, чем я встану перед ним на колени, — проворчала Нандалее. Она потянулась за висевшим у нее на спине мечом, но ухватилась лишь за тонкие ветки. Оружие, как и колчан со стрелами, было замаскировано под огромные вязанки хвороста. Гонвалон настоял на маскировке, поскольку женщины Лувии никогда не ходили с оружием.

Бидайн тоже униженно рухнула в уличную грязь. Среди зевак появилась группа вооруженных людей, бронзовые шлемы которых венчали венки из топорщащегося конского волоса. Их доспехи были сделаны из сотен наложенных друг поверх друга металлических чешуек, из-за чего воины немного походили на больших двуногих золотых рыбок.

Нандалее судорожно сглотнула. Поглядела в лицо толстяка. Отчетливо увидела каждую пору на его коже, слегка расплывшуюся сажу под глазами, короткие седые волоски в его бороде, свидетельствовавшие о том, что он выдергивал этих предвестников старости, когда у него оставалось на это время, — и опустилась на колени. Вопреки своему желанию! Она никогда еще не подчинялась, никогда! Но опустилась на колени не она. Она пыталась бороться. От ярости на глаза у нее выступили слезы, но она не смогла помешать себе поклониться, как Гонвалон. Она поползла к одетому в голубое мужчине и поцеловала его вонючие сандалии. Она по-прежнему неестественно отчетливо видела каждую деталь. Расплывшуюся сажу, грязь и красно-коричневое дерьмо. Кожа сандалий была грубой. Она почувствовала грязь на губах, и ее язык вдруг начал складывать слова, которые не понимал ее разум.

Гонвалон не поверил своим ушам. Нандалее говорила по-лувийски! Настолько хорошо, словно выросла среди этих людей. Она извинилась за свою неловкость и похвалила мудреца, который, очевидно, был священнослужителем высокого ранга.

Лежа на земле, Гонвалон не мог видеть, что происходит на лице у мужчины. Он поднял ногу! Гонвалон напрягся. Услышал негромкое позвякивание доспехов и задумался, кого атаковать первым и как лучше всего сбежать. Если толстяк пнет Нандалее, все будет кончено. Этого ее гордость не спустит.

Священнослужитель поставил ногу на шею Нандалее, вдавил ее лицо в уличную грязь и застыл так на несколько ударов сердца.

— Чужаки! — наконец громко выкрикнул он. — Они рождаются из уличной грязи и там проводят всю свою жизнь, — некоторые из стоявших вокруг мерзко заулыбались. — Зуру, отведи их туда, где место чужакам, и позаботься о том, чтобы в будущем сразу было ясно, что они такое! — И с этими словами священнослужитель отвернулся.

Гонвалон поднялся и отряхнул грязь с одежды, насколько это было возможно. Бидайн испуганно поглядела на него, а Нандалее сохраняла прямо-таки неестественное спокойствие/ Она открыла свою флягу с водой и умыла лицо, не поднимая взгляда от земли.

Толпа вокруг начала рассеиваться. Воины стали подталкивать их копьями.

— Откуда ты и эти женщины?

— Гарагум, — выдавил из себя Гонвалон. Он скривился. — Простите мой акцент, повелитель.

Капитан пристально поглядел на него. Широкий золотой браслет с бирюзой свидетельствовал о том, что он проявил себя в сражении.

— У вас много оружия, — сухо отметил он. — И необычайно много женщин. Здесь на сотню мужчин приходится одна женщина. Только князья называют своими двух женщин. Может быть, ты князь в Гарагуме?

Гонвалон на миг призадумался, не подходящая ли это возможность для того, чтобы повысить свой статус. Но, быть может, князья Гарагума известны по именам или же были уже все убиты и заменены лувийцами. Он слишком мало знал о детях человеческих, чтобы позволить себе столь дерзкую ложь.

— У себя на родине я главный в деревне. И это не мои женщины, а мои дочери. Когда меня призвали отправиться в путешествие в Новый мир, я решил взять с собой дочерей, чтобы никто не воспользовался ими в мое отсутствие, без защиты деревенского головы.

Воин широко усмехнулся. У него не хватало верхних резцов. Изо рта пахло мерзко.

— Клянусь крылатой повелительницей, у тебя дурные советчики, мужик, — он с улыбкой поглядел на Нандалее и Бидайн. — Они немного худощавы, твои девочки. Ты слишком много заставляешь их ходить по горам. И они очень разные, — улыбка исчезла. — И что вы вообще там искали, в глуши-то?

— Золото, великий. У себя на родине я славлюсь умением находить золото.

Глаза капитана немного сузились.

— И как, нашли что-нибудь?

Гонвалон хлопнул ладонью по тяжелому кожаному мешочку, висевшему у него на поясе.

— Да. Мы нашли место, где в реке можно найти куски золота. Размером почти с голубиное яйцо.

— Почти с голубиное яйцо… Это далеко отсюда? — Капитан смотрел на него с почти приятельской заговорщицкой улыбкой.

— Нет, — коротко ответил тот. — Но я не могу сказать, где это, великий. Это я могу сказать только Хранителю огня. Мне приказано немедленно возвращаться, если я найду что-то стоящее.

Воин поглядел на кожаный мешочек, висевший на поясе у Гонвалона, а затем покачал головой.

— Ты либо очень хитер, либо невероятно глуп. И я боюсь, что верно последнее. В любом случае ты счастливчик, чужак. Прийти сюда с двумя женщинами и полным золота кошельком… Если послушаешь моего совета — не рассказывай об этом направо и налево. А девочек своих переодень, чтобы не было видно, кто они. Идем со мной. Я тебе помогу. Может быть, в качестве благодарности ты уронишь одно из голубиных яиц, когда я буду поблизости.

Гонвалон последовал за капитаном через разоренный город. Их сопровождали трое вооруженных людей, не скрывавших того, что сопровождать чужаков ниже их достоинства. На всех больших площадях, по которым они проходили, горели погребальные костры. Повсюду встречались раненые. Тяжело было почти не встречать женщин в толпе. И детей… в одном из узких переулков он увидел более дюжины повешенных, которых прибили к одной из балок, подпиравших покосившиеся дома. На груди у мертвых висели большие, покрытые красным лаком деревянные дощечки. Похоже было, что умерли они не очень давно. Молодая женщина стащила с одного из них намокшие сапоги. Капитан не обратил на это внимания.

Капитан Зуру заметил его взгляд.

— Глупо было бы ждать, пока сапоги пропитаются трупным ядом, — он пожал плечами. — Мы стараемся защищать чужаков. Некоторые из них ведь действительно стоят этого. Ты умно поступил, сняв знак жара. Впрочем, без этого знака вы выглядите тоже достаточно чужими. Счастье, что мы встретили тебя.