1908 год В полете Давно иль недавно, когда — безразлично, Но я полюбил! Давно иль недавно, когда — безразлично, Но я полюбил поэтично Шуршание крыл Мечты фосфоричной. И в воздух взлетел я! и вижу оттуда: Лицо у земли!.. И в воздух взлетел я, и вижу оттуда: Лицо у земли, и лицо то… Иуды!.. Очнулся в пыли — Мне сделалось худо… «Я бы дорого дал за прощенье твое…» Я бы дорого дал за прощенье твое, За когда-то чудесное счастье мое, За улыбку твоих зацелованных губ, За мгновенье, когда для тебя был я люб. Я готов на страданья, на пытки идти, Чтоб прижать тебя снова к иссохшей груди, Чтоб молить о прощеньи у маленьких ног, Чтоб слезами омыть твой невинный порог. Возвратись — возврати мне желанный покой И живи, и умри для меня и со мной. Возвратит мне чудесное счастье мое Только взгляд, только слово былое твое! 24 марта Петербург Сонет («Где воздух дышит ледовито…») Где воздух дышит ледовито, Где мрак ледян, где мрачен лед, Ярка, как след аэролита, Мечта свершает свой полет. Там паутиной сна повита Природа в строгости красот. Здесь не достигшая зенита Мечта хоть отдых там найдет. Насмешки, жадные, как тигры, Не воспретят затеять игры, Там не вспугнут мечту грехи. И как в волшебной детской сказке, Ее лелеять станут в ласке, Как внучку лед, седые мхи. 3 октября Петербург Сонет («Не раз ходил при тусклом фонаре…») Не раз ходил при тусклом фонаре, Мерцавшем в похоронном городишке, В каморку к ней; со мною были книжки. Она жила близ рощи, в серебре. Бывало, ночь мечтает о заре, Любя, томясь… Трещат в камине шишки. Шатун-Мороз скрежещет на дворе. Ведь хорошо? — хотя бы понаслышке! Она — во мне, я — в ней, а в нас — роман. Горячий чай. Удобная кушетка. И красного бургонского стакан. Целуемся, смеемся, плачем, детка, Но страсть молчит: так дремлет океан. Вот счастье где, но это счастье — редко! 16 августа Мариенбург Сонет («Я — у Земли в плену, а терем твой — Эдем…») Я — у Земли в плену, а терем твой — Эдем, Но мы встречаемся, Звезда моя, с тобою. И сколько общего у нас: как ты, я нем, А ты, как я, в реке отражена водою. Да, знаем встречи мы, сведенные волною, Неведомо к чему, неведомо зачем… Мы связаны с тобой, как звучный стих поэм — С немою скорбию, как небеса — с землею. Как я люблю тебя, твоей любви не зная! Как я печалюся, когда ты, угасая В румянце утреннем, вдруг скроешься в волне! Не видишь ты меня, но по тебе я брежу… Не нужен я тебе, но я тобою грежу… Ты льешь лучи на мир, а светишь только мне. Январь Петербург «Все клонится ко сну…» Все клонится ко сну В желтеющей природе. Кивает дуб клену При солнечном заходе. И грустно, грустно мне Смотреть на смерть в природе В осенней тишине При солнечном заходе. 5 сентября Мыза Ивановка Сказка Певучий дактиль плеском знойным Сменяет ямб мой огневой… Мирра Лохвицкая Под лунный лепет колокольца Играет локоном Триоль. Октава вьет в цепочку кольца. Тоска — Элегии пароль. Клянется рыцарь Романсеро Бесовской дюжиной Рондо, Что нет препон для кабальеро. Рондо смеется из ландо. От пьяных оргий Дифирамба Бежит изнеженный Ноктюрн, Бежит к луне тропою Ямба И просит ласки, просит зурн. Педант-Сонет твердит: «Диаметр»… Льстит комплименты Мадригал. И декламирует Гекзаметр: «Уста Идиллии — коралл»… Злясь, Эпиграмма ищет яда. Потупил глазки скромный Станс. Поет растроганный Романс. И фантазирует Баллада. 26 октября Петербург «Разорвались ткани траура…» Разорвались ткани траура… Где души моей центавр? Сердце с кликами «ура! ура!», Распуская пышный лавр, Ударяет вновь в литавр. Все, что злобно исковеркал лом, Лом Насмешки, строит Мысль. Но пред ней я — как пред зеркалом: Преисподняя ль ты? высь ль? Ноябрь Петербург «Заря улыбалась так розово…» Заря улыбалась так розово, Всеобнадежив, все озаря. Мечты сердечного созыва Незнали, чтолжива заря: Так был правдив ее образ… Но солнечный день — где? Туман пожалел и, сдобрясь, Колыхнул грезы к звезде. |
