По словам деда, до реки Псел 10–12 километров. Орудийные выстрелы дед слышал?

— Да... вчера в той стороне бухало, аэропланы гудели на прошлом тыжне... Говорят люди, бомбили в степи, не знаю что... А на хуторах германцы да полицаи... Сколько прошли, небось проголодались... Эй, бабы, поесть бы дали людям, да кто знал, что встретим?

Дед рассказал о местности на запад от Пела. Он советовал обойти стороной хутор Белоченковка, лежавший на пути.

Мы миновали опасный хутор. Вдали синеют леса. По-видимому, берега речки Псел. Зотин словно угадал мои мысли:

— Вчера за весь день... только дважды видели немцев, а тут... в каждой деревне... Не кажется ли вам, что на реке, как ее назвал дед? Псел? Что там наши?

Река Псел... На ее берегах стоит город Сумы, близкий каждому, кто носил черные петлицы курсанта с эмблемой САУ — Сумское артиллерийское училище. Псел омывал бугры под стенами курсантских казарм и доставлял нам немало радости в летние дни светлой водой, притягивая взгляд раздольными, живописными берегами. Два года курсанты поили из Пела своих коней. Два года поил и я, не гадал и не думал, что так скоро приведется мне идти в чужих тылах, крадучись по балкам из одной в другую.

— ...значит, река Псел больше Сулы? — полюбопытствовал Зотин, — ну, не беда, переправимся... выбрать место, а не то, так лодку найти... спешить незачем.

Зотин долго шагал молча, подтянулся ближе. За бугром неожиданно прогрохотали орудийные выстрелы. Зотин взглянул на меня. Мы бросились бежать к недалекому гребню.

Темнеет в широкой долине лес и уходит дальше на восток. Виден луг, за ним хаты, разбросанные кучками в разных местах. Мы слушали, стараясь не пропустить ни одного звука. Прошла минута, другая. И снова выстрелы. Огонь вели танки, либо орудия с открытых позиций.

— ...совсем рядом... за лощиной, на обратных скатах бугра, — высказал мнение Зотин. — Если бы продвинуться туда, к копнам, и еще дальше... наверняка видно.

Зотин привстал, вытянул руку с пилоткой, призывая залегших позади Меликова и Андреева.

— ...наши? Где стреляют? — спрашивал взбудораженный Медиков. Зотин огляделся в поисках подтверждения своей догадки и разочарованно закончил: — Должно, немецкие зенитки... на охране моста через реку.

Оба, Медиков и Андреев, продолжают наблюдение за подступами с запада и юга. Замаскироваться! Мы пройдем вперед в копны.

Зотин начал сбавлять шаг, заговорил:

— ...когда попадаю в балку, чувствую себя, как в мешке... Где у нас север? Будем поворачивать? А может, пройдем еще? Лучше миновать открытое место... Вы запомнили направление?

Мой товарищ оглядывался с опаской. Он не особенно доверял схеме, которую я набросал у стога при встрече с местными жителями, записал с их слов названия населенных пунктов. Если не было в записях ошибки, то хутор Донцов лежал справа, а выстрелы доносились со стороны сел Крутьки или Сары, расположенных на востоке за бугром.

Лощина делалась все более плоской, как блюдо, и открывала свою юго-восточную часть, вынуждая все время двигаться по-пластунски. Зотин приближался и отставал, слышалось его дыхание.

Преодолев последнюю сотню метров, я выдвинулся к гребню. Всю восточную часть сектора скрывал бугор. Гораздо лучше обозревалась местность в юго-восточной стороне, особенно заросли, и в двух местах — дорога, которая выходила к гребню с юга.

Взволнованный Зотин делился предположениями и планами. Но стрельба прекратилась, и чувства первых минут начали уступать доводам рассудка. Если человек находится вблизи переднего края, то вокруг — в балках и на буграх — он найдет обязательные элементы боевых порядков войск: позиции артиллерии, места расположения тыловых подразделений, пути сообщения, линии связи.

Ничего этого я не замечал. В кучах соломы, потемневших от дождей и пыли, от подножия до гребня нельзя заметить следы пребывания людей. Что же происходит? Огонь вели полевые орудия или танки. Я не мог ошибиться, В долине Пела присутствуют наши войска. Может, отдельные подразделения, окруженные...

— А может, линия фронта, перед которой только появились немцы, их мало... по крайней мере, на этом участке, — решительно заявил Зотин. — Разумеется, если вы не ошиблись в ориентировании в том, что стреляли танки... Вдруг за бугром есть и «элементы»... огневые позиции и тылы... мы не обнаружили...

Что же делать? Наши товарищи остались позади. Звать их казалось преждевременным. Двигаться вперед, не оглядевшись, опасно, и расстояние увеличивалось. Было решено продолжать наблюдение.

Зотин переместился вправо. Я протер стекла бинокля и начал обследовать заросли. Снова послышались орудийные выстрелы, застрекотал пулемет, автоматные очереди. Да, сомнений не оставалось... шел бой.

Позади шуршит стерня, подполз, запыхавшись, Зотин.

— ...Пулемет строчил... хаты видны... дым. В каком направлении села Крутьки, Сары?

Я поспешил за Зотиным. С его «НП» видимость лучше: справа — несколько крыш, вершины деревьев. Дым?... Да ведь это разрывы. Значит, там — наши, стреляют ведь немцы. Зотин, не знакомый еще с обычаями переднего края, видел только разрывы бомб — столбы земли и пламени. После разрыва снаряда и мины небольшого калибра остается круглое, быстро тающее плоское облако.

Между хатами стелется дым. В зарослях справа орудие произвело выстрел. И снова языки пламени взметнулись рядом. Орудий несколько. Невдалеке — неукрытые машины.

— О-о, — испуганно протянул Зотин, — вот их сколько... Дорога шла с юго-запада, на спуске в седловину и в поле стоят машины. Возле них бродили солдаты.

Явились Меликов и Андреев, возбужденные не меньше Зотина. Я стал объяснять ситуацию. Мы наблюдаем момент атаки, которую немцы ведут со стороны дороги. Машины в седловине — подразделения, составляющие второй эшелон или часть колонны в ожидании исхода атаки.

Самое подходящее время пробиться к переднему краю. Мы возвратимся обратно в лощину и повернем в обход бугра, затем по северному склону — к гребню. До опушки двигаться по-пластунски, а там... только пройти мимо орудий, машин. Не стоит ломать сейчас над этим голову. Держать дистанцию и следить за сигналами. Вперед, немедленно!

Мои товарищи, прильнув к земле, перемещались, отталкиваясь без устали локтями и коленями. Лощина, бугры, один и другой, дорога, шедшая на юг, остались позади.

Перед глазами колышутся заросли и деревья, раскиданные в глубине, за опушкой. Земля подо мной вздрагивала, в такт за бугром раздавались орудийные выстрелы.

— Окопы! — воскликнул Зотин.

Движение остановилось. Зотин указал в сторону отдельных кустов. Орудия умолкли. А потом несколько рассеялась и тревога. Окопы покинуты. Видно за бруствером три-четыре воронки, затухший костер. А когда Андреев подобрал подсумок с патронами, стало ясно — опушку занимала наша пехота. Она ушла вниз по склону совсем недавно.

Еще выяснилось, что растительность, которую я принял издали за кустарник, составляла часть лесного массива. Он покрывал восточные склоны бугров южнее населенного пункта, атакованного немцами. Многоголосое эхо разносило отзвуки орудийных выстрелов и пулеметных очередей.

Человек, углубляясь в лес без карты, чувствует себя будто с завязанными глазами. Немецкие орудия стреляют совсем рядом, но поди узнай, где позиции, скрытые стеной деревьев, — на поляне в глубине леса или на опушке.

Продвигаться нужно ощупью, на каждом шагу слушать. Справа лежит овраг, слева внизу сквозь деревья уже проглядывались крыши хат и луг за ними.

Теперь — вместе все — ступаем от дерева к дереву. Зотин вдруг остановился... Выкрики. В трехстах шагах немцы — семь, десять солдат суетятся, сбившись в кучу... За оврагом минометная позиция. Немец не дурачился. Он опускал мины в трубу.

В то время, когда мы в замешательстве разглядывали минометчиков, послышались короткие очереди. И впереди — немцы. Куда же теперь?

Я не думал, что удаляясь от минометчиков, мы попадем на северную опушку леса, к деревенским огородам. От ближних хат нас отделяло двести-триста шагов.