Стало светать. В зарослях держался сырой холодный туман. Старший лейтенант Лещенко предложил мне отдохнуть. В окопе для установки стереотрубы у изголовья охапки срубленных при расчистке сектора веток, чья-то не высохшая с ночи плащ-накидка в глине. Я прилег, но ненадолго, начался огневой налет.

Для связи с пехотой отправлен на наблюдательный пункт батальона лейтенант Чумак — командир первого огневого взвода 2-й батареи. Обстрел плацдарма усиливался. Усталые люди вяло долбили лежалый глинистый грунт, углубляют ровики.

Дым бризантных разрывов висит неподвижно в воздухе, стелется над землей. Скупо светит осеннее солнце. Прошла партия пикирующих бомбардировщиков, миновала Банков остров, скрылась с глаз.

Пауза — относительное затишье — пришла к концу. Снова гремели разрывы, воют на излете мины. На запад от Балыка — в поле стог[129], среди копен отмечено передвижение отдельных пехотинцев. Из-за бугра полз танк, поводя длинным стволом, потом другой, третий. Танки двигались двумя группами, по четыре в каждой.

Так началась первая в тот день атака плацдарма. За ней последовала вторая, третья, четвертая. Минометы и артиллерия вели интенсивный огонь по боевым порядкам нашей пехоты. Танки держатся поодаль. Когда они подошли на расстояние, в два раза превосходящее дальность прямого выстрела, выделенное специально орудие из 5-й батареи произвело по настоянию пехоты десяток выстрелов. По тому, как вели себя танки, стало ясно: противник не знал о присутствии на плацдарме ИПТАПовских орудий.

Позиция орудия подверглась ожесточенному обстрелу минометов. Отошедшие на гребень танки изрыли болванками кустарник вокруг ОП и все, что произрастало на поверхности земли. Маскировки не осталось и в помине. Орудие — во всех батареях щиты были сняты уже давно — стояло, будто покинутое расчетом, приткнув к брустверу ствол, пока не опустились сумерки.

К исходу дня противник оттеснил нашу пехоту со склонов южнее Балыка и блокировал плацдарм по всему периметру. У подножия бугра, где стояли эрликоны, он выдвинулся к берегу на позицию, позволяющую обстреливать отмели из пулеметов.

С наступлением темноты сообщение с восточным берегом оживилось. Подошли три понтона. По словам старшего лейтенанта Лещенко, курсировало не менее четырех понтонов.

В небе один за другим рвались осветительные снаряды. Беда, если течение снесет понтон в освещенную зону. Как молния, пронзала темноту трасса эрликона, за ней вторая, третья, четвертая. Свет погас, но очереди скрещивались над понтоном и не смещаются, пока жертва не пойдет ко дну.

Много хлопот причинял пулемет на берегу. Пехотинцы вознамерились подавить его, притащили откуда-то миномет, заняли позицию в полусотне шагов от КП 1850-го ИПТАП. Старший лейтенант Лещенко не полагался на искусство минометчиков и стал прогонять их. Но в данных топографических условиях здесь возможна единственная точка, откуда обеспечивается решение задачи. Мины нужно положить в узкой, не более 10–20-метровой полосе. Не видно разрывов. Противник произвел один огневой налет, другой. Пристрелка миномета грозила растянуться до бесконечности. Мины на подлете к обрыву проваливались и глухо рвались, невидимые, где-то внизу. Малейшее изменение в направлении стрельбы вызывало перемещение разрывов на сотню метров, как в горах. Цель в мертвом пространстве.

Старший лейтенант Лещенко, посланный в качестве руководителя стрельбы, сумел только вывести разрывы на линию наблюдения. Добиться большего результата никогда не стрелявший из миномета противотанкист не мог.

Пулемет не умолкал. Теперь разгрузка начиналась еще да того, как понтоны выходили на мелководье. Управление переправой на восточном берегу, судя по тому, что понтоны прибывали все чаще, принял на себя кто-то из старших начальников. Подкрепления и грузы предназначались главным образом пехоте — полковые орудия, минометы, две-три кухни. 1850-й ИПТАП получил только два БК[130] снарядов. В течение ночи не переправилось ни одно орудие.

На следующий день противник активизировал свои действия. Утром пикирующие бомбардировщики нанесли удар по склонам круч, там, у подножия, и выше, в расщелинах, скапливались люди и грузы, которые не успели доставить на позиции. Артиллерия вела частый огонь, стреляющих батарей стало больше. Разрывы мин и снарядов грохотали беспрерывно.

Противник, по-видимому, намеревался сбросить в реку наши подразделения и ликвидировать плацдарм. К достижению этой цели привлечены и средства пропаганды. Ночью мощные громкоговорители, установленные в районе позиций эрликонов, сопровождали стрельбу последних призывами сдаваться в плен, перемежая их воинственной музыкой и угрозами «русс, буль, буль».

Численность подразделений из частей 309-й СД в секторе 1850-го ИПТАП значительно возросла. Весь день наша пехота не отходила и стойко оборонялась в своих, наспех оборудованных, окопах.

Помимо дивизионной артиллерии пехоту поддерживали прямой наводкой наши батареи — 1854-й ИПТАП в северной части плацдарма, 1850-й — в южной и западной и батареи частей артиллерии РГК из-за Днепра, к вечеру начавшие пристрелку с закрытых позиций.

На третий день противник привлек авиацию для нанесения ударов по боевым порядкам наших частей в пределах плацдарма. С большой интенсивностью вела огонь артиллерия, увеличилось количество танков. Атаки предпринимаются с нескольких направлений. Если прежде участие в боях артиллерии ограничивалось огневыми налетами, то теперь производится артиллерийская подготовка по этапам. Вначале — подавление огневых средств на поле боя, затем усилия переносились на сопровождение атакующих подразделений, танков и пехоты.

В 16 часов танки — двенадцать, позже количество увеличилось на пять — двинулись в направлении Балыка, высота 197,3. Начало ничем не примечательное. После налета пикирующих бомбардировщиков артиллерия и минометы сосредоточили огонь по окопам нашей пехоты на участке: стог — два отдельных дома. Тем временем танки вышли к гребню. На склоне они снова разделились на две группы и после недолгой заминки неторопливо двинулись вперед. Из-за реки несколько батарей, кажется дивизионных артиллерийских полков, открыли заградительный огонь.

Неожиданно пехота начала отходить к промоинам, оставила окопы, те самые, что упорно обороняла в последние дни. Танки — они держались на расстоянии километра — прибавили скорость. Два 45-мм орудия пехоты, начавшие стрельбу, были подавлены. Из-за бугра выкатились бронетранспортеры и стали высаживать пехоту. Обе батареи 1850-го ИПТАП — 2-я и 5-я, — прикрывавшие здесь с полуночи сектора, развернулись в юго-западном направлении и открыли огонь. Я наблюдал за происходящим со своего КП.

Один танк получил прямое попадание, другой. На позициях 2-й батареи взметнулось облако бризантного разрыва. Часть танков остановилась и стреляла с места. Обрушились минометы, темп огня 2-й батареи стал слабеть, позиции заволок дым.

Танки возобновили движение. Когда я прибыл во 2-ю батарею, огонь вело только одно орудие. С грохотом рвались низкие бризантные разрывы. Орудие умолкло. Танки, не прекращая стрельбу, приближались. Расстояние не более 400 шагов.

Немедленно к орудию! Ближайшие — первое и второе — к стрельбе непригодны. Возле 3-го орудия люди вповалку, одни убиты, другие ранены. Между станинами куча стреляных гильз. Командир батареи лейтенант Богданов швырнул из ниши ящик со снарядами, мой ординарец — сержант Павлов — отбрасывал гильзы из-под люльки. Я занял место наводчика, лейтенант Богданов — заряжающего, ефрейтор Сапожников — помощника.

Иметь командира — непременное условие дееспособности орудийного расчета, когда до цели 200 шагов, не обязательно. На заключительном этапе поединка орудия с танком задача упрощается. Артиллерийские командиры приобщают орудийных номеров к своей науке действием. Управление сводится к демонстрации, практическому показу приемов в обслуживании орудия и соблюдению дисциплины.