Однако и до того срока автору меньше всего хотелось бы оставлять читателя в заблуждении относительно его взглядов.
Война уходит в область преданий, но многие события сохраняются навсегда в памяти людской. И сегодня воздаются почести бывшим фронтовикам — рядовым всех родов войск, начальствующему составу: командирам, политработникам, сотрудникам служб боевого и материального обеспечения, интендантам, техническому, врачебному персоналу — почести, равные всем, кто принимал участие либо же был свидетелем грозных событий, потрясших до основания страны, континенты, весь мир. Над головами воинов реяли знамена, обагренные кровью, были призваны на поле боя тени великих предков. Воины переднего края, мужественные люди, не уклонялись от службы и не оставляли боевой строй, невзирая на неудачи и поражения. Они жертвовали жизнью во имя социалистического общества, во имя других людей.
Тускнеют события, и годы в своем извечном движении равняют всех под одну мерку. Было бы излишним напоминать в поредевшей когорте старых воинов отличия одного перед другим на встрече с людьми сегодняшнего дня, когда они — эти люди — убеждены, что работать в подразделениях боевого и материального обеспечения и сражаться — одно и то же. Бывшие фронтовики, как полагают послевоенные поколения, ничем не отличаются один от другого и говорят одно и то же. Орденские нашивки? Доказательство сомнительное, боевые ордена выдавались и за успехи в мирной службе, по выслуге лет в послевоенный период.
Да, вспоминать подробности, спустя столько лет, может быть, и не стоит. Однако случалось в мыльной воде заодно выбросить и младенца. На полях сражений никакого равенства не существовало. Каждый выполнял свои строго определенные обязанности. В центре фронтового миропорядка находились командиры — категория должностных лиц, осуществлявшая управление войсками. Труд самых красноречивых и преданных политработников, артснабженцев и саперов, инженеров и интендантов, связистов и медиков, рядового состава всех специальностей пропадал впустую во всех случаях, когда тот, кто поставлен во главе подразделения, части, соединения, не проявлял командирских задатков, умения вести за собой подчиненных, объединять начальников и рядовых, направлять усилия их на выполнение боевых задач. Успехи и неудачи на поле боя, как и вне фронтовой службы, всегда отождествлялись с личностью командира, только он наделен полномочием говорить от имени войск.
Командиры занимали особое положение по отношению ко всем другим начальствующим лицам и в соответствии с этим имели право ношения знаков командирского достоинства. В мирное время и в первые годы войны — золотистую окантовку петлиц и нарукавные нашивки, позже — командирские погоны. Именно он — командир — внес решающий вклад в формирование личности воина-победителя.
Эмблемы, цвета петлиц, околышей головного убора отгораживали военнослужащих одного от других чертой, невидимой гражданскому человеку, затем, чтобы теснее сплотить их по роду оружия. Деление еще с большей отчетливостью продолжалось внутри каждого подразделения, части, соединения. На правом фланге — воины, которые ведут бой, на левом — подразделения боевого обеспечения: саперы, связисты, химики и учреждения войскового тыла — артснабженцы, персонал обозно-вещевой, продовольственно-фуражной, медицинской, финансовой служб — специалисты, занятые хранением, выдачей, ремонтом и восстановлением, доставкой боеприпасов, продовольствия и прочих ресурсов, необходимых в деятельности боевых подразделений.
Знаки — эмблемы, цвета петлиц, околышей — освещают перед гражданской публикой род занятий военнослужащего. Участвовал ли воин в бою? Где, на каком удалении от переднего края? Какую нес нагрузку? Степень опасности, которая ему угрожала?
Фронтовик-пехотинец, артиллерист, танкист гордился своим оружием. В полуразрушенной только отвоеванной деревушке, и на улицах тылового города его встречали с почетом и уважением как гостя, внимали его словам. Он истинный воин, защищал отечество, сражался, повинуясь присяге во имя всех людей и каждого в отдельности.
Но не хвалебное слово, не ордена и не пища, не обмундирование — меховое, студеной зимней ночью — трогало душу воина-фронтовика. Признательность — вот дар, который он ставил выше всех наград и отличий, когда в глазах людей — старых и малых — находил тепло и любовь, источник, питающий мужество воина.
Фронтовик ценил людское внимание, то, чего ему не доставало. Не знает воин, что ждет его завтра, через час или в следующую минуту. Он жаждал видеть и слышать, в этом проявляется естественная потребность души всякого, кто подвергал себя риску.
Что же, однако, случится, если обезличить воинов, знаки различия боевых подразделений одеть личному составу служб обеспечения и снабжения?
Первые были бы принижены, вторые — незаслуженно возвышены, ибо как те, так и другие хорошо знают, кто они. Камуфляж застилает глаза людям. Исчезнет дистанция, и никто не найдет более в обезличенной массе достойного воина, того, который нес жестокий труд подчинения на переднем крае, службу по-настоящему, все ее невзгоды и опасность.
Воины боевых подразделений сочли бы себя обманутыми в своих высоких побуждениях. Вполне естественно со стороны фронтовика в ответ на пренебрежение его солдатской участью. Зачем стараться, когда труд не находит признания? Растворившись в общей массе, воин утрачивает стимулы, которые должен ставить выше жизни.
Ношение знаков различия — погон, звезд, эмблем, — установленных для воинов строевых подразделений, лицами служб обеспечения и снабжения рассматривалось во все времена как посягательство, недопустимое нарушение моральных принципов службы и влекло те же наказания, что и самовольное ношение орденов.
Унификация служебного отличия, вероятно, вызвала бы живейший отклик у специалистов тыла. Ни для кого не секрет, многие из этих лиц стесняются своей профессии, принадлежности к войсковому тылу. В пехоте интендантские и технические работники предпочитают, чтобы гражданское население принимало их за командиров рот, артснабженцы — за артиллеристов.
Почему? Этот вопрос влечет за собой целый ряд других. Что прельщает молодого человека в профессии строителя, продовольственного, вещевого, финансового работника, одетого в одежду цвета хаки? Неужели лавры специалиста в хранении и выдаче пищевых продуктов, одежды, ремонтных материалов или в строительстве?
Если не лавры, так зачем тогда обременять себя казарменной жизнью? Молодой человек имеет все возможности честно осуществить свою мечту в модной одежде студента гражданских вузов. Но если он крепок физически и чувствует силу духа, присущую воину, готовому собственным примером утверждать воинский порядок, то ему необходимо стучать в дверь другого, военного — без всяких натяжек — училища. Полугражданская профессия строителя, интенданта или врача пусть останется кому-нибудь, кто слабее телом, чтобы тот имел повод гордиться сверстником-воином.
Всех нас ведет за собой звезда призвания. Одному она ярко освещает путь от исходного положения до финиша, другому — только ближние горизонты. Но в подлунном мире... все не бесконечно. И в таком деле, как выбор военной профессии, существуют свои сообразные границы, этические и нравственные. Команда «по ранжиру... становись», каждому известна с детских лет, в расшифровке не нуждается. Сильный должен принять на себя тяжелую работу, слабый — легкую. Испокон веков так заведено в жизни.
Всегда ли соблюдаются пришедшие к нам из прошлых времен общепринятые нравственные правила? Возьмем, к примеру, связистов — телефонистов, радистов, инженеров, обязанности которых ограничены вполне определенными рамками. Они обслуживают командные и командирские наблюдательные пункты, а также штабы. Этим и исчерпывается участие должностных лиц и подразделений связи в боевой деятельности войск в целом.
Кто-то мог бы возразить, дескать, на вооружении в ротах и батальонах связи, так же как у саперов, интендантов и т. д., имеются карабины, автоматы. Отправляясь на линию, связист помимо инструментов несет оружие. Он может стрелять.
