Лови мгновения, художник, На крыльях творчества лети! Пускай чернит тебя безбожник, — Они светлы, твои пути! Твори! Невидимые цитры Бодрят твой дух, как луч зари. Любуясь радугой палитры, Забудь о мраке и твори! 27 сентября
Петербург Памяти И.С. Тургенева Себя в глазах Забвенья обесценив И вознеся к Бессмертью фолиант Своих трудов, ушел от нас Тургенев, Угас поэт, — угас, как бриллиант. Он накормил, он кормит наши думы, И вкусен сытный хлеб его ума. Питайте им, кого объяла тьма! Питайте им, кого мечты угрюмы! О, братья! пусть с приветливостью детской Отыщем мы местечко в сердце, где б Не умерли ни Лиза, ни Лаврецкий — Наш воздух, счастье, свет и хлеб! 27 августа Петербург Лев Толстой («Нет, не Толстой колосс, — его душа…») Нет, не Толстой колосс, — его душа, Достигшая культурного развитья. И связана она эфирной нитью С Божественным Ничем. Он был пигмей, и он влачил, греша, Свое сушествованье в оболочках Зверей и птиц, он жил в незримых точках Растительностью нем. Душа его, как вечный Агасфер, Переходя века из тела в тело, Достигла наивысшего предела: За смертью — ей безличья рай. И будет дух среди надзвездных сфер Плыть в забытьи бессмертном и блаженном, Плыть в ощущеньи вечности бессменном. Рай — рождества безличья край! Без естества, без мысли жизнь души, В бессмертии плывущей без страданья, — За все века скитаний воздаянье. Ты мудр, небес закон святой! В движенье, мир порока, зла и лжи: Твоя душа еще в развитьи низком! В движенье под его величья диском! Весь мир — война, и мир — Толстой. 28 августа Петербург Новогодний комплимент Я умру в наступившем году, Улыбаясь кончине своей… Человек! ты меня не жалей: Я ведь был неспособен к труду — Я ведь сын тунеядных семей. О, я сын тунеядных семей! Чем полезным быть людям я мог? Я в стремлениях властен, как Бог, А на деле убог, как пигмей… Человек! ты меня не жалей. Сколько стоят пустые стихи — На твой взгляд эта пестрая ложь? Ничего или ломаный грош… Отвернись, человек: в них грехи, А грехи-то твои, коль поймешь… Но перу, призывавшему мразь К свету, правде, любви и добру, Почерневшему в скорби перу, Дай пожить, человек, и, смеясь, В наступившем году я умру. 25 декабря (6 января) Петербург «Как хорош сегодня гром утра…» Как хорош сегодня гром утра! Бледно-розовы тона… Как бежит привольно Иматра — Образец для полотна! Жизнь долга, жизнь без любви долга… О, куда зовет мечта? И терзает сердце иволга, Как дней давних красота. 24 декабря «Душа пророчит, как оракул…» Душа пророчит, как оракул, Мне ледяные вечера. Как раньше я алмазно плакал! Как плакал тускло я вчера! Ты не придешь, не забрильянтишь Моей источенной слезы: Я для тебя, как вишне — ландыш, Как челн — для влажной бирюзы… Петербург «Непонятый, осмеянный, все ближе…» Непонятый, осмеянный, все ближе Я двигаюсь, толкаемый, к концу… О, бессердечье злое! удержи же Последний шаг к костлявому лицу!.. Святой цветок божественных наследий Попрала ты кощунственной стопой, И не понять тебе, толпа, трагедий Великих душ, поруганных тобой! Петербург «Смотрю ли я на водяные стали…» Смотрю ли я на водяные стали, Безмолвный сфинкс на запустелом мысе, Туда, туда — в оранжевые выси! Туда, туда — в лазоревые дали! Опять душа полна стрелистой рыси… Мне хоры грез, и жизнь, и воздух дали Всегда вдыхать лазоревые дали, Всегда впивать оранжевые выси. Апрель «Задремли, милозвездочка…» Задремли, милозвездочка! Отдохни, милоласточка! В сновидении розовом Колыхайся всю ночь. Да бегут тебя горести, Да хранят тебя радости… Если в яви нет счастия, Наше счастье — во сне. Так пейзажи печальные, Заурядно-унылые, Украшает причудливо, Взор чаруя, туман. Ноябрь
Вы это знаете… Так и жила бы ты в безвестности Для ласки жаждущей души, Когда б не встретил этой местности, Полузаброшенной в глуши. Так ты и свыклась бы с избушками И коротала бы свой век, Судьбой довольная, с подружками, Как деревенский человек. Так и не знала бы ты сладости, Но и туманности идей, Ценила б маленькие радости И прожила бы без затей. И жизнь растения убогая Тебе была бы по плечу. Прошла бы ты своей дорогою, А я своей, — да не хочу! Какой привлек тебя приманкою, Иль сблизил нас с тобою Бог — Я полюбил тебя крестьянкою, А сделать «барыней» не мог. А ты меня, моя желанная, Не стала делать «мужиком». Ты мне всегда казалась странною, И странен я тебе — умом. Ах, нет у нас единомыслия, Да и не будет никогда: Тебе я чужд пытливой мыслию, Ты равнодушием чужда. Всегда в когтях у цепкой бедности, Не наживали мы добра. Не хорошела ты — от бледности, Я — от невзгоды серебра. Так наши жизни мирно сгублены Любовью глупою одной, И силы силами притуплены: Мои — тобой, твои же — мной. Расстаться поздно, горемычная, — Друг другом жизнь озарена… Итак, история обычная Здесь в сотый раз повторена. |
