По ее щекам катятся слезы, и у меня самой начинает щипать нос. Я не знаю, есть ли на свете сила, сильнее материнской любви. Возможно, я сама никогда не испытаю этих эмоций, я это почти приняла и почти смирилась. Наверное, ради вот таких моментов.

Осторожно заглядываю в переноску и улыбаюсь до ушей.

- Очень красивый мальчик, - хвалю. - Такие щечки. На папу похож, да?

Папа светится, как гирлянда на елке:

- Спасибо вам, Алёна Андреевна. Все, что с вами сейчас происходит - неприятно. Вы даже уволились. Но пожалуйста, не бросайте свое дело. У вас золотые руки.

- Спасибо, - бормочу я, ужасно смутившись. - Я... была рада помочь. Может быть, у вас есть какие-то еще жалобы? - потираю предплечья, торопясь сменить тему.

- Нет, сейчас все прекрасно. Если вам понадобится отзыв, то мы готовы, - Татьяна кладет на стол визитка мужа. - Егор не последний человек в администрации.

- Спасибо, - снова повторяю я.

Сема начинает хныкать, Татьяна бережно берет его на руки.

- Вы еще раз извините, что вот так вломились, - обращается к Эккерту. - Но ни одном сайте нет информации, где искать Алёну Андреевну. Я все хотела приехать к ней беременной, но боялась сглазить. И дотянула.

- Все в порядке. Подойдите к ресепшену, вам вернут деньги. Я сейчас распоряжусь.

Я быстро киваю, готовая сама оплатить этот визит. Татьяна видимо с ума сошла, у Эккерта приемы по пять тысяч.

- Это необязательно. Мы же потратили ваше время.

- Не обсуждается, - с доброжелательной насмешкой выдает Тимур. - И мы всегда будем рады видеть вас в «Эккерт-про», надеюсь, исключительно на профилактических осмотрах.

Он как будто совсем не злится. Вместо этого предлагает использовать пустой соседний кабинет, как комнату для кормления. И выпить полезного морса.

*****

Командировочные мне не выдали. Вместо этого сказали сохранять чеки и пообещали возместить траты.

От поездки я, как вы понимаете, так и не отказалась.

Не нашла в себе сил послать Эккерта и медицину куда подальше. Пухлощекий Семен так и стоит перед глазами. Я понятия не имею, справилась ли бы на моем месте любая? Может быть и да. А может, и нет. Моя уверенность в собственных руках и знаниях была непоколебимой долгие годы.

Сейчас мне немного страшно ехать домой и оставаться один на один с телефоном, через который можно выйти в сеть, где собирает тысячи просмотров очередной разгромный ролик с кликбейт-заголовком.

Я не считаю, что Журавлева права. Но почему ее посты набирают так много лайков? Что я могу сделать против толпы?

Но и сдаться - не получается.

В конце дня я собираю все вещи из своего шкафчика, чтобы постирать дома, и спускаюсь в фойе. Эккерт как раз выходит из лифта. Мы оба вели его приемы, соответственно, освободились в одно время.

- Ты на машине? - спрашивает он.

Чуть было расслабившаяся грудная клетка, снова сжимается тугим кольцом сомнений.

- За мной заедет Мирон. Каждую вторую пятницу мы навещаем родителей. - Заметив, что Тимур не понимает, я добавляю: - Они живут на одной лестничной площадке. Мы долгое время были соседями.

- Понял. - Он смотрит на меня сверху внизу. И в этом длинном пальто в рубчик выглядит как герой какого-нибудь романа Джейн Остин. - Насчет завтра: я вызову тебе такси в аэропорт. Скину номер машины.

Мы разговариваем посреди фойе у всех на виду.

- Не стоит беспокоиться, я вполне могу добраться сама.

Его губы недовольно сжимаются, и я добавляю:

- Просто не хочу добавлять хлопот.

- Все бы такими были, - кивает, и я опускаю взгляд на его ботинки.

Не знаю что на это ответить.

- Хорошего вечера, Алёна.

- И вам хорошего вечера.

Он уходит, а я еще некоторое время сижу с сумкой на диванчике, ожидая застрявшего в пробке Мирона. Чувствую пустоту в животе и странную неудовлетворенность в мыслях.

А еще откуда-то взявшееся желание пересмотреть «Гордость и Предубеждение» с Колином Фертом.

И нет, я давно не верю в миф, будто самодовольные мерзавцы в глубине души - порядочные люди. Наверное, мне нравится неспешная атмосфера сериала, отсутствие смазливых лиц на экране и, конечно, борьба.

С самим собой, с обществом, иногда - со здравым смыслом. Борьба, которая в конце концов приводит к счастью.

Мы летим бизнес-классом, а в аэропорт меня привезли на бизнес-такси.

Думайте что хотите, но я отчего-то сомневаюсь, что всем врачам в «Эккерт-про» доступна подобная роскошь.

Никогда не умела спокойно принимать подарки дороже армянского коньяка, и сейчас больше напрягаюсь, чем радуюсь. Но Тимур... он, во-первых, выглядит превосходно. В чем нет ничего нового, согласна. Немногословен, собран.

И еще он беспрерывно работает.

И я, наблюдая, как его высокая фигура мелькает у кафе, невольно засматриваюсь на то, как на нём сидят голубые джинсы.

Особенно сзади. Безусловно я помешана на работе, но у меня же есть глаза. И сейчас поблизости нет пациентов!

Засматриваюсь, к слову, не я одна. Многие женщины его обсуждают. Потому что выделяется. Практически черными волосами, жестами, бесстыже пафосным белым чемоданом, стоящим сейчас рядом со мной...

На него бы чехол надеть, запачкают.

Тимур должен появиться в обед на выставке медицинского оборудования. Целый час, что мы ждем посадки, он говорит по телефону с одним из поставщиков и ходит из угла в угол. Необходимую врачам технику не закажешь на маркетплейсе - нужно ещё учесть все правила перевозки. Это непросто.

Когда он, наконец, возвращается, я делаю глоток кофе.

Тимур тоже отпивает из своего стакана, морщится.

- Купить вам новый горячий кофе? Этот явно остыл.

Мне хочется хоть как-то оправдать свое присутствие.

- Скоро посадка, мы не успеем, - бросает взгляд на очередь.

- Для нас разве не задержат взлет? Ненадолго, минут на десять, - улыбаюсь я.

В его взгляде мелькает понимание. На губах появляется улыбка, которую можно с натяжкой назвать смущенной, и я подаюсь вперед, чтобы разглядеть ее. С ума сойти, он... понял, о чем речь? Запомнил тот наш разговор!

- Боюсь, что нет, Алёна.

- Почему? Вы же Эккерт!

Он явно обдумывает, что ответить.

- Возможно, в то время я несколько преувеличивал значение своего фамилии.

- Тааак. Для вас рейс задержали или нет?

- Мы бежали, чтобы успеть.

Я вдруг представляю семью Маккалистеров, несущихся по аэропорту (отсылка к фильму «Один дома»), и становится так смешно, что хохочу вслух!

- Только никому не говори.

- Простите, но я не смогу удержаться!

- Нужно сохранить статусность.

- Вам придется меня убить. - И тут же закрываю рот ладонью, потому что Тимур демонстративно и довольно правдоподобно размышляет над этой возможностью.

Прищурился, вглядывается в мое лицо.

Вот блин.

- Только не скидывайте в воду, я очень боюсь холодной воды, - поднимаю ладони. - Еще больше, чем летать.

- Договорились. - Помешкав, он добавляет: - Мой отец тогда так наорал на маму, что вся поездка прошла на нервяке.

- О нет. Мне жаль, - улыбка тает. - Так сильно разозлился?

- Не любит бегать, - отвечает уклончиво.

- Она, наверное, расплакалась? Помните практику у Менухина? Он все время орал. Если расплакалась не при нем, а успела добежать до туалета - ты уже десять и десяти.

- Менухин вел себя как идиот. Ненавидел женщин любого возраста.

- Он до сих пор преподает.

- Серьезно? Ему сколько? Лет сто?

- Наверное. У меня год назад подрабатывала студентка медсестрой. Ничего не изменилось. Вам он, кстати, всегда хотел понравиться.

Эккерт морщится.

- Давай перейдем на ты, хотя бы когда наедине.

Я тут же закрываю рот. Настораживаюсь. Вот это смена темы. Наши взгляды встречаются, и что-то в его глазах заставляет меня отвести свои.

- Зачем?

- Хочу посмотреть, как ты будешь делать над собой усилие, - усмехается демонстративно.