1915. Май Эст-Тойла Больная поэза В твоих висках немолчные прибои И жуткий шум в настраженных ушах. Незримые вторгаются гобои В твою мечту о солнечных ночах. О, солнце ночи! Вечная бездённость! И полуявь. И сказка наяву. Опалово-лазорная томленность. Молочный блеск оголубил листву… О, существа без крови и без плоти! О, голоса кого-то, но ничьи… Наструненные выплески в болоте И судорожно-страстные ручьи. Ты влажнеешь. Ты присталишь обои: Сто паучков возникло в их цветах… Угрозные в висках твоих прибои, И страшен алый шум в твоих ушах… 1915. Июнь
Эст-Тойла Поэза успокоения Ты так напугана, должно быть Еще с младенчества, что я Весь трепещу глазами трогать Неосторожными тебя. Ты так боишься потрясений, Хотя бы чуть неверных слов, Что даже здесь, в благой сирени, Твой взор от ужаса лилов… Но… где здесь город? где здесь люди? Здесь только ты. Здесь только я. Здесь только ягоды на блюде, И скрыта ль в ягодах змея?… Здесь только море, только травы, Нет ревности и нет вина. Зачем же в сердце лить отравы Для аппетита и для сна? Не запирай ножей в буфете, Но лучше душу отвори, Утончившуюся на Фете В дни утренней твоей зари. Спокойна будь, дыши свободней, Поправься в тихом уголке. Я не убью тебя сегодня, А будущее — вдалеке… 1915. Май Эст-Тойла Поэза маленькой дачи Граммофон выполняет под умелой рукою Благородно и тонко амбруазный мотив. Я внемлю Тетраццини с мимолетной тоскою: Тетраццини — в деревне, где безбрежие нив!.. Разве могут быть где-то и толпа, и эстрада? Разве может даваться элегантный концерт? Сердце бьется спокойно, сердце сельнему радо, Сердцу здешнему чужды и Вильгельм, и Альберт… Как поверю я в город? Как поверю я в войны? Как поверю в театры? Как поверю в толпу? — Если плещется море бирюзово-спокойно И луна намечает золотую тропу? Я — в Эстляндии светлой, с воплощенной мечтою! У меня есть поэзы; мне незримо поют Тетраццини и ветер… Потому-то не стоят Все заботы земные дачи маленькой — Крут! 1915. Май Эст-Тойла Томление бури Сосны качались, сосны шумели, Море рыдало в бело-седом, Мы замолчали, мы онемели, Вдруг обеззвучел маленький дом. Облокотившись на подоконник, В думе бездумной я застывал. В ветре галопом бешеным кони Мчались куда-то, пенился вал. Ты на кровати дрожко лежала В полуознобе, в полубреду. Сосны гремели, море рыдало, Тихо и мрачно было в саду. Съежились листья желтых акаций. Рыжие лужи. Карий песок. Разве мы смели утром смеяться? Ты одинока. Я одинок. 1915. Июнь Эст-Тойла Поэза оттенков Есть в белых ночах лиловость, Лиловость в белых ночах. В нежных очах — суровость, Суровость в твоих очах… В фиалке бывает бледность, Бледность в лиловом цветке. В златоприческе — медность, Медь в золотом волоске. Есть что-то в весне старушье, Как вешнее есть в былом. В душе у тебя — бездушье, Душа — в бездушьи твоем! 1915. Май Эст-Тойла Хочется мне плакать Хочется мне плакать, плакать безнадежно, плакать бесконечно, Плакать о минувшем, плакать о грядущем, плакать беспричинно… Все как будто мирно, все как будто верно, все как будто чинно, А на самом деле очень уж условно, кратко, бессердечно. Слушайте, что лучше: не любить, все время говоря о страсти? Или же тиранить, не любя открыто, сладкой нелюбовью, Блестко издеваясь, хлестко угрожая, опьяняться кровью, Любящего кротко самозабвенно сердце рвя на части? Красота и злоба, молодость и черствость тайно-совместимы! Берегите женщин, говорящих часто о своем уходе: Надо их лелеять хладнокровно-мудро. Сказка на исходе. Тягостно и душно. Сладостно и грёзно. Глубь невозмутима. 1915. Май Эст-Тойла Скорбь, прорезающая смех Ты сегодня алоуста, ты сегодня синеглаза, И лицо полно экстаза, Веселишься и поешь, Вся — весна, вся — май счастливый, восхитительная грезка, И кокетливо, и броско Ты улыбки расточаешь, Все живишь, все оживляешь, И живешь! живешь! живешь! Дай наслушаться мне песен! Дай мне в очи наглядеться! Дай куда-нибудь мне деться От весны и от стихов!.. Посмотри, за этим полем — видишь сосны? видишь елки? — Тлеют там в зеленом шелке Трупы жизнь любивших нежно, Целовавшихся мятежно Под напевы соловьев… |
