Петроград. I На лыжах К востоку, вправо, к Удреасу, И влево — в Мартс и в Изенгоф, Одетый в солнце, как в кирасу, Люблю на лыжах скользь шагов. Колеса палок, упираясь В голубо-блесткий мартный наст, Дают разгон и — черный аист — Скольжу, в движеньях лыжных част. О, лыжный спорт! я воспою ли Твою всю удаль, страсть и воль? Мне в марте знойно, как в июле! Лист чуется сквозь веток голь! И бодро двигая боками, Снег лыжей хлопаю плашмя, И все машу, машу руками, Как будто крыльями двумя!.. Петроград. I В Ревель Упорно грезится мне Ревель И старый парк Катеринталь. Как паж влюбленный королеве Цветы, несу им строфосталь. Влекут готические зданья, Их шпили острые, — иглой, — Полуистлевшие преданья, Останки красоты былой. И лабиринты узких улиц, И вид на море из домов, И вкус холодных, скользких устриц, И мудрость северных умов. Как паж влюбленный к королеве, Лечу в удачливый четверг В зовущий Ревель — за Иеве, За Изенгоф, за Везенберг! Петроград. I Лейтенант С. Вы не слыхали про поэта, Поэта лейтенанта С.? В нем много теплоты и света И море милое, и лес. Он сын Случевского. По крови И духу сын… В лазори строк — Он белый голубь. На Нарове Его именье «Уголок». Не подходите, как к Синаю, К нему, а просто, как к стеблю… Пятнадцать лет его я знаю И ласково его люблю. Люблю я грусть элегий «С моря», Посланий молодой жене, В которых он, природе вторя, Так родственен, так близок мне. Он чистотой доступен детям, И нежно я его пою. Поэт погиб на тридцать третьем В Цусимском горестном бою. Сосед Эстляндии волшебной, Воспевший Гогланд, край чудес, Тебе мой поздний гимн хвалебный, Мне — книга лейтенанта С… Петроград. I У Сологуба Жил Сологуб на даче Мэгар, Любимый, старый Сологуб, В ком скрыта магия и нега, Кто ядовит и нежно-груб… Так в Тойле прожил он два лета На крайней даче, у полей И кладбища, и было это Житье мне многого милей. Из Веймарна к нему приехать Мне нравилось в рассветный час, Когда, казалось мне, утеха Искать в траве росы алмаз. Я шел со станции, читая Себе стихи, сквозь холодок. Душа пылала молодая, И простудиться я не мог. Я приходил, когда все спали Еще на даче, и в саду Бродил до полдня, и в опале Тумана нюхал резеду… Петроград. I Прежде и теперь А вечерами матиола Нас опьяняла, как вино, И строфам с легкостью Эола Кружиться было суждено. Ночами мы пикниковали, Ловили раков при костре, Крюшон тянули, и едва ли В постель ложились на заре… Второе лето на курорте И я с ним вместе проводил. То были дни, когда о торте И сам кондитер не грустил… Когда проехаться в вагоне Еще ребенок рисковал, Когда Herr Брюкман в пансионе Вино открыто продавал… День стоил не бумажек тридцать, А три серебряных рубля, Что могут ныне появиться Лишь разве в замке короля!.. Петроград. I Царица русского стиха Поэма Лохвицкой «У моря», Где обрисован Петергоф, Мне грезы красочно узоря, Волшбит меня ажуром строф. И Миррой Балтика воспета, Царицей русского стиха, Признавшей тьму во имя света И добродетель для греха!.. Бывала ли она в Иеве? Ходила ль в сосны на обрыв? И пел ли ей, как королеве, О светлом Эрике залив? Он славил ли ее, как Ингрид, Как королеву королев? С тех пор, как склеп для Мирры вырыт, Он заскорбел ли, поседев? Не знаю я. Никто не знает. То тайна Мирры и волны. Но взор увидеть ожидает Ее в сиянии луны. Она мертва? Она воскреснет! Она не может не ожить! Она споет такие песни, Что перестанет мир тужить! Петроград. I Два острова За постом Мартсом, в острых соснах, Над морем высится обрыв Для грезящих и безвопросных В житейской прозе, — тех, кто жив! Оттуда (там меня не троньте: Мне дрязги ваши не нужны!) Два острова на горизонте В погоду ясную видны. Пою обрыв, который вогнут По направленью к ним дугой. Один из них зовется Гогланд И Белым — маленький, другой. Их контуры маняще-четки, Влекущи обликом своим. Лелею мысль: в моторной лодке Когда-нибудь поехать с ним. Готовь судно, Василий Крохов, Ты, обэстоненный рыбак! А чтобы не было плыть плохо, Возьмем и водку, и табак! |
