Первым делом — найти проход. Орлов и люди встреченной поисковой группы скрылись в дыму. Начали растаскивать штабели. Прямоугольные ящики, знакомая маркировка, 76-миллиметровые унитарные выстрелы[28]. Перегрев гильз приводил к возгоранию пороха. В гильзе возникало давление, небольшое, но достаточно для того, чтобы вытолкнуть снаряд. По мере разрушения ящиков снаряды вываливались на землю.

Разочарование уступило место надежде. Штабелей и вагонов видимо-невидимо! Неужели ни в одном я не найду 107-мм калибра?..

Горят вагоны, шпалы, горит промасленная щебенка под рельсами. Вначале людей пугали хлопки, которыми сопровождалось разрушение гильз. Рваная латунь дымила, но снаряды вываливались, не причиняя вреда. Люди отбрасывали ящики. Нет, это не то, что мне нужно.

Поиски продолжались. За исключением одного эшелона 122-миллиметровых гаубичных, на станции Пирятин находились сплошь 76-миллиметровые пушечные выстрелы.

Единственная полезная находка — винтовочные патроны. Часть людей, нагруженная цинками, направилась на ОП. Орудийный номер сообщил, что в тупике есть продовольствие. Я вернулся.

В стороне от штабелей стояли опломбированные вагоны с вещевым имуществом. В фанерных ящиках — обмундирование и обувь: сапоги, комбинезоны и ремни политсостава. Рядом эшелоны, загруженные сахаром в синих продолговатых прямоугольных пакетах с польскими надписями.

Патроны, сахар, десятка три комплектов одежды, обувь и ремни, — все это доставлено на позицию.

— Надеюсь, снаряды? — иронически спросил Васильев. — Позарез нужны, — и серьезно, — товарищ лейтенант, танки на киевской дороге, — он спросил еще кого-то, — ну как там... вы видите?

На верхних ветках груши, под которой происходит разговор, сидел наблюдатель. Васильев организовал наблюдение в секторе стрельбы и, по примеру 1-й батареи, ведет подсчет автомобилей, которые проходили мимо ОП с киевской дороги.

Танки? Откуда к Васильеву поступают сведения?

— Сообщили раненые... с санитарной машины.

А раненым кто сказал? Танки дают о себе знать выстрелами, но, может, в грохоте я не расслышал?

— ...раненые уверяли... перед мостом на реке Супой... немецкие танки разгромили колонну, которая эвакуировала раненых из киевских госпиталей... по их словам, не меньше тысячи санитарных машин.

— Где раненые?

— Уехали... полчаса назад, — отвечал Васильев, — танки находились в двадцати километрах... Я послал оповестить Зайцева.

Река Супой... где она? Нет карты.

— ...Вы отсутствовали более двух часов, — продолжал Васильев. — За все время проехала единственная машина... с этими ранеными.

Верилось и не верилось. Я залез на грушу. В северо-западном направлении лежала довольно широкая, унылая равнина. В разных местах поднимаются столбы дыма. Грейдерная дорога на Киев. Один, за ним еще один плавный изгиб, и она потянулась серой лентой вдаль. Я отрегулировал бинокль, стал наблюдать. Помехи. Прогретый солнцем воздух колеблется на горизонте волнами, плывет, словно река. Облако пыли неожиданно рассеялось. Очень похоже на разрывы снарядов. Донесся грохот. Кажется, начался обстрел села?

Я продолжал наблюдение и ничего особенного больше не замечал. Вдали маячат -стога, опушка леса, хаты. Киевская дорога пустынна.

Я спрыгнул на землю, у орудий продолжалось оборудование щелей. Прекратить! Глубина достаточная, можно укрыться от бомб. Васильев вертел в руках синий пакет, который он взял с плащ-палатки.

— Нужно подкрепиться. Санинструктор принес немного хлеба. Раздадим сахар, я сосчитал, каждому по три пачки...

Начался обед. Люди разместились вокруг плащ-палатки, молча ели хлеб, сахар, запивали водой.

— Два сеанса «юнкерсы» пропустили, — нарушил молчание орудийный номер, — сколько прошло времени, не являются...

— Соскучился? — возразил другой, черпнув котелком воду. — Гляди, прилетят...

В бомбежке наступила пауза. Наблюдатель подтвердил: последний налет закончился в 14.30. Затишье в воздухе... прекратилось движение на дороге... облака разрывов на горизонте.

Пришел Зайцев.

— Вы были на станции?

Да, эшелоны в огне, осмотрел вагоны, штабели. Все семидесятишести — и стодвадцатидвухмиллиметровые. Цинки патронные, польский сахар, вещевое имущество.

— Мои люди вернулись ни с чем... дайте несколько цинков.

Васильев предложил Зайцеву хлеб, сахар.

— Вы не видели раненых? — Зайцев запивал пищу водой. — Рассказали страшные вещи... санитарную колонну вначале бомбили «юнкерсы», перед мостом атаковали танки… десятки тысяч раненых остались среди горящих машин.

— Машина! — выкрикнул наблюдатель. — К нам... семь километров... пять...

— Пошли, не госпитальная ли? — предложил Зайцев.

Машина мчалась, оставляя позади длинный шлейф пыли. За рулем человек в ухарски посаженной пилотке, лейтенант-танкист, резко затормозил.

— Братья-артиллеристы! Немецкие танки в Крутояровке... — танкист не переставал нажимать рывками акселератор, — два десятка, сосчитал до последнего.... почему и остался в одиночестве... Будьте готовы, если собираетесь стрелять, или сматывайтесь, — танкист задорно вскинул голову.

Где находится Крутояровка? Лейтенант, не оставляя руль, начал ориентировать. Стекол в кабине не было, дверцы в крыша в пулевых пробоинах.

— Пропустите меня, неохота задерживаться...

ГАЗ-2А лейтенанта не успел тронуться. Со всех сторон бегут толпы людей. Кузов наполнился до отказа. Те, кому не нашлось места, снова рассеялись по дворам и огородам. Лейтенант крякнул, захлопнул дверцу. Двигатель взревел, и машина скрылась в пыли.

— По местам!

Я поднялся на дерево, нашел село. По-видимому, Крутояровка. Осмотрел прилегающую местность, не заметил ни движения, ни стрельбы.

На ОП продолжалась подготовка к открытию огня. Усилиями Зайцева, Васильева и артмастеров снаряжено еще три выстрела. Зайцев начал терять терпение. Он считает артмастеров недостаточно ловкими, взял молоток. Кажется, Зайцеву не везло. Вместо одной вмятины появлялась другая рядом.

— ...Шевелитесь... да осторожней, — подгонял Зайцев. — Нужно снарядить все выстрелы... Даже этой... жалкой шрапнелью... мы проломим им борты!

Мне еще не приходилось стрелять шрапнелью по танкам. Но данные, содержащиеся в таблицах стрельбы, подтверждали, что против 107-миллиметрового снаряда с начальной скоростью порядка 700 метров в секунду не устоит ни один танк. Масса снаряда составляла свыше 16 килограммов.

Бежал посыльный. На позиции 1-й батареи прибыл начальник штаба полка капитан Значенко. Васильев ушел вместе с Зайцевым.

— Отбой! — крикнул издали Васильев. — Я доложил сведения, доставленные танкистом, капитан Значенко приказал двигать на южную окраину... Второй дивизион обеспечивает прикрытие переправы с юга. Первый дивизион с востока, он ушел на Деймановку. Третий дивизион с севера. Начальнику штаба известно, что в район Пирятина вышли немцы... По-видимому, с наступлением темноты...

— Танки! — крикнул наблюдатель. — Пять, восемь, десять... Дальность... десять километров.

Наблюдение сомнительное. На таком расстоянии и повозка смахивает на танк. Стой! Огневые взводы должны повременить. Я поднялся на дерево. Со стороны Крутояровки двигалась колонна. Дальность — восемь километров. Густая, непроглядная пыль на всем протяжении и малая скорость подтверждали предположение наблюдателя. В хвосте образовался разрыв. Пыльная завеса поднялась снова и закрыла позади дорогу до самой Крутояровки. Голова колонны прошла, вероятно, половину пути. От Пирятина ее отделяло не более восьми-девяти километров.

Немцы подойдут не раньше, чем через четверть часа. Ожидать, имея 6 выстрелов? Приказание начальника, хватит ли горючего?

17 сентября... Этот день многим запомнился до мельчайших подробностей на всю жизнь. В 17 часов 20 минут огневые взводы 6-й батареи оставили позиции.