…

Проснулась я уже в тишине. Комната утонула в мягком полумраке, лишь дыхание рядом напоминало — он жив.

Я ещё какое-то время лежала, глядя, как он спит. Его дыхание было ровным, спокойным, и это успокаивало сильнее любых слов. Я и сама не заметила, как глаза начали закрываться. Силы будто покинули меня, тело обмякло, и я провалилась в сон.

Очнулась в полудрёме. Воздух в комнате был тяжёлым, но рядом всё так же дышал он. Живой. От этого внутри разлилось тепло, и всё же оставаться здесь я больше не могла.

Тихо, стараясь не разбудить его, я поднялась и босыми ступнями прошла к двери. Мир плыл, движения были словно во сне. Я не думала ни о чём, только о том, что хочу смыть с себя эту усталость.

Дверь в душевую закрылась за мной, и лишь тогда я позволила себе глубоко выдохнуть.

Я заметила, что на мне легкий пеньюар розового цвета. Точно Ольга одевала. Сбросила его — и только тогда поняла: под ним ничего. Ольга… точно она. Скорее всего это она следила, чтобы служанки обмывали меня все эти дни. Вроде и соперница, а всё же… как подруга.

Кожа ощущалась чистой, свежей, только лёгкая испарина напоминала о последних часах. Я повернула кран, и только тогда в комнате зашумела вода, ударяясь о кафель. Капли брызнули на ладони — тёплые, живые. Я шагнула под поток, закрыла глаза, позволила струям стекать по лицу, по груди, смывать усталость.

Мысли снова возвращались к нему. К тому, что он лежит там, в соседней комнате, едва дышит. К тому, как он снова оказался рядом, снова спас. От этих мыслей внутри поднималось странное тепло — смесь благодарности, страха и чего-то другого, чего я боялась назвать.

Я провела рукой по животу, по бёдрам, задержалась на талии. Вода текла вниз, и казалось, будто не капли, а его ладони. Сердце пропустило удар, дыхание сбилось. Я опёрлась рукой о стену и позволила себе чуть задержаться в этом ощущении.

Я взяла флакон геля и выдавила немного в ладонь. Пена лёгким облачком легла на кожу, скользнула по животу и груди. Хоть за мной и ухаживали все эти дни, но собственный запах чистоты и свежести был нужен мне самой. Я хотела лечь к нему не просто так — я хотела, чтобы, когда он проснётся, первым делом почувствовал меня. Мою кожу. Моё тепло.

Провела ладонями по талии, по бёдрам, скользнула вниз. Мягкая пена обволакивала каждый изгиб, стекала по внутренней стороне ног, и я медленно вела пальцами, словно прорисовывала линии тела заново. Чуть задержала ладонь на изгибе ягодицы, затем — на второй, тщательно омывая каждую.

Вода смывала следы пены, открывая свежесть кожи. Я провела по ней ещё раз, уже без спешки, наслаждаясь тем, как гладко и упруго тело откликалось на прикосновения. И чем дольше я намыливала себя, тем сильнее внутри поднималось чувство ожидания: скоро я вернусь в спальню. К нему.

Дверь тихо приоткрылась, и в душевую шагнула Ольга. Волосы растрёпанные, глаза ещё сонные, но голос спокойный:

— Ты как себя чувствуешь? — голос Ольги прозвучал мягко, почти заботливо. — Ничего не болит?

Я обернулась, вода стекала по плечам.

— Всё в порядке. Он… он вытащил меня. Сама не знаю как. Я уже почти потеряла силы, а потом просто очнулась рядом с ним. Сама понимаю не больше тебя. Вот только пришла в себя — решила смыть всё.

Ольга кивнула, скрестив руки на груди. Взгляд у неё был внимательный, чуть прищуренный.

— Для Ария моешься?

Я хмыкнула, опуская взгляд.

— А для кого же ещё? Не хочу, чтобы он почувствовал рядом грязь и пот. Хочу лечь к нему чистой.

Она усмехнулась уголком губ.

— Тогда я тоже. — Она потянулась к завязкам шелковой ночной рубашки. — Всё равно уже проснулась. Ты не против, если присоединюсь?

— Не против, — сказала я и снова повернулась к воде. — Места хватит.

Ольга шагнула под душ, прикрыла глаза, позволила струям смывать остатки сна. На её лице мелькнула тень улыбки.

— На кресле затекла так, что, наверное, ещё час и меня пришлось бы откачивать. Лучше уж рядом с вами.

Я улыбнулась и пожала плечами.

— Ну, место в кровати есть.

— Вот и отлично, — ответила она и взяла флакон с гелем для душа. — Поможешь мне спинку намылить?

Я на миг замерла, потом взяла гель и выдавила немного на ладонь.

— Давай.

Она повернулась, и я провела руками по её спине, натирая ее мылом. Движения были обычными, но напряжение уже появлялось — в воздухе, в тишине между фразами.

— Знаешь, — вдруг сказала Ольга, — я в последнее время очень часто думаю о нём именно в душе.

Я застыла.

— Ты тоже? — сорвалось у меня прежде, чем успела подумать. — Один раз… да.

Ольга чуть повернула голову, взглянула на меня через плечо. В её глазах блеснула ирония, но в голосе слышалась искренность:

— Ты не против, если я сброшу напряжение прямо сейчас? Оно копится, и… невыносимо.

Я глубоко вздохнула, омывая руки струями воды.

— Нет, не против. Я бы тоже сама… сбросила напряжение.

Ольга усмехнулась и, наклонив голову, встряхнула волосы.

— Вот именно. Ты-то пять дней валялась без сознания с ним, а я одна бегала, на нервах, с вами обоими. Хоть мы и соперницы, и обе его невесты… но подругой ты мне всё равно стала. — Она взглянула на меня мягче. — Я за тебя переживала, знаешь?

Меня кольнуло неожиданное тепло. Я отвела глаза, чувствуя, как щеки начинают наливаться жаром.

— Спасибо.

Она шагнула ближе, так что струи душа упали и на её плечи, и на мои.

— Слушай, а давай сделаем ему подарок? — голос у неё стал тише, почти заговорщицкий. — Если он проснётся, мы будем обе готовы. Как тогда, в замке у Императора… Поможем друг другу. Я тебя помою, а ты потом меня. Так вроде бы не так стыдно.

Я усмехнулась.

— Ну… так действительно проще. Когда сама себя трогаешь — словно что-то запретное. А если подруга помогает… почти что безобидно.

Ольга улыбнулась в ответ и подняла руку, выдавив каплю геля.

— Тогда позволь начать.

Она подошла ближе, положила ладони мне на плечи и мягко провела вниз, вдоль рук, а затем вернулась к шее. Пальцы скользнули по ключицам, задержались там на миг, и только потом опустились ниже, к груди. Я вздрогнула — не от её прикосновений, а от того, что это происходило по-настоящему.

— Расслабься, — прошептала она, — мы же просто моемся.

Её ладони легли на мои груди, тёплые, мыльные. Она проводила кругами, массируя их так, будто и вправду пыталась смыть всё до чистоты. Но движения становились всё медленнее, ощутимее. Я почувствовала, как соски напряглись под её пальцами, и прикусила губу.

— Видишь? — Ольга тихо усмехнулась. — Так вроде бы не стыдно.

Я не удержалась и прикрыла глаза, позволяя ей продолжать.

Я почувствовала, как её ладони становятся смелее, и неожиданно поняла: Ольга права. Не то чтобы мне нравились её прикосновения сами по себе, но в них я могла вообразить его руки. Представить, что это он скользит по моей коже, что это он доводит меня до дрожи. Когда трогаешь себя сама — воображение работает хуже, а тут… всё иначе.

Я глубоко вдохнула, набрала гель в ладони и шагнула ближе.

— Хорошо… Тогда теперь моя очередь.

Ольга чуть приподняла подбородок и усмехнулась, позволяя мне коснуться её. Я провела ладонями по её плечам, медленно обводя изгибы ключиц, потом спустилась ниже, к груди. Кожа была гладкой, скользкой от мыла и воды. Я мягко сжала её грудь, стараясь не задерживаться, но пальцы сами чуть соскользнули на соски.

Она едва заметно вздрогнула, но не отстранилась. Наоборот — придвинулась ближе, так что наши тела соприкоснулись.

— Не останавливайся? — прошептала она.

Её ладони в этот момент начали скользить ниже, к животу, а затем и дальше. Я замерла, сердце забилось чаще. Ольга уже не просто мыла — она будто прижималась ко мне всем телом, то ли случайно, то ли намеренно.

Струи воды текли по нам обеим, запах геля смешивался с теплом кожи, и я вдруг ощутила — напряжение растёт. Всё это мы делаем не ради себя. Ради него. Чтобы, когда он проснётся, мы были горячими, готовыми… и он видел, что мы обе принадлежим ему.