1915. Май Эст-Тойла Красота предсмертная Безнаказанно не воплощается Целомудренная мечта, — И Тринадцатая встречается В белых лилиях у креста… А встречается, — начинается Предсмертная красота. Встретил женщину небывалую, Невозможную на земле, — Береги ее, так усталую, Так озлобленную в земном зле, Всею нежностью запоздалою Возожги восторг на челе. До Тринадцатой жизни не было: Повстречавшаяся — конец: Отвергающая — жизнь потребовала И сплела гробовой венец. Все ошибочное вдруг ослепло, Как прозрела правда сердец. В светлой мрачности, в мрачной светлости, В скорбной радостности конца — Столь значительные незаметности Предназначенного лица. Я молюсь твоей нежной бледности, И в глазах твоих — два кольца… 1915. Апрель Примитива Я слишком далеко зашел, Полушутя, полусерьезно… Опомниться еще не поздно: Недаром я тебя нашел. Все на поэзию валить — Ах, значит ли всегда быть правым? И с помышлением лукавым Тебя мне можно ль заслужить? Я жил все годы как-нибудь, Как приходилось, без отчета… Я тяготился отчего-то, Себя стараясь обмануть. Халатность это или лень — Я не задумывался много И, положась на милость Бога, Все верил в поворотный день. Я знал, что ты ко мне придешь, С твоим лицом, с твоей душою. И наглумишься надо мною За всю мою былую ложь. Сначала будет грусть и тишь, И боль и стыд в душе поэта. Потом я обновлюсь. За это Ты праведно меня простишь… 1915. Май Эст-Тойла Встреча предначертанная Не отнимай у меня ее: В ней все будущее мое, В ней предгрозье весенних дней, Безнадежье надежды в ней. Наша встреча нам суждена: Предначертанная она. Повстречавшиеся во лжи, Мы стоим у одной межи. В изумлении и в тоске Замирает рука в руке; Негодует ее душа, Так в сомнениях хороша. Не ворочаются века, Выпрямляя свои бока, И стараются вас задавить, — Встретившихся разъединить. Берегись! Берегись! Берегись! Нам завидуют бездна и высь. На земле — нет труднее труда, — Так — не встречаются никогда… 1915. Март Харьков Муринька Муринька, милая-милая девонька, Радость моя! Ты ли мечта моя, ты ль королевонька Грезного «я»? Гляну ль в глаза твои нежно-жестокие, Чую ль уста, Узкие, терпкие, пламеннотокие, — Все красота! Чувствую ль душу твою равнодушную — Млеющий лед, — Сердце играет во мне простодушное, Сердце поет! Сколько искания, сколько страдания, Сколько обид Сердце твое, Мессалина-Титания, Строго таит. Так-то, всегда и во всем чересчуринька, Радость моя! Муринька, милая-милая Муринька, Ангел-змея! 1915. Март Ростов-на-Дону Тринадцатая наяву Тобою услаждаясь ежечасно, Мне никогда тобой не досладиться: Ты, как Балькис опасная, прекрасна, Как истина прекрасная, опасна, Тринадцатая — ты! ты — синептица! Как ты могла мне встретиться так поздно? Как мог в тебе не ошибиться сразу? Как подошла ты просто и серьезно К моей душе! Как посмотрела грозно, Безмолвностью уничтожая фразу! Все прошлое мое взяла на плаху И назвала его своим названьем. Беспечность превратила в… росомаху! И по лицу души моей с размаху Ударила врачующим сознаньем! 1915. Апрель Петроград Два триолета «Хочу быть Аделиной Патти!..» — Хочу быть Аделиной Патти! — В три года говорила ты. О, милые твои мечты О замечательности Патти!.. Прошло семнадцать лет. Чисты Венки святых твоих объятий. Что будешь выше всякой Патти, В три года думала ли ты? «Пройдя сквозь хлесткий строй мужчин…» Пройдя сквозь хлесткий строй мужчин, Осталась ты сама собою, Я преклоняюсь пред тобою И презираю «тех» мужчин! А ведь никто, ведь ни один Не посвятел твоей душою. Пройдя сквозь ярый строй мужчин, Осталась ты сама собою. 1915. Июнь Эст-Тойла |
