На улице — ни души. Только наши шаги отдавались в тишине.

— Так опоздать... ну, скандал неминуем!

Был тот час, когда ночь ушла, а утро еще не наступило. В предрассветной мгле виднелись кладбищенские деревья. Сейчас поворот, за ним — позиции. Ну, шире шаг!

— Пойдем сюда... ближе, — приподнялся Васильев над изгородью. В то же мгновение взвизгнули пули и частой дробью застучали в стену дома.

Мы бросились в изумлении на землю. Неужели... немцы? Вот колодец... где же орудия? 4-е стояло в сотне шагов...

Я оглядел огород. Пусто... Никаких признаков. Кучи вчерашней ботвы громоздятся на развороченном бруствере.

Васильев привстал. Струйки пламени вспыхнули у колодца, и пули защелкали вокруг. На ОП немцы!

Что делать? Ушла батарея... Куда? Немедленно убраться отсюда...

Вдоль забора тянется канава. Кладбище в сотне шагов. Как проникнуть туда? Дальше лес.

— Наши орудия не могли перелететь, как куропатки, в воздухе. Наверное, подались на Чернигов... я слышал шум, вроде тягачи, — перевел дух Васильев.

Где-то невдалеке затарахтел мотоцикл. Васильев замер. Послышались выкрики. Чужая речь... Хутор заняли немцы!.. Прощай, Ю. З.!

Десять шагов... пять... И вот кладбищенская изгородь.

Наступает утро. Позади простучала новая очередь. Неужели немцы следят за нами? Лежим, не двигаясь. Прошло несколько томительных минут. Гул мотоцикла стал удаляться.

— Здесь рубили маскировку, — указал Васильев, — вот следы гусениц... вчера не было...

По дороге совсем недавно шли тягачи с орудиями. Не иначе, наши! Значит, 6-я батарея двинулась в сторону города.

— Но где этот прохвост... связной? — вытирал струившийся по лицу пот, ругался Васильев.

— Я здесь, товарищ лейтенант, — раздался голос. Из-за могилы выглянула голова в пилотке и тут же скрылась. Связной.

— Ну... вылезайте оттуда, — подбадривал его Васильев. Боязливо озираясь, орудийный номер высунул голову, он не выпускал могильный крест из рук.

— Так вы... тут, значит! — грозно приступил к нему Васильев, — Ну... так что же случилось?

— Товарищ лейтенант, я не виноват... послал командир батареи, ругался... Я обошел все хаты, подумал, что вы слышали... вернулся, спросить хотел возле колодца дозорных... они погнались и стали стрелять, — связной уставился вытаращенными глазами, он еще пребывал под впечатлением встречи с «дозорными».

Втроем мы оставили кладбище и двинулись в лес. Васильев осмотрел следы.

— Что же случилось, связной? В ряду всего-то семь-восемь хат.

Васильев, сколько ни пытался, не мог получить вразумительного ответа. Но не беда... Теперь известно, куда идти. Вперед!

Мы бежали по обочине, не теряя из виду гусеничный след.

— Что это? — Васильев остановился.

Позади знакомые хлопки. Звук мины. Одна, другая, третья. Разрывы ложатся в глубине леса.

Покинутые строения. Место напоминает недавно оставленную лагерную стоянку. Прямой отгоризонтированной полосой тянулась передняя линейка. Ряды пустых палаточных гнезд, летние классы. Васильев развернул карту. Тщетно он искал среди зеленых квадратов южнее Полуботок поляну и ряды палаточных гнезд.

Начались заросли. Орешник. Высокие, развесистые кусты, примятые гусеницами, уже поднялись над колеей. Слева, километрах в пяти, видны крыши домов.

Скоро до слуха стали доноситься выкрики. Потом прекратились.

— Повернем на голос, нужно спросить... — сказал Васильев.

— Немцы... ей-богу, товарищ лейтенант, — орудийный номер в испуге остановился, — кричат чудно как-то, слов не разберешь.

Какие там слова! Это команды. Недалеко располагаются огневые позиции.

Гусеницы сделали еще один поворот. Знакомый голос! Команды подавал Варавин.

Посреди поляны, подняв стволы, стоят уступом орудия. Позади фронта шагал Варавин с записями в руках. Завидел нас, приостановился и снова зашагал, продолжая подавать команды.

Моя гимнастерка промокла насквозь, нити паутины. По лицу Васильева катил пот, он выглядел ничуть не лучше.

Варавин выслушал рапорт, пристально оглядел обоих, подал команду «Стой!» и умолк. Пауза длилась долго. Не останавливаясь, Варавин шагал, но уже не у буссоли, а перед нами. Пять шагов туда, пять — обратно.

— Я обошелся по-товарищески... чем же ответили вы? — заговорил он вдруг. — Разве не был назначен срок?.. Разве не говорилось о связном?.. Они совершенно не знают простейших вещей... командиры!

Варавин говорил по привычке медленно, не меняя интонации. Сам спрашивал и сам отвечал. Расчеты у орудий притихли. Я чувствовал их взгляды и не находил решительно ни одного слова для ответа.

— Товарищ младший лейтенант, посланный вами связной... — воспользовался Васильев паузой, — напоролись на автоматчиков... связного нашли на кладбище... в пять часов... когда выбрались...

— Кто позволил вам говорить и причем тут связной?! — в изумлении Варавин остановился. — Речь идет о вас... командирах из моей батареи... Возмутительно!.. Вопиющее нарушение воинской дисциплины... Я не желаю оставлять подобные проступки без наказания. И вы ответите по всей строгости военного времени... Савченко донес комиссару. Должен и я сообщить командиру дивизиона. Буду настаивать на расследовании, чтобы выяснить, насколько вы оба дорожите вашими командирскими обязанностями, доверием старших и людей, вам подчиненных.

Взвесив последствия, которыми грозило 6-й батарее опоздание двух командиров, Варавин еще раз оглядел нас обоих и подал команду «Перерыв!».

И зашагал снова, но уже молча. Прошло не меньше пяти минут, прежде чем он остановился.

— Наши батареи сменили позиции. Пехоте приказано закрепляться на рубеже Толстолес... Александровка... овраги западнее... и дальше к Холявину, выбить автоматчиков, проникших в Полуботки, восстановить оборонительную линию. Южнее Холявина обороняются подразделения третьего батальона. Западнее, к гомельской дороге, первый батальон десятого стрелкового полка, второй батальон охватывает с юга хутор Полуботки... Положение в районах западнее гомельской дороги не выяснено... НП шестой батареи... отдельные дома в одном километре севернее Александровки. Я уезжаю. Приступайте к своим обязанностям, все!

Варавин подготовил, пользуясь картой, данные по рубежам ПЗО на дороге Толстолес — Александровка, аккуратно выписал на бланке цифры. У орудий большая часть работ сделана. Осталось докончить отделку щелей.

Командир батареи сделал удачный в смысле маскировки выбор. Со всех сторон ОП укрывал густой, высокий орешник.

Смешанный лес и заросли, как показывала карта, занимали пространство от хуторов до Чернигова. В тылу ОП 6-й батареи лежал длинный овраг. По дну его тек ручей. Склоны поросли соснами. Дальше обозначен квадратиками какой-то объект — то ли лагерь, то ли складская территория.

Старшина подвез завтрак. Предприимчивый дух толкал его к непрерывным поискам, если не продовольствия и одежды, то иного хозяйственного имущества. Политов успел осмотреть строения за оврагом.

— Склады... ничего подходящего... противогазы и какие-то железки к трамваю или швейным машинам... — и перешел к делу. — Забрались вы... два часа колесил, чуть было не покормил чужих... Гляжу... 107-мм пушки, остановился, они с котелками: «Повар... завтрак!» Тут много наших... пять-шесть батарей. Разрешите начинать?

Солнце поднималось выше, просвечивало насквозь верхушки орешника. Крупные мохнатые листья тихо шевелятся, роняют капли утренней росы. С недалекой позиции изредка долетали возгласы команд.

Телефонист запросил разрешения, и расчеты направились на кухню.

— Ну дела... Командир батареи не удовлетворен объяснениями, — присел рядом Васильев. — - Начнется расследование... что отвечать дознавателям? Черт побери, скверная история... и этот бестолковый связной... опоздание... на все готов, только бы заглянуть в ее двор... видно, придется вести огонь по Полуботкам... — горестно закончил он.