— Мой брат еще здесь?

— Думаю, да, сэр. Он был на складе у воды, на южной стороне порта. Во всяком случае, он сказал, что направляется туда.

— Я не видела, чтобы он уходил, — говорит вторая, с легкой, почти умоляющей надеждой на лице.

— Спасибо. — Я собираюсь выйти, но замираю на полпути. Хмурюсь, обдумывая что-то, а потом бросаю взгляд на женщин. — Сделайте мне одолжение. Что бы вы ни услышали в ближайшие пятнадцать минут... не звоните охране, ладно?

Обе расширяют глаза.

— Ни в охрану, ни в полицию, ни Тони. И вообще никому. Поняли?

Они кивают, испуганно, но послушно.

Я иду по портовой дороге вниз, к дальнему краю территории. Пешком это занимает минут десять. Честно говоря, мне следовало заложить себе больше времени. Когда я подхожу к складу, то начинаю медленно и тихо обходить его по периметру, пока не слышу голоса изнутри. Я закрываю глаза и позволяю звукам выстроить в голове картину происходящего. Настраиваюсь на три разных голоса, привыкаю к акцентам, а потом сосредотачиваюсь на словах.

Это то, что я умею.

Я слушаю. Я ищу ложь.

Саверо говорит больше всех:

— Тебе не стоит волноваться о том, что с ними будет, когда они окажутся на этом берегу. Я об этом позабочусь, Мигель.

Мигель?

Единственный Мигель, которого я знаю, работает на один из мексиканских картелей. У нашего отца с ним был давний конфликт по поводу нелегальных поставок оружия. Так вот чем занимается Саверо? Он заключает новую сделку по перевозке оружия?

— Все, о чем тебе нужно волноваться, — это погрузка. Насколько надежны контейнеры? В них есть вентиляция? Ну, дышать-то им, я полагаю, все-таки нужно? — Он тихо усмехается, и я прижимаюсь ухом к стене склада.

— Вентиляция не нужна. Их усыпят, и кислорода в контейнерах хватит, чтобы пересечь Атлантику.

О чем черт возьми они говорят? Животные?

— Доверься нам, Саверо. Мы делали это тысячу раз. Умирает пара человек за рейс, но это издержки. Они знают, на что идут.

— Обещай мне, никаких детей.

Слова Саверо разрезают грудь, как лезвие.

— Мертвые дети плохо сказываются на бизнесе.

Я услышал достаточно. Все стало предельно ясно: мой брат, моя плоть и кровь, замешан в сговоре с мексиканцами, чтобы переправлять людей в страну через порт Тони Кастеллано. Теперь полностью понятно, зачем ему был так нужен этот порт.

Многое вдруг встает на свои места.

Именно поэтому Саверо отравил отца, потому что тот что-то заподозрил и не хотел, чтобы он стал доном.

Именно поэтому Саверо хотел убрать меня с дороги, чтобы я не помешал его браку с Трилби. Это должен был быть он, потому что ему нужен был контроль над портом.

Именно поэтому он пытался утопить меня в детстве. И именно поэтому я никогда не чувствовал, что мы с ним по-настоящему близки, потому что он, мать его, настоящий психопат. Сделанные люди и так не святые, но это уже выходит за рамки понятий «морально серого».

— Я постараюсь, Саверо, но, сам понимаешь, иногда кто-то просачивается.

Беззаботный тон с тяжелым акцентом вызывает у меня отвращение. Тошно до подкатывающего кома.

Я вытаскиваю глок из-за пояса и разворачиваюсь, возвращаясь к входу. Дверь, что вполне ожидаемо, закрыта, и, скорее всего, заперта изнутри. У меня два варианта: либо ждать, пока они сами выйдут, либо пробиваться внутрь с боем. В любом случае, преимущество внезапности сейчас на моей стороне.

Я быстро оцениваю обстановку.

Снаружи все слишком открыто, и устраивать мясорубку прямо на глазах у рабочих Кастеллано мне не особенно хочется, даже несмотря на то, что вряд ли кто-то из них святой.

Я поднимаю ствол и направляю его на дверь, затем перекатываю шею. Узлы мышц трещат, и это дает мне странное, тяжелое удовлетворение. И вот тогда я стреляю, выношу дверь к чертовой матери с петель.

Я захожу внутрь склада, и тут же оказываюсь лицом к лицу с тремя пистолетами, направленными прямо мне в голову. Саверо и двое мексиканцев уже поднялись на ноги. Они готовы. Ждали меня.

Я смеюсь:

— А вот и вы все. Ну что ж... — Я убираю глок обратно за пояс и спокойно шагаю вперед. — Что я пропустил?

Глаза Саверо распахнуты. Ну, логично — он был уверен, что я мертв.

К счастью, он не может просто взять и застрелить меня прямо перед Мигелем и его прихвостнем. Если я хоть что-то знаю об этом картеле, а я знаю, так это то, что они не переносят внутренних разборок и предательства. У них старая школа. Кодекс — это кодекс. И если они увидят, как Саверо стреляет в собственного брата, то вся их вера в его верность и честь, какой бы смехотворной она ни была, полетит к черту. А вместе с ней и вся сделка.

Мигель бросает на моего брата раздраженный, недовольный взгляд.

И еще кое-что я знаю об этом картеле, что они терпеть не могут сюрпризов.

— Fratello... — сквозь стиснутые зубы произносит Саверо, убирая пистолет за пояс.

Я подавляю дрожь.

— Вижу, у тебя тут неплохой склад, — говорю я. — Особенно если учесть, о каких поставках я только что слышал.

Двое мексиканцев обмениваются нервным взглядом, но все же опускают оружие.

Я поднимаю руки, показывая, что не собираюсь лезть в драку, и опускаюсь на один из металлических стульев, стоящих в центре помещения. Все трое тоже садятся, но сидят на краешках, словно в любую секунду готовы вскочить.

— Я как раз собирался проводить наших друзей, — выдавливает Саверо. — Пойдем, попрощаемся с ними, а потом я тебя введу в курс.

Я одариваю его широкой улыбкой и снова поднимаюсь. Никто из нас не говорит того, что действительно думает. Но я в этом мире уже десять лет, с тех пор, как начал крутить казино. Я видел все: от идеальных покерфейсов до убогих, читающихся за милю. И сейчас я просто купаюсь в этом неловком напряжении.

— Отлично.

Я жду, пока Мигель и его напарник пройдут мимо. Они все еще сжимают оружие так, что побелели костяшки пальцев.

— Спрячьте пушки, а? — говорю я. — Все-таки порт семейный.

Оба бросают на меня еще один раздраженный взгляд, но делают, как сказано.

Саверо останавливается рядом. Он зол, то ли из-за того, что я влез в его сделку, то ли потому, что, вопреки ожиданиям, я все еще жив.

— Прошу, брат, — говорю я, кивая в сторону выхода.

Саверо не прячет пистолет, но я этого и не ждал. Все, что мне было нужно, хоть малейшее преимущество. И теперь оно у меня есть.

Мы доходим до выхода, и мексиканцы спокойно проходят мимо, оставляя меня и Сава внутри. Я обхватываю брата за шею сзади и со всей силы швыряю его лицом в стену. Его рука взлетает вверх, и я выстреливаю прямо в нее, после чего тут же прижимаю ствол к его виску. Его пистолет с грохотом падает на каменный пол, я поддеваю его носком ботинка и ловлю свободной рукой.

Я не так много тренировался с оружием, как Саверо, но всю дорогу сюда я мысленно готовился именно к этому моменту.

В дверном проеме появляется лицо Мигеля. Ничто так не пробуждает любопытство у мафиози, как звук выстрела.

Я взвожу курок на пистолете Саверо и выпускаю пулю Мигелю прямо в лоб. Когда второй парень из картеля высовывается из-за дверного проема, он получает свою в висок. Оба оседают на пол, как куклы с перерезанными нитями.

На лице Саверо появляется тонкая, мерзкая улыбка.

— Она все-таки выпила воду, да?

— Какую воду? — Я проверяю, подкидывая наживку.

— Ну, с твоей драгоценной бабой явно что-то случилось, а ты почему-то до сих пор жив, так что… — Он пожимает плечами. — Она умерла?

Он щелкает языком, вытягивая последнее слово, и я с такой силой вдавливаю его голову в стену, что по щеке начинает струиться кровь.

— Если ты думаешь, что я скажу тебе хоть что-то об этой женщине, то можешь даже не мечтать, — прошипел я ему в ухо.

Я прижимаю один ствол к его лбу и разворачиваю его лицом ко мне, чтобы он видел только меня. Второй ствол к его горлу.

Улыбка на его лице создана, чтобы меня сломать. Но все, что он получит от меня с этого момента, — только холодная сталь.