— Ты умеешь управлять колесницей?

Друсниец скривился.

— Только научился грести в такт. Мы должны оставить корабли?

— Вы по-прежнему будете разбойниками, но уже не на море. И вы будете убивать только тех, кто встанет против вас с оружием в руке. Вот что можешь сказать своим людям. И что на этот раз мечи из железа — не просто обещание. Лучшие из вас получат их. А теперь иди. Мне нужно кое-что обсудить с моим военачальником.

Володи поднялся.

— Среди мужчин там, внизу, есть еще пиратские князья? — спросил Джуба.

Светловолосый покачал головой.

— Уже нет. Король с Мечом духов лишил души единственного. Теперь я идти. Должен омыть тело и душу. Душа мертвого мужчины не должна последовать за мной в новую жизнь, — он коротко поклонился Артаксу, а затем стал спускаться по склону.

Артакс дождался, пока он уйдет за пределы слышимости.

— Наемник! Он пойдет со всяким, кто пообещает ему железный меч. Верности можешь от него не ждать.

— Думаю, в нем заложено больше… Очистить душу. Странное верование. И нападения на лувийские гавани… Это загадочно. Похоже, они стали такими же жертвами, как и мы.

— Муватта — не жертва! Он — подлый негодяй, и тот день, когда я видел, как ты сделал его кастратом, был одним из лучших в моей жизни. Цена за это — война и поле, усеянное трупами. И ты думаешь, что этот человек будет смотреть, как парочка немытых пиратов дважды нападает на опорные пункты его флота? Если бы это было так, море здесь кишело бы лувийскими галерами, а из большинства сидящих внизу сделали бы поживу для чаек, насадив их на тараны своих галер. Муватта разыгрывает большой спектакль, как и все кастраты! Вот и все.

Но Артакс подозревал другое. Он был уверен в том, что под шлемом-маской бессмертного давно уже не тот Муватта, которого он так сильно ранил в Золотом городе. Но эту тайну лучше оставить при себе, иначе, возможно, Джуба спросит себя, не произошло ли подобное с Аароном после падения с неба.

— Боюсь, я не совсем понимаю ход твоих мыслей, друг мой. Какой спектакль разыгрывают перед нами?

— Пираты Эгильских островов были кучкой кое-как вооруженных головорезов. Заноза для мореходов, но никакой опасности для Оловянных флотов. В Лувии они получили все, что им было нужно. Корабли получше, оружие, доспехи и серебро. А «горемычных» лувийцев застали врасплох! Дважды! И они не осмеливаются послать свой флот, чтобы разобраться с пиратами? Володи может думать, что хочет, — это не были особенно удачные нападения. Это была передача оружия! Лувийцы снарядили пиратов настолько, что они оказались способны атаковать наши флоты. Но перед лицом девантаров они такие же несчастные жертвы, как и мы. Никто не может упрекнуть их, что они натравили на нас пиратов.

Артакс поразился способности Джубы разложить по полочкам хитрый замысел врага. Его аргументы казались вполне убедительными.

— Не нужно было мне убивать старика. Он наверняка знал.

— У тебя не было выбора. Он должен был умереть, иначе нас бы убили. Посмотри на это с другой стороны. Теперь у тебя есть войско, которое оснастил наш враг.

Артакс закрыл глаза. Он чувствовал бесконечную усталость, чувство ликования полностью улетучилось. Мог ли он спасти моряков Оловянных флотов? Мог ли он предвидеть, что произойдет? Должен ли он был спустить на воду свой флот, вместо того чтобы отправляться в одиночку в рыбацкой лодке на поиски пиратов? Возможно, они опоздали бы и в этом случае. Если бы была морская битва с пиратами, они смогли бы только отомстить за потерянные флоты. И на дне морском осталось бы лежать еще больше кораблей и мужчин. Неужели нет возможности прервать вечную череду убийств и мщения?

— Что ты собираешься делать с пиратами? — прервал его мрачные размышления Джуба.

Артакс продолжал сидеть с закрытыми глазами. Он представил себе широкую равнину.

— Я пошлю их на море из травы и пыли. Я перенесу войну к Муватте. И нанесу удар в самое больное место.

Джуба расхохотался.

— Такой опыт у тебя уже есть, — сказал он.

Нандалее библиотека не нравилась. Иногда ей казалось, что комнаты Белого чертога давят на нее. В библиотеке это чувство было особенно сильным. Может быть, все дело было в запахе или вечно одинаковом свете янтаринов? Солнечный свет никогда не проникал в эти комнаты. И очень редко забредали сюда ученики.

И, тем не менее, Нандалее оттягивала визит в библиотеку до поздней ночи. Эльфийка хотела быть совершенно уверенной в том, что она будет одна в этой крипте погребенного знания.

Нандалее шла извилистым путем, уходя все глубже и глубже в лабиринт из засыпанных пылью шкафов, старых фолиантов и свитков. Интересно, сколько животных распрощались с жизнью ради гор пергамента, сложенных здесь? И стоят ли слова, записанные на их коже, того, чтобы храниться вечно?

Она знала, что Бидайн проводит здесь много часов. Сама Нандалее предпочитала уходить в лес. В свое укрытие. Но Гонвалон приходил все реже. Она знала, что он любит ее, но, несмотря на это, избегал ее. Как только они оказывались в обществе других, он становился таким холодным и отстраненным, что никому и в голову бы не пришло, что они могут быть вместе.

Нандалее не верила в проклятие, которое, как думал наставник, висело над его головой. Она держит свою судьбу в своих руках. И она не предначертана.

Она вошла в комнату с книгами, о которой рассказала ей Бидайн две ночи тому назад. Увидев витраж, она тут же поняла, что ее подруга имела в виду. Нандалее почувствовала силу, с которой он притягивал ее, заставляя не отводить взгляд.

Она попыталась сосредоточиться на том, чего хочет. Ей не хотелось попасть в какое-то определенное место. Она хотела к… кому-то определенному? Нет, это не совсем верно. Тот, к кому она хотела, никогда не являлся в своем истинном облике. Нандалее не знала слово силы, с помощью которого можно было пользоваться волшебной силой витража. Однако она пришла сюда, в отчаянной надежде на то, что Темный почувствует ее присутствие и сам установит связь. Она будет стоять здесь и ждать. Ждать долго. Она охотница, она умеет ждать.

Но она не ждала, она смотрела. Витраж притягивал. Вопреки собственной воле, она сделала шаг к нему. Нандалее вспомнила о страшных историях, рассказанных ей Бидайн. О том, что этот витраж может проглотить ее, чтобы сделать частью себя. Она почувствовала, как в комнате что-то изменилось. Стало холоднее. Ощутимо холоднее.

Сама не желая того, Нандалее подошла ближе. И еще один шаг. Раздался тихий звенящий звук, в витраже что-то сдвинулось! Отдельные цветные стеклышки растягивались, борясь с теснотой своих золотых обрамлений. Крохотные руны искривились и распались, словно золото начало таять.

От холода дыхание застывало облачками у губ Нандалее. Тонкие волоски на ее руках встали дыбом. Что-то пробудилось в этом витраже. Внезапно он стал чем-то большим, чем просто стеклом и золотом. Витраж смотрел на нее! Он касался ее Незримого ока, хотел распахнуть его и показать ей вещи, которые сведут ее с ума, — Нандалее внезапно осознала это со смертоносной уверенностью. Нельзя было приходить сюда!

Нандалее зажмурилась, но это не помогло. Она по-прежнему смотрела на витраж. Его изображение прочно укрепилось в ее памяти — и стеклышки зашевелились. Изображение сопровождал отвратительный треск, проникавший через уши до самых костей.

Эльфийка зажала уши руками. Тщетно! Избавиться от этого звука было невозможно. В гневе Нандалее закричала. Она хотела заглушить звук. Она будет бороться, не сдастся так просто. Она разрушит витраж! Она побеждала троллей — она не позволит какому-то проклятому витражу поставить ее на колени. Навстречу ей ударил ослепительный свет, настолько яркий, что ей показалось, будто в глаза ей вонзили раскаленные иглы.

Назад! — подумала она, но вместо этого сделала еще один шаг навстречу витражу. Она была полностью во власти его чар.

Она хотела схватиться за кинжал. Вонзить клинок в поток из света, но не сумела даже дотянуться рукой до пояса. Вместо этого она сделала еще один шаг вперед. И еще один. Ее тело, это хорошо натренированное оружие, на которое она всегда могла положиться, перестало повиноваться ей! Нандалее никогда в жизни не испытывала такого страха.