Ветка хлестнула его по лицу, возвращая к действительности. Мужчина убрал ее в сторону. Как бы там ни было — страх, который он еще только что испытывал перед Зелеными духами, отступил.

Артакс вышел на солнечный свет и облегченно вздохнул. Где-то за его спиной, в лесу, раздался жалобный птичий крик. Что-то капнуло ему на щеку. Дождь? Он запрокинул голову. Над самыми кронами деревьев огромного леса проплывали одинокие облака. Он провел ладонью по щеке. Пальцы стали красными. Это кровь!

Он недоверчиво уставился на облака. Кровавый дождь! Об этом ему слышать не доводилось. Это… Он остановился и, словно завороженный, уставился на темные очертания фигуры, падавшей из облаков над его головой. Она падала быстро, размахивая руками, и с убийственной силой ударилась на расстоянии всего лишь трех шагов от него об один из черных валунов.

Артакс не терял времени. Он бросился к дитяти неба, несмотря на то что понимал: помочь ему уже нельзя. Это человек? Что с ним произошло? Мысли Артакса мчались. Тело погибшего было причудливо изогнуто. Голова серебряная… Нет! На нем шлем-маска — в форме львиной головы, с локонами из купелированного золота. Чья-то искусная рука вышила фигуры в верхнем слое ткани холщового доспеха, а посреди груди красовалась львиная голова из кованой бронзы. На Артакса глядели глаза из янтаря и оникса. Незнакомец был воином. Нет, судя по дорогому шлему и холщовому доспеху, он должен был быть князем. Может быть, даже сатрапом.

Серповидный меч с предательски изогнутым клинком, который он не выпустил из рук даже в падении, теперь выскользнул из руки мертвеца. Артакс недоверчиво ощупывал оружие. Такие клинки поистине только для сатрапов и королей.

Что-то ударилось невдалеке о мягкий грунт. Еще одно тело? Артакс огляделся по сторонам, но высокая пшеница закрывала от него второго сына неба. Крестьянин поглядел на облака. Он догадывался о том, что происходит там. Об этом говорили, прикрыв ладонью рот. Только в окружении друзей. Говорили, будто существуют мятежники, отвернувшиеся от бессмертных и почитающие Зеленый Свет. Будто бы их предводителем стал бывший сатрап. Другие утверждали, что он пророк, что в нем Зеленый Свет. Собиратели облаков Таркона при случае нападали на торговые суда высоко в небе. Может быть, Таркон Железноязыкий всего лишь небесный пират, подумал Артакс. Добрый разбойник и головорез, о котором такие мечтатели, как он сам, в минуты одиночества слагали красивые истории. Пират.

Гряда облаков закрывала Артаксу обзор на небо над поляной. Испытывая облегчение от того, что не видит парящих кораблей, он перевел дух. Он уже несколько раз наблюдал за собирателями облаков, когда небо было ясным. И каждый раз его охватывал ужас. Они были одной из причин того, что он собирался точно оставить этот мир, как только заработает денег.

Звук в высокой пшенице заставил его обернуться. Картина, которая предстала перед взором Артакса, заставила его сердце на миг остановиться. Он открыл рот, пробормотал что-то и испуганно отпрянул. Заморгал.

Должно быть, это мираж! Обман зрения, быть может, чары, сплетенные Зелеными духами?

Через высокую, до уровня бедер, пшеницу, шла фигура, знакомая ему с самого раннего детства. Тысячи раз он склонялся перед ней в почтительной молитве, прижавшись лицом к тростниковым циновкам маленького деревенского храма, шепча почтительные, униженные слова. Изображение бога в храме было выдержано в потрескавшихся блеклых красках; его нарисовал для алтаря один священник, еще в те времена, когда были живы его дед и бабка. Он не был художником, но Артакс тут же узнал появившуюся перед ним в пшенице фигуру. Он был выше человека. Росту в нем было, пожалуй, около двух с половиной шагов. Тело мускулистое, кожа загорелая. Однако львиная голова на плечах отличала его от всех смертных — девантар, хранитель империи Арам! Приносящий дары, позволяющий созревать плодам на полях! Громовержец, собирающий на небе темные грозовые облака! Возглавляющий битвы, построивший из голов убитых башню, достигавшую самого неба!

Артакс рухнул на четвереньки и пополз вперед, прочь от мертвеца.

— Я… я ничего не сделал, — испуганно пробормотал он.

Но Львиноголовый проигнорировал его, вместо этого опустился на колени перед лежавшим на скале телом и зашипел. Длинные тонкие пальцы расстегнули застежки шлема-маски. Из-под него потекла кровь. Артакс отвернулся, вжался лицом в глину, шепча слова смирения. В его пшенице возник небесный властелин! Девантар, которому подчиняется царство Арам!

Артакс искренне надеялся, что львиный бог уйдет и унесет с собой мертвеца.

Что-то коснулось его плеча.

— Посмотри на меня! — Голос звучал приветливо, но тон его не терпел возражений и колебаний.

Дрожа, Артакс поднял голову.

— Я не прикасался к нему. Я…

— Молчи! — Золотые глаза хищника с длинной щелью зрачка презрительно оглядели его. — У тебя его рост и фигура хорошая. Как у воина.

— Я крестьянин, божественный. Я ничто.

Девантар поглядел на черную скалу посреди пшеничного поля.

— Там лежит Аарон Просветленный, правитель всех черноголовых, путешествующий между мирами, царь царей. Один из семи бессмертных.

Артакс с трудом перевел дух. Семерых бессмертных знал каждый ребенок. Их возраст исчислялся столетиями. Они говорили с богами. Он с сомнением поглядел на разбившуюся фигуру. Разве они не бессмертны?

— Это так! — произнес Львиноголовый, словно читая его мысли. — Когда они умирают, это плохо для морали, — девантар протянул руку и провел ею по его лицу. Артакса пронизала боль, словно Львиноголовый вонзил в его плоть раскаленные когти, достав до самих костей его черепа. И вместе с болью в голове у него пронеслись невероятные образы. Тысячи опускающихся на колени перед ним. Женщины, настолько прекрасные, что захватывает дух. Они любили его. Лицо его дрогнуло, словно плоть и кожу переносили в новую форму. Да, казалось, движутся даже кости, зубы терлись друг о друга, выстраиваясь ровными рядами. На глаза навернулись слезы, когда его спина выпрямилась, когда в ней щелкнул каждый позвонок. Освободившись от груза, который носили его плечи и превратили его раньше времени в согбенного старика. Жир хорошей жизни в новом мире плавился на бедрах. Но все это было ничто по сравнению с теми образами, которые наполняли его голову. Князья стояли на коленях, умоляя пощадить их. Женщину, прекрасную, как рассвет, растерзал дикий лев. В мысли его ворвалось мрачное место, охраняемое убийцей. Там умирали по его приказу. За его благосклонность состязались женщины. Дюжины! Одна прекраснее другой. Они делали с ним такое…

Он закричал. Закрыл глаза, но образы остались. Он принялся колотить кулаками по вискам, хватать себя за волосы, но образы не уходили. Впрочем, боль притупила интенсивность иллюзий. Как это может быть? Он никогда не прикасался к женщине — не считая Альмитры, но эти встречи существовали только в его воображении, большинство подробностей оставались нечеткими и неясными. Женщины, с которыми он по-настоящему встречался, даже не смотрели на него! Он был слишком беден! Неужели рассудок дурачит его?! Как могли появиться в нем образы, похожие на воспоминания, не принадлежавшие ему? Тела, места, деяния, чувства, которые он до сих пор не мог представить себе даже в самом безумном сне и о которых он наверняка никогда и никому не стал бы рассказывать. Он чувствовал себя сосудом, одновременно пустым и переполненным. Он перестал разбираться в себе.

— Поднимись, Аарон! Тебе очень повезло! — Голос Львиноголового коснулся его души, и, словно девантар вывел его из оцепенения, на Артакса нахлынула волна смирения и благодарности. Наконец он осмелился взглянуть в лицо бога — и снова замер. На хищном лице отражался нескрываемый гнев.

Сердце у Артакса едва не выпрыгнуло из груди. Что он сделал? Чем вызвал неудовольствие бога?

— Не хватает кинжала, — голос пронизывал его, словно бронзовый клинок.

Артакс испуганно оглядел себя с ног до головы. Сейчас на нем были доспехи погибшего! Бедра обвивала перевязь, слева висел серпообразный меч в кожаных ножнах, справа — только пустые ножны от кинжала.