Я облизываю губы и качаю головой. Он продолжает:

- Я ошибся, а Тимур оказался прав: за вас стоит побороться.

Мурашки бегут по спине, когда я беру ручку и черчу схему. Мой голос звучит торопливо, словно я участвую в марафоне:

- Для старта нам понадобятся два гинеколога, медсестры - по две в смену, операционная сестра и врач УЗИ.... - продолжаю накидывать варианты. - И еще бы эндокринолога, или я обнаглела?

- Запишу. Так же нужен кто-то, кто сможет брать часть ваших дежурств, - добавляет он. - Руководитель направления не должен падать с ног.

Киваю.

- Учту. Но первое время я могу и сама.

- Оставьте силы для моего брата.

Вскидываю глаза, но Роман Михайлович на меня не смотрит. Дорисовывает кружочки на схеме и выглядит крайне собой довольным. Эккерты не умеют шутить. Наверное, это их семейное проклятие.

- Второй момент - протоколы. Вам нужно адаптировать стандарты головного «Эккерт-про» под наши условия. И, пожалуйста, без инициатив на этапе внедрения. Всё согласовывайте со мной. Нам нужна максимальная прозрачность...

Спустя два часа я выхожу из кабинета с папкой в руке. Впервые за долгое время чувствую не страх, а тихую надежду. В голове звучат слова Романа:

«Вы - лицо женского здоровья «Эккерт-про». Это звучит красиво, но и ответственность соответствующая. Люди будут смотреть на вас через призму вашего прошлого дела. Постарайтесь, чтобы первое впечатление было сильнее сплетен».

Тимур ничего не сказал брату.

Он с самого начала видел во мне профессионала и только!

Я жду в коридоре, пока Тимур проводит текущий осмотр. А потом не выдерживаю, стучусь и вхожу.

В кабинете пахнет антисептиком и перегретым пластиком аппарата для стерилизации. Я говорю бодро:

- Здравствуйте, можно?

Из-за ширмы сначала появляется голова Тимура, потом - он целиком. Привычный серый медицинский костюм из плотного хлопка, сверху - тонкий белый халат, застегнутый на пару пуговиц. На подбородке - маска. Рукава закатаны до локтя.

У Тимур целая коллекция стильных часов, обычно перед приемами он их снимает, а потом забывает надеть.

- А вот и Алёна Андреевна! - произносит с деланным весельем, глаза при этом остаются пустыми. Как раньше. Он вопросительно смотрит в упор, дескать, что тебе нужно?

Поговорить о чувствах.

- Я освободилась. Помощь нужна?

- А давай, - с легкой усмешкой. Обращается к пациенту: - Алёна Андреевна возьмёт у вас мазки.

У меня мгновенно опускаются плечи.

- Конечно, - соглашаюсь, отправляясь мыть руки. - Как же иначе.

Тимур возвращается за ширму, и я слышу приглушённый голос пациента:

- Простите, а это обязательно прямо сейчас?

- Лучше сейчас, - отвечает Тимур, - пока я здесь. Мы с Алёной Андреевной работаем в тандеме. Она - большой специалист.

Замечательно.

Натягиваю перчатки, захожу за ширму - и мгновенно понимаю, что сегодняшнее утро войдёт в топ моих самых неловких рабочих эпизодов.

На кушетке сидит мужчина лет сорока, высокий, поджарый, без штанов, зато в дорогой рубашке с закатанными рукавами. Лицо смутно знакомое - через мгновение до меня доходит: телеведущий, которого моя мама обожает.

- Итак, как давно заметили проблему? - Тимур уже стянул перчатки и достал планшет.

- Ну…. наверное, около года. Просто раньше всё было… дольше. Сейчас иногда - буквально минута-две, и всё. - Смотрит на меня недоверчиво и напуганно. Бедняга. - Это мешает.

- Понимаю. Такое случается всегда или периодами?

- Когда не стараюсь - еще нормально. Когда хочется… впечатлить - да.

- Значит, есть связь с эмоциональным напряжением. Это важно. Алёна Андреевна, возьмите мазки - общий и на ИППП. Исключим воспАлёние, иногда оно влияет на чувствительность.

Тимур приподнимает бровь. Он, разумеется, в курсе, что я буду брать мазок у мужчины второй раз за десять лет.

- Конечно.

Но какая же гадкая мелочная месть с его стороны! Виду не показываю. Достаю одноразовый шпатель и пробирку.

Пациент приоткрывает халат. Я произношу:

- Сейчас будет холодно, но не больно. Нужно просто не двигаться.

Сложно представлять двухметрового мачо-теле-звезду цыпляткой, но я делаю это.

Работаю мягко, быстро, не глядя в глаза, чтобы не смущать еще больше. Аккуратно беру мазок из уретры - процедура занимает секунд десять.

Пациент морщится, стонет. Краем глаза отмечаю, что Тимур прислонился к столу и внимательно наблюдает. «Гадаешь, не опрометчиво ли поступил, доверив мне пациента?» Не бойся, не обижу.

- Всё, готово. Можете встать. - Подписываю пробирку и кладу в лоток. Так и тянет показать Тимуру язык.

Пациент застёгивает ремень, тут же уверенно усмехается и даже мимолетно подмигивает. О боже. Наличие штанов творит с самооценкой чудеса.

- Часть анализов будет готова уже завтра, - произносит Тимур, перетягивая на себя внимание, - но подождем все. Запишитесь на повторный прием через неделю, там и подберём лечение. Возможно, потребуется курс: медикаменты плюс поведенческие техники.

- Тимур Михайлович…. а вот если сделать операцию? Раз-два и готово. И никакой терапии.

- Какую операцию? - невозмутимо уточняет.

- Ну, говорят, есть операции… как-то подшивают что-то. Вам виднее.

Тимур коротко качает головой и пускается в долгие объяснения о том, что оперативно такие вопросы не решаются. По крайней мере в легких случаях. И что нужно подойти к проблеме комплексно: терпение, тренировки. В общем, скукота. Когда, спустя пятнадцать минут, пациент выходит, я произношу:

- Он пойдет к другим врачам.

- Ну, на это мы повлиять никак не можем. У меня был на той неделе пациент, который оперировался где-то в Мексике. Будем с ним разбираться в июне - я таких рубцов с госки не видел. После серьезных переломов.

- Уделишь мне пять минут? - спрашиваю тише.

Он смотрит на часы, встает из-за стола.

- Да. - И сразу берет инициативу: - Ты уже говорила с Романом по поводу филиала?

- Только что. Спасибо, мы нашли общий язык.

- Хорошо. Дальше работаете вместе - административный этаж уже практически готов, на этой неделе займетесь переездом и обустройством. Роман упоминал про обучение?

- Нет.

- В мае слетаете в Мюнхен на конференцию, чтобы обменяться опытом, заодно отвлечешься от суда. Отдел кадров займется визой. А до этого времени обсудите с пиаром рекламную компанию, бюджет уже выделен. Третьего июля открываемся, четвертого я жду полную запись.

- Конечно. Как скажешь.

- По суду: как только я найду адвоката, напишу тебе. Пока все.

Стена. Он даже в глаза мне практически не смотрит.

И я не понимаю, как начать этот разговор. Но если не начну, он не состоится:

- Тимур, извини меня за резкость в субботу, пожалуйста. Я постоянно думаю о нашем разговоре, и мне больно.

Он слегка напрягается, очевидно, что нам обоим максимально не комфортно.

- У меня приемы, сейчас вообще не время.

- Но когда будет время? Может быть ты скажешь, во сколько и где тебе удобно? Сложно находиться в подвешенном состоянии.

- Алёна, ты не в подвешенном состоянии, - он смотрит на меня как-то не так. Почти болезненно. - Судебный процесс не будет быстрым, придется принять, он может длиться и год, и больше. Мы с тобой больше не будем пересекаться. Все рабочие вопросы через Романа, он нормальный руководитель и хороший, честный человек, я ему полностью доверяю.

- Тимур...

- Больше, чем себе. Я уже извинился, и с твоего позволения я не буду это делать при каждой нашей встрече. У меня пациенты, ты можешь идти работать.

Я вдруг думаю о том, что это наш самый последний разговор в жизни, и ощущаю ужас и панику. Начинаю тараторить:

- Я тебя раньше не знала и боялась. - Нервно мну рукав. - Но шло время, и наше общение, а самое главное, ты сам - все изменили. У меня тоже проснулись чувства. Прости, пожалуйста, что не полюбила тебя с первого взгляда, но теперь я все время о тебе думаю. Я чудовищно по тебе скучаю.