1909. Май Мыза Ивановка Увидь… Увидь меня близким и любящим, Под ветхим, изодранным рубищем, Дай слезы мои с твоим хохотом слить. Ты видела гордого, смелого, — Увидь же теперь запустелого… Увидь… 1909 Они поют (миньонет) Они поют, вершины эти, Они поют, они поют! Опять тоскуют о поэте И обещают свой приют. Я слышу в липовом дуэте Мечте обещанный уют. Они поют, вершины эти, Они поют, они поют… 1909 Как кошечка В ее устах томилася малина, В ее глазах смеялись васильки, А по ночам синели угольки… Она была изящна, как Филина. Она была как кошечка. «Кис-кис», Хотелось ей сказать, ее лаская. В ее фигурке хрупкость восковая, В ее душе — величие Балькис. 1909 Любила Любила… Но что это значит? Да, что это значит — любила? Откуда узнал я? Не знаю… Но знаю, что это так было… Мы счастливы были… Что значит — Мы счастливы были? Пойми-ка! Но помню: при ней жизнь и солнце, А нет ее — жутко и дико… 1909 Женщина в тюльбэри Она приезжала ко мне в голубом тюльбэри, Когда утопленное солнце сменялось луною. Встречал ее конюх, приняв от нее: «убери». Она поспешала скорей повидаться со мною И быстро взбегала, заставив шептаться батист, На темный балкон, проходила поспешно вдоль зала И — в мой кабинет. Улыбалась, как тонкий артист… А сердце любило, хотя о любви не сказало! Стихала в дверях. Я перо оживлял за столом, Рисуя мгновенье… Глаза наслаждались глазами… Затем подходила, склоняясь высоким челом, И целовал ее губы, сверкая слезами. Мы с ней говорили не много: зачем нам слова, Когда мы сольемся в молчаньи чудесней и краше? Я пил эти губы… Она успевала едва Наполнить их страстью и вновь подносила, как чаши… 1909 Все глуше парк… Все глуше парк. Все тише — тише конь. Издалека доносится шаконь. Я утомлен, я весь ушел в седло. Май любит ночь, и стало быть — светло… Я встреч не жду, и оттого светлей И чище вздох окраинных аллей, Надевших свой единственный наряд. Не жду я встреч. Мне хорошо. Я рад. А помнишь ты, усталая душа, Другую ночь, когда, любить спеша, Ты отдавалась пламенно другой, Такой же пылкой, юной и родной? А помнишь ты, болезная моя, Какой голубкой грезилась змея, Как обманула сердце и мечты? Нет, не могла забыть той встречи ты. Май любит ночь, и стало быть — светло… Качает сон, баюкает седло. Блуждает взор меж лиственных громад, Все глуше парк, — все тоньше аромат… 1910
В августе Есть в тихом августе, мечтательном и кротком, Такая мягкая, певучая печаль, Что жаль минувшего, мелькнувшего в коротком, Что сердце просится: «к забвению причаль». Мне вспоминаются, туманны и бессвязны, Обрывки августов, их встречи, их уход… И для души моей они однообразны, Как скалам озера — проплывший пароход… 1909 Самообман Я писал ей вчера, — робко, слезно просил, Если можно, зайти вечерком — Потому что забыт, потому что нет сил, Потому что я плачу тайком. И я знал, что она приласкает, я знал, Что не будет фальшивым порыв. Ах, от сердца письмо — это к счастью сигнал, На него не ответить — разрыв. …Не пришла, — побоялась… Чего же, чего? Откровенно любить и… спасти? Душно… слезы… люблю… все пройдет… ничего… Пошутила… ошибся… прости… 1908 Я иду Вглубь извилистой тропинки Я иду из пустоты Поля снежного. Цветы Мая сердца пьют росинки. Грезы вьются, как снежинки, И снежинки, как мечты. Я иду в дремоту леса Бредить сказкою небес, Сказкой той, что бредит лес, Как невинная принцесса. День был хмур, угрюм и гневен; Ночь спустилась на поля; Звезды — точно рой царевен, А рабыня их — земля… 1908. Октябрь. СПб Ландшафт Глушь, северная глушь — как скорби изваянье — Способна вдохновить не мало гордых душ И залечить порыв душевного страданья. Глушь, северная глушь. Снег бледный, как лицо покойника, холодный… Со дня рождения он — старец, — словно век: Такой же он немой, осмысленно бесплодный, Бездушный бледный снег. И в снежных берегах стеклянное теченье Чарующей раздолием реки… О, если б знала ты, как эти впечатленья Душе моей близки! |
