— Стой!
Неужели я должен прекратить огонь? Бездействовать в праздном ожидании в то время, когда там, в мертвом пространстве, полсотни танков, изрыгая огонь из своих длинноствольных пушек, обрушились на чехословаков?!
Над Соколове сгущался дым, гул и грохот стоял непрерывный. Звонко били танковые орудия, захлебываясь, стучали пулеметы, и слышался зловещий скрежет рикошетов.
Огневой налет, начатый немецкими батареями по Миргороду, усиливался. Снаряды рвались посреди улицы, между орудиями, во дворах и на опушке леса, где стояли «катюши «.
Телефонист нажимал кнопку зуммера, взволнованно взывал к «Колоде», но она не отвечала.
Что происходит в Секолово? Это будоражило души всех, кто был на чердаке и у орудий. Наши братья, только пришедшие на фронт... и вот первый страшный удар! За речкой десять орудий и три-четыре сотни пехотинцев один на один с бронированной армадой, превосходящей эти силы в десять раз. Огонь и гусеницы танков обрушились на полевые укрепления, круша и сметая все перед собой...
Я не узнавал своих людей. Никто, казалось, не слышал разрывы снарядов. В безмолвии, обратив горящие взоры на юг, они, подобно язычникам, будто взывали к старым славянским богам не оставить чехословаков в их тяжкий час.
Что же с «Колодой»? Связи не было. Телефонист скатился по лестнице и пропал в дыму.
— Ориентир номер два... ближе четыре... черный дым... частые разрывы снарядов, — доложил наблюдатель.
Примерно на середине расстояния между лесом «Волчьим» и хутором Тимченков лежит небольшая роща — «Эвкалипт». Перед нею — брошенная кем-то колонна: семь машин, занесенные снегом. Одна — в черном полукруге копоти — стояла отдельно и внесена в схему ориентиром под номером 2. А ниже — стрелковые ячейки боевого охранения 182-го гв. СП, оставленные вчера во второй половине дня. Те, кто занимал их, отошли на южный берег Мжи к зарослям, которые тянулись полосой от рощи «Эвкалипт» через пойму речки к хутору.
Мины и снаряды, о которых сообщил разведчик, ложились среди ячеек. Дым, смещаясь к «Эвкалипту», затягивал луг и крайние хаты хутора Тимченков.
Вслед за этим на опушке леса «Волчий» появились девять самоходных орудий и, ведя огонь, двинулись развернутым фронтом вперед. За ними шли двенадцать бронетранспортеров. Самоходки останавливались, делали один-два выстрела и ползли дальше.'
По ним начала пристрелку батарея, стоявшая в лесу за хутором Тимченков. Снаряды отклонялись. Стреляющий, кажется, не сумел вывести разрывы на линию наблюдения и перешел на батарейные очереди. Но они беспорядочно ложились в стороне.
В районе ориентира номер 2 атакующие перегруппировались. Четыре самоходных орудия, заняв позиции среди сожженных машин, начали обстреливать рощу «Эвкалипт». А остальные...
— Внимание... четвертая батарея... ориентир номер два... сожженная машина отдельно от других... самоходные орудия и бронетранспортеры... дальность четыре тысячи четыреста...
Когда противник войдет в зону воронок, чернеющих на снегу, орудия 4-й батареи откроют огонь.
Пять самоходок и бронетранспортеры продолжали движение. Заняв вчерашние позиции охранения, они остановились в ложбинке, углубленной снежными наметами, и рассредоточились.
В Соколове бой тем временем достиг высшего напряжения. Грохот орудий, стук пулеметов не затихали ни на мгновение. В густых облаках серо-белого дыма взлетали ракеты. Выглянул ненадолго купол церкви, справа несколько крыш.
— «Валет-четыре» слушает! — выкрикнул телефонист и торопливо протянул мне трубку. Говорил Громов:
— ...они ворвались в Соколово... Единоборство чехословацкой пехоты и немецкой брони длится больше получаса. Все орудия за речкой выведены из строя... Вояки полковника Свободы сражаются с яростью, унаследованной от вендов — своих древних предков... Недаром они носят эмблему льва. Немцы овладели первой траншеей лишь после того, когда погиб последний ее защитник... Да, сражаться, имея гранаты и ружья... трудно... Но чехословаки не уступают. Борьба за церковь продолжается...
Оставаясь под впечатлением чувств, которые владели моими людьми, я спросил Громова: есть ли связь с командиром чехословацкого батальона?
— ...он перенес свой командный пункт в Артюховку. Не могу никак дозвониться, снаряды сыплются со всех сторон. На НП мы только вдвоем... разведчик и я. Весь остальной персонал... телефонисты, ординарцы, Глотов, санинструктор Люся... на линии, не успевают вязать узлы...
Что же все-таки происходит на участке Соколово?
— ...большая часть деревни... — отвечал Громов, — потеряна... Но господствующая позиция у церкви и дома вокруг... в руках чехословаков...
Почему к ним не направляется подкрепление? Что можем сделать мы? Чем занят «Валет-1»?
— Свяжусь... узнаю, — отвечал Громов, — нока нужно оставаться на месте... Первая батарея в Артютовке с той же задачей, что и у вас... обеспечивает левый фланг чехословацкой обороны.
Ночью со стороны хутора Гонтарь отошли наши танки. Где они? Глотов говорил: на северном берегу их больше двух десятков.
— ...да, танки тут... почему не переправляются? Не знаю... Наверное, есть причины... А у вас как?
Из леса «Волчьего» самоходные орудия я бронетранспортеры ведут атаку в направлении рощи «Эвкалипт». Продвижение вроде приостановлено. Не знаю, надолго ли...
— В Соколове немцы, кажется, застрянут... но не исключено, что попытаются вырваться из объятий чехословаков и тогда на Мерефу... Далеко ли от «Эвкалипта» самоходки? — интересовался Громов.
— Ориентир номер два... — начал наблюдатель. Вернувшись к своему месту, я оглядел бугор. Самоходки оставили укрытия и приближались к «Эвкалипту». Немецкая пехота двигалась россыпью позади. Артиллерии сопровождала атаку плотным огневым валом. Разрывы все больше опережали самоходки. Дым заволок уже рощу и прибрежные заросли. У ориентира номер 2, среди сожженных машин, сверкают языки пламени. Самоходки перешли на непрерывную стрельбу.
Командир батареи с позиций за Тимченковом, не сладивший в первую пристрелку со своими огневыми взводами, снова открыл огонь. Снаряды падают в самых случайных местах. Только два легли более или менее удачно, наставив залечь немецких пехотинцев.
Послышались выстрелы справа позади. Судя по звуку, полковые орудия. Разрывы стали ложиться в районе цели. Немецкая пехота залегла и дальше двигалась перебежками, оставляя позади убитых.
На пути самоходок вздыбила снег очередь гаубичной батареи. Одна, другая, третья. Кто-то ставил НЗО. Самоходки начали маневрировать, все больше принимая вправо, пехота перешла на беглый шаг. С береговых зарослей строчат пулеметы 182-го гв. СП.
Противник вышел на опушку рощи «Эвкалипт». Самоходные орудия, поддерживавшие атаку с места, двинулись вперед. За ними последовали и выжидавшие в укрытии бронетранспортеры. Уклоняясь от гаубичных снарядов, те и другие срезали угол. Вот-вот выйдут на рубеж открытия огня 4-й батареи.
Орудийные расчеты ждали этого момента. Людей не отвлекали немецкие снаряды, прилетавшие с запада. Кружа раскиданную — солому, разрывы грохочут то в одном, то в другом месте.
Время близилось к вечеру. Я не знал того, что произойдет дальше, и не хотел привлекать к стрельбе все свои орудия. Девять самоходок и батальон пехоты... Едва ли противник решится форсировать речку на участке хутора Тимченков. Но как знать? Самоходные орудия, оставив пехоту, могли повернуть на юг, и тогда они пройдут под стволами 4-й батареи.
Только третье орудие послало шесть снарядов. Пять срикошетировали — часть на недолетах, другая — перелетела. Шестой: снаряд попал в цель — прошитый бронетранспортер замедлил ход и загорелся[97].
Открыли огонь прямой наводкой чьи-то орудия из Тимченкова. На опушке рощи «Эвкалипт» они подбили самоходку.
Начинало темнеть. Немецкая артиллерия прекратила обстрел хутора Миргород. Не слышно орудийного грохота в Соколове, но пулеметная стрельба не затихает. Очереди трассирующих пуль веером рассеивались в вечернем небе.
