Сойвола на реке Суде 1903 год Сойволская быль — Я стоялу реки, — так свойначал рассказ Старый сторож, — стоял и смотрел на реку. Надвигалася ночь, навевая тоску, Все предметы, — туманнее стали для глаз. И задумавшись сел я на камне, смотря На поверхность реки, мысля сам о другом. И спокойно, и тихо все было кругом, И темнела уже кровяная заря. Надвигалася ночь, и туман над рекой Поднимался клубами, как дым или пар, Уж жужжал надоедливо глупый комар, И летучая мышь пролетала порой. Вдруг я вздрогнул… Пред камнем теченье реки Мчало образ Святого Николы стремглав… Но внезапно на тихое место попав, Образ к берегу, как мановеньем руки Чьей-то, стало тянуть. Я в волненьи стоял, Я смотрел, ожидал… Образ к берегу плыл И, приблизившись к камню, как будто застыл Предо мной. Образ взяв из воды, я рыдал… Я рыдал и бесцельно смотрел я в туман И понять происшедшего ясно не мог, Но я чувствовал ясно, что близко был Бог, — Так закончил рассказ старый сторож Степан. 18 октября
Порт-Дальний на Квантуне 1906 год Ночь подходила… Страстно дыша, вся исполнена неги, Ночь подходила в сияньи луны К тихому лесу, в загадочной грусти Оцепеневшему в чарах весны. Ночь подходила бесшумно, как фея, Долго смотрелась в прозрачный ручей, Грустно вздыхала, смотрела на звезды Вдумчивым светом широких очей. К ели, смотревшей назвездное небо, Выросшей, как безответный вопрос, Близко прижатый, безмолвен и бледен, Думал с глазами я, полными слез. Ночь подходила, головку склонивши И постепенно замедлив шаги, Проникновенно смотрела на звезды, Скорбно вздыхала в порывах тоски. В взоре царицы ночных сновидений Было так много таинственных дум, Было так много мольбы и вопросов, Был ее взгляд так печально-угрюм. Ночь подходила все ближе и ближе… Я уже видел в сияньи луны Страстные очи, небрежные пряди, Я уже чувствовал лунные сны. — Ночь! — простонал я, влюбленный в царицу, Чувствуя близкое счастье: О, ночь! Что ты так смотришь на тусклые звезды? Чем тебе могут те звезды помочь? Ночь, вдруг заметив меня, потемнела, Вздрогнула нервно, взглянула в глаза, Чуть прояснилась и с горькой усмешкой Гладила нежно мои волоса. Я, очарован, стоял недвижимо… Снова вздохнув, меня Ночь обняла, — В жгучем лобзаньи уста наши слились, Сблизились в пламени страсти тела. — Счастье! — шептал, задыхаясь в блаженстве Сердце сгорало в триумфе огня. Ночь заметалась в испуге в объятьях, Чувствуя близость идущего Дня. 1907 год «Есть столько томного в луны сияньи ровном…» Есть столько томного в луны сияньи ровном, Есть столько мягкого в задумчивых ночах, Есть столько прелести в страдании любовном, Есть столько сладости в несбыточных мечтах, Есть столько жданного зажизненною гранью, Есть столько нового в загадочном раю, Есть столько веры в торжество мечтанья И в воплощение его в ином краю, — Что я и скорбь души своей крылатой, И гибель чувств, и веру в жизнь свою Не прокляну, а, верою объятый, В провиденьи Христа, благословлю! Помещено в брошюре «Лунные тени», ч. II «Не грусти о моем охлажденьи…» Не грусти о моем охлажденьи, Не старайся меня возвратить: Наша встреча, мой друг, — сновиденье, Так зачем же о нем нам грустить? О, поверь! ты узнаешь их много, Этих кратких, но радостных снов… Если любишь меня, — ради Бога, Позабудь необузданность слов. Верить клятвам в угаре — смешно ведь, А кто любит, тот любит без клятв… На песке же нельзя приготовить, Моя бедная, солнечных жатв. Не грусти — мы с тобою не пара. Ты душе далека и чужда. Я ошибся. Так пламя пожара Заливает в разгаре вода. 1907 Вечная загадка (триолеты) Мы ехали ночью из Гатчины в Пудость Под ясной улыбкой декабрьской луны. Нам грезились дивные райские сны. Мы ехали ночью из Гатчины в Пудость И видели грустную милую скудость Природы России, мороза страны. Мы ехали ночью из Гатчины в Пудость Под светлой улыбкой декабрьской луны. Лениво бежала дорогой лошадка, Скрипели полозья, вонзаяся в снег. Задумчивость ночи рассеивал бег Лениво бежавшей убогой лошадки. А звезды, как символ чудесной загадки, И в небе горели, и в зеркале рек. Лениво бежала дорогой лошадка, Скрипели полозья, вонзаяся в снег. И все-то в природе казалось загадкой: И лес, и луна, и мы сами себе — Лунатики мира в ненужной борьбе. Да, все-то в природе казалось загадкой!.. Мы Небу вопрос задавали украдкой, Оно же не вняло душевной мольбе, И нам, как и прежде, казались загадкой И Бог, и весь мир, и мы сами себе!.. |
