1917. Февраль Харьков Баллада VII Мне ярко грезится река, Как будто вся из малахита… Она прозрачна и легка. Река — мечта! Река — Пахита! В ней отразились облака, Лучсто звезды утонули. Она извивна и узка, — И музыка в прохладном гуле… Эльгрины нежная рука Ведет в страну, что не забыта, По крайней мере здесь, пока… О ты: восторг речного быта! Твоя свобода широка, И пламя есть в твоем разгуле, Есть ненюфары для венка, И музыка в прохладном гуле… Для молодого старика Природа, не родясь, убита… Но для меня, чья мысль тонка, Чье сердце пламени раскрыто, Как хороша, как глубока Мечта о феврале в июле, Цветов душистая тоска И музыка в прохладном гуле… И если вы, спустя века, Балладу эту проглянули, Сказали: «Каждая строка Здесь — музыка в прохладном гуле…» 1917. Февраль Харьков Баллада VIII Эльгрина смотрит на закат; В закате — пренье абрикоса, У ног ее — надречный скат, — Головокружно у откоса. А солнце, улыбаясь косо, Закатывается на лес. Эльгрина распускает косы И тихо шепчет: «День исчез»… А день угасший был так злат! Мужали крылья альбатроса! И бился на море фрегат, Как бьется сердце у матроса. Казалось, не было вопроса Ни у земли, ни у небес. Эльгрина курит папиросу, И вот дымок ее исчез… Ее глаза — сплошной агат; Ее душа летит в льяносы; В устах ее созрел гранат; Наги плеча и ноги босы; На наготе сверкают росы, Мечта — орлу наперерез; Эльгрина жадно пьет кокосы, И вот их млечный сок исчез… Вокруг кружатся златоосы. В природе — колыханье месс. Она пускает в ход колеса, — И вот велосипед исчез… 1917. Февраль Харьков Баллада IX О ты, Миррэлия моя! — Полустрана, полувиденье! В тебе лишь ощущаю я Земли небесное волненье… Тобою грезить упоенье: Ты — лучший сон из снов земли, И ты эмблема наслажденья, — Не оттого ль, что ты вдали? Благословенные края, Где неизживные мгновенья, Где цветны трели соловья, Где соловейчаты растенья! Земли эдемские селенья, К вам окрыляю корабли! Но это страстное влеченье — Не оттого ль, что ты вдали? Да, не любить тебя нельзя, Как жизнь, как май, как вдохновенье! К тебе по лилиям стезя, В тебе от зла и смут забвенье; В тебе от будней исцеленье, — Внемли мечте моей, внемли! Я верю — примешь ты моленье, — Не оттого ль, что ты вдали?… Уже конец стихотворенью, А строфы только расцвели. И веет от стихов сиренью — Не оттого ль, что ты вдали?!. 1917. Февраль
Харьков Баллада Х Любовь! каких-нибудь пять букв! Всего две гласных, три согласных! Но сколько в этом слове мук, Чувств вечно-новых и прекрасных! Чувств тихо-нежных, бурно-страстных, Чувств, зажигающих в нас кровь, Чувств радостных и чувств несчастных Под общим именем «любовь». Любовь! какой чаруйный звук! Букет цветов с избытком красных… Волшба сплетенных в страсти рук, И фейерверки слов напрасных… Аэропланы чувств опасных, Паденья, рвы и взлеты вновь, Все то, что в образах неясных — Под общим именем «любовь». Любовь! как дед когда-то, внук Тебя же в признаках компасных Найдет, усилив сердца стук, В полях, среди цветов атласных, В горах, среди ветров ужасных, Везде найдет, вздымая бровь, Тебя, кто брезжит в днях ненастных Под обидим именем «любовь». Любовь! Как мало душ, согласных, С тобой познавших счастья новь! Но сколько гибелей злосчастных Под общим именем «любовь». 1917. Февраль Харьков Баллада XI Экспресс уходит за фиорд По вторникам в двадцать четыре. Торопится приезжий лорд Увидеть вновь морские шири. Сияижа нет лучше в мире, Но все же надо в Ливерпуль… Когда нас ждут счета и гири, Нас мало трогает июль… Гимнастикой своею горд, Все струны на душевной лире Давно порвав, стремится в порт Культурный лорд, и на «Вампире» В каюткомпаньевом empire'e, Плывет на родину. «Буль-буль», Журчит вода вином на пире: Ее не трогает июль. Смотря, как бьет волна о борт, О паюсной икре, о сыре Мечтает лорд и — что за черт! — Об ананасовом пломбире… Как рыцарь дамы на турнире, Кивает нежно банке муль, Но в небе, в золотой порфире, Его не трогает июль… Спит солнце в моревом имбире, Уже к земле направлен руль; Лишь дома в горничной Эльвире Милорда трогает июль… |
