Над головой «баварского петуха» пронеслась новая очередь. С улицы торопливо толпой бежали немцы. Увидев подкрепление, сухопарый шагнул вперед.

— Двигайтесь... ну же... нельзя больше... оглянется вдруг который, — тяжело дыша, не умолкали Хайкин и Кузнецов.

Низкорослые кустики, обглоданные животными, тянутся неширокой полоской на север. Справа на пологом склоне поле, позади слева — окраина села, с десяток сплюснутых копен. Начинался ряд чахлых деревьев по берегу речушки, которая разделяла луг. А за ней — обширное поле подсолнухов тянется на север, к селу Веславы.

Я уже в зарослях. Хайкин упал на спину и остался лежать с закрытыми глазами, а изумленный Кузнецов глядел назад. Немцы стояли друг против друга с оружием наперевес. Спор продолжался.

По дороге с востока, где остался подбитый «опель», медленно шли четыре машины. Их носило со стороны в сторону. Оставляя позади дым, за последней катила кухня. У хаты, в створе с огородами, где спорили немцы, машины остановились.

Я с надеждой глядел на подсолнухи за речкой. Они тянулись на добрый километр до Веслав. Но скоро пришло разочарование.

На грейдерной дороге, западнее Гапоновки, Зотин обнаружил колонну. Видны лишь тенты. Дальше за углом подсолнухов — десять-двенадцать танков. Блестевшие под дождем тупые стволы торчали, направленные на юг.

В огородах снова строчил автомат.

— Спешат, — сказал Зотин. — Оставим подсолнухи... пойдем на берег, в случае чего... ближе к зарослям.

Речка имела ширину около двадцати метров. Вода пузырилась под дождем. На берегу — кустики, несколько ив. Едва ли за ними укроешься. Но лезть в воду... Нет, Зотин прав. Лучше вдоль берега по течению речки. Заросли дальше казались гуще.

Хаты, Гапоновка остались за копнами. Очереди, доносившиеся оттуда, действовали как удар кнута. Немцы — в восьмистах метрах.

Дождь усилился. Тенты и танки за подсолнухами скрылись из глаз.

Мы бежали вдоль берега. До укрытий оставалось немного. И тут просвистели пули. Навстречу, со стороны села Веславы, стрелял пулемет!

Дождевые капли часто стучали по палаткам, отбивая тревожную дробь. Быстрей, в заросли, они гуще и тянутся узкой полоской. Кузнецов и Хайкин брали последнюю сотню метров, когда стрекот послышался с противоположной стороны.

— Немцы! — вскрикнул Андреев. — Смотрите назад. За хатами.

В огородах цепь — восемь солдат. Они спешат к зарослям, оставляя канаву в стороне. Встречный ветер раздувал полы плащ-палаток. Немцы напали на след и не хотели его терять.

Теперь вся надежда на подсолнухи. Если удастся преодолеть стометровую полосу за речкой на виду у пулеметчика, который простреливал луг со стороны Веслав...

На размышления уже не осталось времени. Немцы, подступавшие к зарослям, еще не могли заглянуть сюда, но когда они войдут в копны, путь к подсолнухам будет отрезан.

Что ж, если вступать в бой, то из-за речки. В подсолнухах будем держаться. А теперь... прыгать!

Мутная вода обдала тело ледяным холодом. Скользкое илистое дно уходило все глубже. Шаг, еще шаг, и вот в руке ветка, протянувшаяся с другого берега. Лужи, заполненные водой, извилистые тропы, проторенные деревенскими стадами вдоль бугристой кромки по краю подсолнухов.

— Бегом!

Но эти двое... Хайкин и Кузнецов! Нужно положить конец медлительности этой пары. Они приближались, и я понял: подгонять бесполезно. Хайкин выбился из сил, оставил палатку. Кузнецов держался лучше. Страшно пыхтя, он вытирал под каской лицо, зажав в зубах нижний конец палатки.

Под дождем шумят листья подсолнухов. Растения достигали двух метров, но в глубине были мельче. Пришла минута оглядеться.

В мутной пелене маячили хаты южной окраины Веслав. Там где-то сидит пулеметчик. А в Гапоновке суматоха не прекращалась. Выстрелы, очереди за кустарником и в поле, куда повернула прочесывавшая огороды цепь.

Подошел Андреев, за ним Обушный. Без головных уборов, волосы растрепаны, течет вода.

— Знать бы, как там? — Зотин указал в восточном направлении. — В Веславах... пулемет, за подсолнухами... колонна, позади... автоматчики... зажаты со всех сторон. Это село... Поспешили мы уйти из Сенчи... Там тихо.

— По-моему, Сенча севернее, — возразил Андреев. — Зря связались с машиной, да еще мотоцикл... Конечно, теперь они не отстанут...

— Нужно ждать вечера, — проговорил Обушный, — дождь смоет отпечатки сапог... Выпутаемся отсюда и подадимся в сторону... на запад.

С утра там слышались орудийные выстрелы. Обушный, пожалуй, прав. Пусть мы отойдем от Сулы, но зато соединимся со своими. Как только колонна за подсолнухами уйдет...

— Уйдет? Откуда вам известно? — спросил подошедший Кузнецов. Простучала очередь. От хат Гапоновки направлялась к зарослям еще одна цепь. Человек двадцать. На лугу она разделилась. Часть пошла вдоль речки, остальные повернули в копны.

— Ну... эти поворачиваются быстрей, — сказал Зотин. — Смотрите, как шпарят... сено летит во все стороны.

Немцы, не переставая стрелять, приближались к копнам. Наверняка перейдут речку. А впереди колонна... Нужно готовиться.

Лейтенант Обушный, Хайкин, Кузнецов и Меликов займут оборону в подсолнухах, отступив в глубину на пять рядов. Андреев вернется, когда я осмотрю колонну на дороге. Старший — лейтенант Обушный.

Андреев и Зотин шли со мной. Ввязаться в бой рядом с танками рискованно, но, может, вблизи дороги найду укрытие? Немцы начнут прочесывать подсолнухи, если решатся перейти речку.

Позади строчили автоматчики. Со стороны деревни доносился гул моторов.

— Как будто мотоциклы, — произнес Андреев.

В колонне визжали стартеры. Неужели суматоха из Гапоновки перекинулась в колонну? Мои товарищи остановились. Прошло несколько минут.

Раздвигая растения, появился Медиков.

— ...автоматчики подошли к речке и вернулись... Что теперь?.. — он ушел обратно.

Зотин, Андреев и я продвинулись на полсотни шагов. Гул моторов начал перемещаться. Колонна, кажется, тронулась...

Дождь не прекращался. Пробираясь из ряда в ряд, мы вышли к западной границе подсолнухов. Не было ни машин, ни танков. Грейдер просматривался в обе стороны. Лишь слева, ближе к деревне, небольшой участок скрывала седловина. По-видимому, колонна двинулась на Исковцы, куда, как показывала карта, ведет дорога.

Дальше — поле. Часть его убрана. На гребне осталась солома, местами сложенная в кучи. Вполне надежное укрытие.

Уйти от Гапоновки! Забраться в высокую, поросшую травой стерню.

Андреев вернулся известить Обушного. Зотин терял терпение.

— Пока все подтянутся... мы будем возле куч, пошли... зачем тянуть?

Десять шагов — и под ногами кювет. Дорожное полотно еще сохраняло твердость с многочисленными отпечатками гусениц и колес. В углублениях пузырилась вода. Кое-где блестели лужи.

Узорчатый рисунок протекторов разбегался в стороны. Я поднял голову. Машина! Она выскочила из седловины и приближалась к подсолнухам. Повернуть назад?.. Нет... не успею! Крайние ряды подсолнухов изрядно поломаны и примяты.

А машина миновала угол и неслась прямо на меня. Ошарашенный быстротой и неожиданностью, я не заметил бронетранспортер, который спускался вниз, в седловину, вслед за машиной.

Расстояние неумолимо сокращалось. Машину вдруг занесло. Колеса вильнули и выровнялись. Стрелять или не стрелять?

Длинная серая легковая машина приближалась. Я слышал, что машины высших немецких офицеров бронированы и снабжены пуленепробиваемыми стеклами. А если это она? Ни в броню, ни в стекла я не верил и готов был нажать спуск. Но бронетранспортер?! Он надвигался, заняв все дорожное полотно.

Отпечаток колесных протекторов — в пяти шагах от моих носков. Ветер отбрасывал мокрый угол плащ-палатки и хлопал по каске. Ну, что будет... мой автомат... спокойно, не спешить, не шевелиться.

Я глядел на машину. Боковые стекла полуопущены. На правом сиденье — офицер. Под козырьком с серебристыми знаками бледное продолговатое лицо аскета. Расстояние десять шагов... пять... и вот... напротив. Нажать?.. Если сбавит скорость, тогда... тогда... огонь!