Прибегают служанки узнать, что за шум. Входит Фрина.
ФРИНА
Кто здесь шумит, как пьяный скиф на рынке?
А, Евфий молодой? Тебя я знаю?
Но, отказав отцу, я не должна
Быть благосклонней к сыну, чтоб обидой
Почтенного напрасно не задеть.
ЕВФИЙ
Да тут все сговорились посмеяться
Над Евфием! Со мною шутки плохи.
Я знаю, как поставить вас на место.
А то, смотрите, вознеслись до неба!
(Срывая с себя венок, уходит.)
ФРИНА
Что может Евфий сделать мне во вред?
ГИПЕРИД
Пустое! Впав в отчаянье, грозится.
Влюблен до одури; любовь - безумье, -
Я слышал, но впервые вижу в яви,
Как сходит муж с ума в жестоких муках.
ФРИНА
Призвать его и успокоить лаской?
ФОТИДА
Не выйдет ничего. Характер вздорный.
Я думаю, из сикофантов он.
ГИПЕРИД
О да, донос состряпать может Евфий,
Но станет лишь посмещищем в Афинах.
ФРИНА
Донос? И на меня? Да, в чем винить
Он вздумает меня? А образумить
Нельзя ли Евфия, пока не поздно?
ГИПЕРИД
Я постараюсь последить за ним,
Чтоб только услужить прекрасной Фрине!
(Уходит, поскольку не предлагают ему остаться.)
Сцена 2
Двор дома Фрины с садом, где колонны высятся выше деревьев, обвитых плющом и виноградом; цветут купами розы, нарциссы, фиалки; порхают птицы, в бассейне плавают лебеди, важно прохаживается павлин. В галерее вдоль одной из стен сада статуи и картины.
Фрина и Пракситель выходят из одной из комнат.
ФРИНА. Сколько можно говорить на одну и ту же тему и спо-рить? Я служу не любовным страстям мужчин, а богине, как сама Афродита - своей природе и сущности.
ПРАКСИТЕЛЬ. Клянусь Эротом, и он не во всем одобряет свою мать!
ФРИНА. Если я у кого-то вызываю похоть, не моя вина. Я этих гоню взашей от себя, как ты сам тому неоднократно был свидете-лем.
ПРАКСИТЕЛЬ. Свидетелем? Заступником!
ФРИНА. Если же я кого привечаю, беру деньги, запрашивая значительно больше, чем все гетеры и флейтистки Эллады, вместе взятые, это вовсе не всегда означает, что я отдаюсь, да к тому же за деньги. Ведь и ты, Пракситель, работаешь над своими статуями за деньги. И за большие деньги. Еще не один скульптор не был богат, как ты.
ПРАКСИТЕЛЬ. Я богат? Богат Клиний, твой поклонник, он весь купается в роскоши, как ты, а я весь в трудах, как раб. Ведь также будет верно сказать, что еще не одна гетера не была столь богата, как ты. О красоте я не говорю, именно она не дает мне покоя ни днем, ни ночью и приходится спешить запечатлеть ее, постичь...
ФРИНА. А я говорю о красоте. Ведь многие, кто домогается моей любви, испытывают великое наслаждение, видя мое тело, изучая с изумлением и трепетом, воистину священным, все его части и целое, все изгибы благодатные и линии неуловимые, как в твоей статуе, только нежданно-негаданно ожившей, поэтому и прикоснуться к ней страшно, и в обладании либо нет уже смысла, как статуей обладают всецело через созерцание, либо просто ока-зываются не на высоте.
ПРАКСИТЕЛЬ. Фрина! Что ты хочешь сказать?!
ФРИНА. Ведь я весьма крупнотелая, и со мной справиться без моей помощи, без моего участия, без моего потворства, без моей нежности и ласки, без моей любви, которой я одаряю лишь тебя, мой друг, никому вполне не удается, и я никому не принадлежу, кроме тебя, пока я люблю тебя, по воле Эрота и его матери.
ПРАКСИТЕЛЬ. А я-то думал, что именно со мной ты так об-ходишься, поскольку любишь и знаешь, что любима.
ФРИНА. Лишь красота моя доступна вполне тому, кто покупа-ет у меня ночь, как она доступна всем во время Элевсинских мис-терий или Посейдоний, когда я раздеваюсь для всех равно, купаюсь в море и выхожу из воды, как Афродита. А что касается таинств любви, то они доступны лишь для посвященных, то есть влюбленных, как ты да я.
ПРАКСИТЕЛЬ. Я никогда не бываю до конца уверен, что я посвященный и в таинства любви, и в таинства искусства.
ФРИНА. В таинствах, мой друг, потому они называются таин-ствами, никогда нельзя быть до конца уверенным.
ПРАКСИТЕЛЬ. И в любви твоей?
ФРИНА. Красота моя принадлежит всем, кто ценит ее, восхи-щается ею, любит, а моя любовь - одному тебе, Пракситель, пото-му что ты обессмертил меня своим искусством и прославил навеч-но. Ну, да, через мою красоту, постигнув ее природу и сущность.
ПРАКСИТЕЛЬ. А Апеллес?
ФРИНА. Картина на холсте или на доске недолговечна; краски блекнут, выгорают, трескаются; на картину Полигнота "Разорение Трои" страшно смотреть. А твои статуи вечны. Я состарюсь, сойду в Аид, стану тенью, но вечно молодой, как сама богиня Афродита, буду возвышаться над несметными поколениями людей, стекаю-щихся в Книд лицезреть меня. Как же не любить мне тебя, Пракси-тель?
ПРАКСИТЕЛЬ. И денег не брать!
ФРИНА. Смеешься? Ничего. В накладе я не останусь.
ПРАКСИТЕЛЬ. Фрина, что у тебя на уме?
ФРИНА. За твою любовь я попрошу у тебя однажды твою луч-шую скульптуру.
ПРАКСИТЕЛЬ. Хорошо, на твой вкус.
ФРИНА. Нет! Ту, которую ты больше всего ценишь.
ПРАКСИТЕЛЬ. Но я редко бываю доволен своими работами.
ФРИНА. Вот поэтому я могу довериться только на твой взыс-кательный вкус.
ПРАКСИТЕЛЬ. А ты не боишься, что я тебя обману?
ФРИНА. Нет! Мне очень легко вывести тебя на чистую воду. Не уходи! Идем в сад. Я хочу побыть с тобой, Пракситель. Ты так редко заглядываешь ко мне. А я не люблю бывать у тебя в мастер-ской, где ты не меня хочешь видеть, а богиню во всей ее прелести и величии. Легко ли смертной женщине являться Афродитой, когда она жаждет лишь любви и ласки? И наблюдать, как весь пыл тво-его восхищения переходит от меня в очертания богини в мраморе?
ПРАКСИТЕЛЬ. У тебя здесь чудесно.
ФРИНА (рассмеявшись). Первый раз видишь?
ПРАКСИТЕЛЬ. Я только тебя вижу. В красоте твоей я заме-чаю новые черты.
ФРИНА. Что же это?
ПРАКСИТЕЛЬ. Совершенная зрелость плода и открытость взора с ласковой детскостью.
ФРИНА. Значит, я на пределе и так люблю тебя.
ПРАКСИТЕЛЬ. Но к чему в таком случае этот Евфий или Клиний?
ФРИНА. Пракситель! У тебя был один достойный соперник - Апеллес, все остальные служат мне и богине Афродите.
ПРАКСИТЕЛЬ. Достойный соперник?
ФРИНА. Не ревнуй! Ведь я говорю о художнике, а не о любов-нике. Я позволяла ему лишь целовать мне ступни ног, не выше ко-лена.
