Я вздергиваю подбородок и снова смотрю в его глаза, на этот раз смело.

Они смешливые! Тимур Эккерт явно забавляется, я догадываюсь, что его рассмешила именно я, но понятия не имею, каким образом.

*****

В самолёте наши места, конечно же, рядом. Я тут же утыкаюсь в телефон - чтобы занять себя делом.

- Пока есть время, решила написать гайд для женщин, - поясняю, чувствуя прямой взгляд. - Советы по гигиене, тренировкам мышц тазового дна, да и общие рекомендации. Хорошо бы еще добавить несколько схем, чтобы женщины разобрались в своей анатомии. Многие... - запинаюсь. С ним говорить сложно даже по теме профессии, - не знают элементарного.

- Интересно.

- У меня давно материал копился, все некогда было заняться. Вот, хочу систематизировать. Если понравится, выпустим от «Эккерт-про».

- Не жаль будет?

- Нет, конечно! Я видела у вас брошюры по питанию, анализам. Почему бы не дополнить еще одним. Можно мое авторство не указывать, во избежании проблем из-за хейта. Пусть кто-нибудь, кому вы доверяете, перепроверит. Роман Михайлович, например.

Капитан корабля объявляет, что экипаж готов к взлету, после чего самолет начинает разгоняться.

Тимур Эккерт берет меня за руку.

Я дёргаюсь, поворачиваюсь к нему, но он вглядывается в мутное небо за иллюминатором, словно оно требует повышенного внимания. Не знаю, как поступить. Медлю.

Приходится тоже уставиться в иллюминатор, делая вид, что всё в порядке.

Конец февраля, и небо по-прежнему пасмурное. Но это хорошо, весна означает конец марта, а значит, первый суд. Пусть зима хозяйничает подольше.

Его рука большая и теплая. И я... была совершенно не готова к прикосновению. Черт. Оно не похоже на дружеское. Заставляет поерзать на сиденье. Мешает сосредоточиться.

Наши пальцы переплетаются.

- Тимур Михайлович, зачем это?

- Мы же договорились на ты, - говорит он, сжимая мои пальцы крепче.

Воздух гулко давит на барабанные перепонки, уши закладывает. Железная птица, к которой мы пристегнуты широкими ремнями, стремительно набирает скорость. Я закрываю глаза. И сжимаю его руку в ответ.

Кожу покалывает.

Понятия не имею, что задумал Тимур. Если бы мы были в фильме, во всем Санкт-Петербурге непременно остался бы лишь один свободный номер и обязательно для молодоженов.

Но мы в реальности. А в реальности главврач «Эккерт-про» может сознательно забронировать общий номер. И нужно будет принять решение.

Да или нет.

Его поцелуи все еще слишком живы в памяти, чтобы даже мысленно возвращаться к ним, тем более в его присутствии.

Но сейчас, болтаясь в километре над землей, вдали от дома и неприятностей, я почему-то очень крепко держусь за него. И мне.... становится легче.

Мы выходим из отеля, и я не выдерживаю:

- Вы ведь сами сказали, что нам нужно узнать друг друга поближе.

Номера раздельные, но рядом. Похоже на компромисс. Из окна открывается прекрасный вид на церковь.

- Да, обязательно, - соглашается Эккерт и снова берет меня за руку.

Едва не вздрагиваю. Странное чувство - столько часов видеть эти руки в операционной и вдруг держаться за них. Как будто привычный инструмент неожиданно обрел новое назначение. Однажды я заморозила виноград вместо льда для вина - и это оказалось неожиданно удачным решением. Мои друзья были в восторге. Но сейчас эмоции сильнее.

- Тогда... давайте начнем.

- Хорошо, я готов, - он произносит это так, словно делает великое одолжение.

И выглядит при этом органично и естественно.

Такси уже на месте, мы забираемся в салон.

- Но вы все время молчите, - сдвигаю брови.

- Разве?

- Обычно люди по очереди рассказывают о себе какую-то информацию, проявляют инициативу. Иначе узнать друг друга сложно.

- Моя биография есть на сайте. Даже не знаю, что еще добавить.

Я закатываю глаза - он отвечает хмурым прищуром.

- Хорошо. Начнем с чего-нибудь простого. Кто вы в команде «Братства Кольца»: Арагорн или Элронд?

На его лице отражается ужас.

- Убедили, я начну. Если выбирать между Эовин, Арвен и Галадриэль - то я однозначно Эовин.

Эккерт качает головой:

- Ненавижу попытки «узнать друг друга получше».

Это ирония, и мне становится смешно. Он бросает взгляд за окно и тоже улыбается. Самую чуточку, но я успеваю поймать!И смелею.

- Попробуйте вы. Давайте.

- Можно любые вопросы?

- Любые. - Поспешно уточняю: - Только шестнадцать плюс, пожалуйста.

Его лицо приобретает высокомерное выражение:

- Ты за кого меня принимаешь?

- Давайте уже хоть что-нибудь.

Вздыхает.

- Какой из запахов операционной ты любишь больше всего?

- Хлоргексидин и свежая простынь. А вы?

- Свежая простынь однозначно. Хлоргексидин я не чувствую совсем... Еще коагуляция.

- Не-еет, - таращу глаза. Закрываюсь ладонями.

- Немного, - тут же поправляется.

- Не может быть! Ужасно! Просто омерзительно!

- Да, наверное, - он как будто даже бледнеет. - Теперь я выгляжу странно. Но ведь в этой игре надо отвечать честно?

- Мне теперь всегда придется об этом вспоминать! Вы меня буквально прокляли. Если вас кто-то еще спросит, обязательно солгите.

- Случайный факт обо мне: я физически не переношу любую мелкую бытовую ложь.

Моргаю. И вы до сих пор живы с такими установками?

- Например?

- Например, когда человек утверждает, что скоро подъедет, а сам еще не вышел из дома. Или не умеет что-либо делать, но утверждает, что да. Скажи правду. На тебя всего лишь не будут рассчитывать.

- Я обожаю лгать по мелочам. Это делает окружающих счастливее.

Он поджимает губы, но никак не комментирует.

- Какая у вас травма детства? - говорю, заговорщически понизив голос. - Если я буду знать, то смогу лучше себя контролировать по части вранья. Честное слово.

- Ладно. До восемнадцати лет я думал, что отец привез из Африки хомяка некоего особого вида, который живет двадцать лет.

Прыскаю и снова хохочу!

Эккерт морщит губы и демонстративно отворачивается.

- Не бывает таких хомяков, это знает каждый ребенок.

- Они все были одинаковыми. Откуда я мог знать?

Пользуясь тем, что он обиделся, я успеваю рассмотреть его профиль.

Одна близость этого человека еще с университета щекочет мои надпочечники, и те шпарят гормоны стресса без остановки. Внутри то холодеет, то горит, мысли рассыпаются, словно песок.

Но с каждым новым разговором, с каждой минутой рядом я все меньше ощущаю угрозу. И все больше... вижу в нем человечности.

Ну вот, теперь я представляю мальчика, который заботится о хомяке лет пятнадцать подряд.

- Наверное, ваша мама вас очень любит, - говорю так же полушепотом. Примирительно.

Пожимает плечами:

- Как и все мамы.

Как и все мужчины он этого не ценит и принимает как должное. Эккерт вдруг произносит:

- Теперь рандомный факт о тебе.

Машина останавливается у бизнес-центра, где проходит мероприятие. Мы отстегиваем ремни безопасности, и я уже берусь за ручку двери, но Тимур вдруг обхватывает мое запястье. Оборачиваюсь!

Наши взгляды встречаются. В его глазах пляшут смешинки, и я вновь ощущаю тепло. Он расслабленный, будто свободный, такая редкость.

Никогда его таким не видела.

- Не отвертишься, Алёна. - Он перекатывает мое имя на языке. - Мы можем сидеть здесь долго.

- Клиника оплачивает расходы на такси?

- Именно. Факт, который я смогу использовать против тебя.

Кажется, ты мне нравишься.

Вот дерьмо!

Как нелепо. Я набираю в грудь воздух и выпаливаю рандомный набор слов, который чудом выстраивается в законченное предложение:

- Я обожаю готовить.

Тимур искренне удивляется.

О нет.

Это ведь неправда. Я живу одна и готовлю в основном омлет, курицу или пасту. Все.

Тимур ненавидит бытовую ложь.

Ну зачем?