Я оставляю дверь библиотеки приоткрытой и подхожу к окну. В центре газона начинает распускаться мамин розовый куст. Я скучаю по ней так сильно, будто в груди зияет постоянная дыра. Мама бы сказала, что делать и как себя вести. Она бы проследила, чтобы я не поставила под угрозу будущее нашей семьи. Как же мне хочется, чтобы она была здесь. Я нуждаюсь в ней. Мне нужно, чтобы она остановила эти предательские мысли, потому что я не уверена, что справлюсь с ними сама.

Опираясь руками на подоконник, я смотрю на сад. Папа столько трудился ради всего, что у нас есть, я не могу его подвести. Но несмотря на свою преданность, я злюсь на него, и мне приходится сдерживаться изо всех сил, чтобы не сорваться.

У меня были планы до того, как Папа решил выдать меня замуж. Я хотела закончить художественную школу и работать в галерее. Я мечтала поддерживать молодых художников и давать им пространство, чтобы показывать свои работы потенциальным инвесторам. Я хотела противостоять всей этой смерти и разрухе в мире с помощью красоты.

Я не способна создавать по-настоящему великую красоту, доказательство тому, мои черные кляксы. Но я могла бы отражать чужое солнце и выпускать его в небо. Однако совершенно очевидно, что у Папы на меня другие планы. В частности, не продолжать мое образование и заставить меня работать на одного-единственного клиента: Di Santo Incorporated.

Мимо приоткрытой двери проходит фигура, и в комнате на секунду становится темнее. Я оглядываюсь через плечо и вижу Кристиано, он стоит, прислонившись к дверному косяку, и наблюдает за мной.

Я разворачиваюсь, опираюсь спиной о подоконник и смотрю на него в ответ. Подол платья задирается по бедрам, и я даже не пытаюсь его поправить, как сделала бы в присутствии любого другого мужчины. Потому что он вторгся в мое пространство.

Чем дольше он смотрит мне в глаза, тем сильнее я разогреваюсь, пока не начинаю чувствовать, что моя кожа горит точно так же, как и красное шелковое платье, которое на мне.

Он без приглашения входит в библиотеку и идет ко мне. Я слежу за каждым его шагом, и сердце начинает биться быстрее.

Он останавливается в паре шагов, его грудь оказывается на уровне моего лица, и он раскрывает ладонь.

— От головы.

Я опускаю взгляд на две белые таблетки у него в руке, потом снова смотрю ему в глаза.

— Думаю, мы оба знаем, что у меня нет никакой головной боли.

Я скрещиваю лодыжки, зная, что так мои ноги будут казаться длиннее, но понятия не имея, почему я не могу остановиться.

— Тебе не нужно делать для нас никакие логотипы или фирменный стиль. У нас есть свои агентства.

— Уверена, что есть.

Он засовывает руки в карманы и внимательно на меня смотрит.

— А как насчет начать все с чистого листа? Давай забудем ту ночь в баре и представим, что только что познакомились в церкви.

— В церкви? Серьезно? — я натягиваю тонкую улыбку. — А что тут забывать? Я и так почти ничего не помню.

На долю секунды он смотрит на меня так, будто я его ударила, но тут же возвращает нейтральное выражение лица.

— Ты сказала, что я привлекательный.

Кровь стынет в жилах.

— Нет, не говорила.

— Говорила, — он скрещивает руки на груди, и бицепсы натягивают белую рубашку, под которой проступают татуировки. — Более того, твоя фраза была: «Если ты еще не самый привлекательный парень здесь, то теперь точно да».

В глазах плывет.

Его взгляд будто прожигает мои лопатки, когда я снова отворачиваюсь к окну. Даже стоя спиной и глядя в другую сторону, я не могу скрыться от жара.

— Это было неуместно с моей стороны. Прости, — шепчу я.

Он делает еще шаг ко мне.

— Не стоит. Я был бы польщен, если бы не знал, что ты подумала так просто потому, что я, возможно, несу неприятности.

Соски напрягаются и цепляются за ткань платья.

— А ты несешь?

Он долго молчит, прежде чем ответить:

— Зависит от того, кто спрашивает.

Во рту пересохло.

— А если спрашиваю я? Твоя будущая невестка, — я продолжаю смотреть на сад, слишком боюсь повернуться и увидеть его лицо.

Он тихо вздыхает, и этот вздох едва касается моей кожи.

— Нет…

Я замираю, задерживая дыхание.

— …потому что я не остаюсь.

Глухие удары сердца почти заглушают все остальные звуки.

— Но ты был бы опасен, если бы остался? — я поворачиваю голову ровно настолько, чтобы краем глаза уловить его силуэт, и кровь начинает стучать в ушах.

Проходят секунды.

Он едва заметно сжимает челюсть, двигая ею из стороны в сторону.

Потом медленно кивает.

Я выдыхаю и вздрагиваю. Кажется, я отрываюсь от земли, будто больше не чувствую почвы под ногами.

Я снова отворачиваюсь к окну, не решаясь на него смотреть.

— Увидимся за ужином, — тихо говорю я.

Когда я возвращаюсь к столу, в окна с яростью стучит дождь, поздняя весенняя погода отражает мое нестабильное состояние. Еще минуту назад я была на подъеме и сияло солнце, а теперь мне так паршиво, как только возможно, и грозовые тучи проливаются на каждый уголок моего мира.

Мне нравится мой будущий деверь.

И если загадочный ответ на мой последний вопрос значил то, что я думаю, то я тоже ему нравлюсь.

Меня мутит, и в голове кружится.

Кристиано и Папа что-то обсуждают на одном конце стола, а Аллегра и мои сестры на другом. Сера и Бэмби заняты телефоном Бэмби, а Тесс препирается с тетей из-за какой-то ерунды. Я вздыхаю про себя и сажусь рядом с Тесс и Аллегрой, делая вид, будто вовлечена в их вялую перебранку.

— Можно уже поговорить о чем-то другом? — капризно тянет Тесс, кивая подбородком в мою сторону. — О свадьбе. Что нового?

У меня все сжимается внутри, и взгляд сам собой находит Кристиано. Его лицо обращено к Папе, подбородок опирается на сжатый кулак, но глаза все время скользят вбок, он наблюдает за мной.

Я отворачиваюсь, пока щеки не начали пылать.

— Я ничего об этом не знаю.

Тесс подносит бокал к губам и, отпив, указывает пальцем на Аллегру:

— А ты?

— У меня были кое-какие идеи. Я надеялась обсудить это с Саверо сегодня вечером, — отвечает Аллегра, выглядя так, будто восприняла его отсутствие как личное оскорбление.

Тесс бросает на меня быстрый взгляд.

Я смотрю вниз на льняную салфетку, которую мну в пальцах.

— Он не придет.

— С чего ты взяла? — Тесс ставит пустой бокал на стол, и резкий звон заставляет Папу повернуться.

— Уже десять вечера, — пожимаю плечами. — И он прислал вместо себя брата. По крайней мере, я узнаю о его приоритетах до свадьбы. Мои ожидания не рухнут после, они уже валяются на полу.

Я беру стоящий рядом бокал с виски, который так и не тронули, и опрокидываю в себя половину двойной порции.

— Трилби Кастеллано, — шипит Аллегра. — Что на тебя нашло?

Виски жжет, но я глотаю.

— Что?

— Ты же не знаешь, почему он не пришел…

— И никогда не узнаю, — жестко говорю я.

— Что ты имеешь в виду?

— Я никогда не буду знать, где он, чем он занят и с кем. Это не мое дело, правда? Не в его мире. Я должна сидеть смирно, делать то, что велено, и просто с этим жить, — я провожу пальцем по краю бокала, наблюдая, как янтарная жидкость ловит свет. — Так что нет смысла строить догадки. Я узнаю ровно столько, сколько и ты, — бросаю взгляд на ее удивленное лицо. — А это значит, ровным счетом ничего.

Я допиваю остатки виски.

Аллегра кипит от злости, но молчит, а Тесс с радостным азартом шарит по столу в поисках еще виски. Что может быть веселее: снова наблюдать, как я ссорюсь с Аллегрой, или наблюдать, как я ссорюсь с Аллегрой, пьяная?

Мы с тетей смотрим друг на друга, пока на нас обеих не падает тень.

— Прошу прощения, дамы.

От его голоса по коже пробегают мурашки. Я поднимаю взгляд, очень высоко, пока не встречаюсь с его лицом.

— О! Синьор Ди Санто… — Аллегра вскакивает с места, но Кристиано кладет ей руку на плечо.