Схемы были, наконец, закончены. Линия маршрута с надписями пересекала лист и в верхнем правом углу упиралась в реку Уж. Осталось сориентировать, нанести знак магнитной стрелки с подковой у южного полюса — обязательная деталь всякой топографической схемы, которую составлял артиллерийский командир.

Кроки маршрута готовы, командир батареи осмотрел работу.

— Нет, не годится, доделать, пишите разборчиво, — говорил он и вносил исправления.

Мы вернулись под навес.

— Теперь сносно... Лейтенант Васильев! Возвращайтесь к своему взводу... вам, — Варавин сложил карту, — через час снять дозоры и не позже, чем через час и тридцать минут начать движение. В деревне Мартыновичи встретимся. Соблюдать порядок, скорость. Помните о правилах движения в темноте. Относительно здешней задачи вам скажет Васильев. Все. По местам!

Варавин ушел. Спустя минуту гул двигателя его машины стал удаляться и через минуту затих.

С запада, со стороны м. Базар, доносился приглушенный расстоянием грохот орудийной стрельбы. В темноте светили ракеты. Что там происходит? Наша пехота имитирует атаку или началась артиллерийская подготовка противника?

Васильев не знает о том, что мне сообщил Миронов. 6-я батарея задержалась на последних огневых позициях, и Варавин успел объяснить Васильеву лишь задачу, которая возлагалась на батарею по плану прикрытия, и ознакомил с маршрутом движения. Орудия развернулись на ОП перед самым вечером.

— ...прикрываем дорогу Базар... Мартыновичи, — говорил Васильев. — Первый огневой взвод справа, второй... слева от дороги... Дозоры оповестят, если появится противник... серией красных и белых ракет.

Прислушиваясь к шуму, который доносился со стороны дороги, я пытался ориентироваться. Не затихал гул машин, тягачей, скрип повозок. Загорались изредка фары.

— Немцы не дураки... дрыхнут на привале... и кто придумал тут разворачиваться? Только для отвода глаз... случись что-нибудь ... разве в этакой темноте разглядишь?.. Формальная задача... а в остальном... порядок... к маршу огневые взводы готовы, — продолжал Васильев.

Темнота и впрямь была густой и непроглядной. Я пробирался за Васильевым к орудиям 1-го огневого взвода. Впереди светит фонарь связного.

Васильев, возможно, и прав. Но задача все же остается задачей ночью так же, как и днем. С этим не шутят. А если придется вести огонь? Связь поддерживается с дозорами? Нельзя ли указать точнее места, где они находятся?

Васильев приостановился и взмахнул рукой.

— Там... вы хотите увидеть в темноте?

Разумеется! Взлетят вдруг ракеты... красные и белые? Кому они предназначены? Ведь я должен подать команду «Огонь!».

— Ну, да... решать вам...

Решать, положим, буду я, но действовать, черт побери, мы должны вместе! Огневые взводы в данный момент не в состоянии выполнять свои задачи. Кто должен отвечать за это?!

— Гм... — отозвался с безразличием Васильев.

Я напомнил Васильеву день прибытия его в батарею. Он был встречен по-дружески. Делалось все, чтобы облегчить ему обязанности... Не забыл, надеюсь?.. Он поступает бессовестно. И не только по отношению ко мне, но и к огневым взводам. Разве это по-командирски? Как только я ознакомлюсь с позицией, Васильев должен найти дозорных, растолковать им задачу, назначить маршруты патрулирования и после этого дать серию ракет для командиров орудий и не ссылаться на формальность задачи.

Васильев бормотал извинения. Темнота, люди устали. У меня не было желания продолжать этот неприятный разговор, и он умолк.

В небе появился самолет. Судя по звуку, «Хеншель-126». Его двигатель издавал особый гул, отличный от всех прочих самолетов. Вряд ли «хеншель» много увидит, хотя и вспыхивали на дороге фары. Держась на небольшой высоте, «хеншель» стал удаляться на восток.

Впереди трещали ветки. Раздался окрик. Васильев назвал пароль. Мы подошли к 1-му орудию.

Я поднял фонарь. На мгновение Орлов умолк, но быстро оправился, отвечал на приветствие. Его расчет находился в положении «по местам». Освещение приборов включено, снаряды выложены, затвор открыт.

— Орудие готово... ожидаю команд, — улыбнулся Орлов. После осмотра остальных орудий я вернулся к буссоли.

Итак, я снова в 6-й батарее.

Пришел политрук Савченко. Для замполита мое возвращение было таким же неожиданным, как и для Орлова. Савченко стал спрашивать о 5-й батарее, о новостях, рассказал, что произошло в мое отсутствие.

Потерь, кроме нескольких раненых, 6-я батарея не имела. В районе села Савлуки во время огневого налета сгорела машина взвода боепитания, разгружавшая на позиции снаряды. Савченко считал появление противника вполне возможным и одобрял меры, которые я принял для уточнения задачи.

Командиры орудий ожидали ракет, обещанных Васильевым. Монотонно гудела близкая дорога. На позиции стояла непроницаемая темнота. Время шло. Было похоже, что Васильев не мог найти дозорных.

Наконец, послышались голоса. Вслед за тем что-то вспыхнуло. Еще через миг среди кустов, рассыпая искры, закувыркался красный шар и тут же погас. Позиция погрузилась в темноту.

Возвратился сконфуженный Васильев. Все это время он ремонтировал неисправную ракетницу дозорных. Гильзы отсырели и не заходили в патронник. Условленный сигнал так и не получился, а выстрел, который я наблюдал, Васильев произвел из незакрытой ракетницы, когда разбил капсюль ножом.

— Вот вам и «формальная задача», — укоризненно сказал Васильеву политрук Савченко. Я был зол и имел достаточно времени, чтобы рассказать политруку о том, как встретил меня Васильев.

Время пребывания на огневой позиции шло к концу. Вернулись дозорные. «Отбой!» Орудия начали вытягиваться в колонну. Мерцали висевшие на щитах фонари. Оглядев колонну, я занял место в кабине, взглянул на свою схему. Разобраться в ней не составляло труда. Дорога находилась рядом.

Тягач вошел в облако густой пыли. На протяжении многих километров она кружится снаружи и внутри кабины, оседает на лицо и одежду, затрудняя дыхание.

Деревья частоколом стоят по сторонам, затем отодвигаются куда-то и подступают снова, остается узкий темный проем, в котором беспрерывно кружила пыль. Не видно ни колеи, ни звезд, ни габаритных фонарей на орудийных щитах.

...Пыль стала редеть. Обозначился мутный просвет. На краю широкой долины вырисовывались какие-то постройки. Населенный пункт... Как он называется?

Я заглянул в схему. Закопченные стекла фонаря не пропускали свет. Прочесть надпись невозможно. Только с помощью спичек удалось разобрать несколько букв: Васильков. Это было небольшое село, лежавшее, как значилось на схеме, справа от маршрута.

Снова потянулось томительное однообразие темной ночи. В клубах пыли маячил ребристый конец ствола с черной воронкой дульного среза. Раскачиваясь из стороны в сторону, он угрожающе придвигается к лобовому стеклу, описывает дугу и растворяется в пыли, чтобы через минуту появиться снова. Нужно следить за ним, держать схему, подбадривать водителя, бороться с собственным сном.

В усталом мозгу текут мысли. Возникают беспорядочные, пустые вопросы. «Почему на дульном тормозе нет чехла? Потерялся? Сказать бы, крикнуть Орлову». Но ствол перед глазами отодвигается и пропадает.

Тягач неожиданно дернулся. Это заставило меня перевести взгляд с водителя на дорогу. В поле зрения снова виден оголенный дульный тормоз, но я уже сообразил: орудие впереди — замыкающее, а, значит, дежурное, оно идет со снятыми чехлами, установлена панорама.

Пыль, темень, тяжелый непрерывный гул. Водитель, кажется, начал оправляться от дремоты. Тягач шел устойчивей. Двигались, судя по фонарям, и остальные.

Дорога вновь вошла в темную пасть леса. Водитель сонно ронял голову. Неожиданно близко показалось дерево. Водитель судорожно дернул рычаги и успел отвернуть — задетая гусеницей сосна устояла, обнажив до основания свой ствол.

Прошел еще час. Откуда-то потянуло сыростью. В воздухе слышен запах воды. Колонна подошла к речке Буча. Путь преграждали желтые пятна фонарей, обозначавшие брод.